Он свернул налево, в сторону пьяцца Сан Антонио. Там он сядет в автобус, чтобы вернуться домой, где его ждет Эстер.
Он поднял воротник плаща, поглубже надвинул шляпу, которую сдувал ветер. Мерзкая погода. Он дошел до угла виа Рома, бросил быстрый взгляд вправо. К площади медленно ехала машина. Он сошел с тротуара, чтобы перейти улицу... Редкие пешеходы торопились вернуться по домам.
– Берегись!
Он не понял, кто закричал, но резко отскочил назад, получил сильный удар по кисти правой руки, увидел пулей уносящуюся машину, поскользнулся на мокрой мостовой и сел в сточную канаву.
Машина на полной скорости и свернула налево, на виа Маккиавели.
– Вы ранены, синьор?
Он поднялся, совершенно оглушенный.
– Нет, спасибо, со мной ничего не случилось... Совершенно ничего... Глупо. Мне надо было посмотреть по сторонам, прежде чем переходить.
Мужчина понизил голос:
– Вы посмотрели, синьор. Я видел... Машина вдруг рванулась вперед... Такое впечатление, что водитель хотел вас сбить... К сожалению, я не сумел заметить номер.
Собралась небольшая толпа. По меньшей мере человек десять крыли шоферюгу на чем свет стоит. Артур Ламм вдруг осознал, что происшедшее – не случайность, и ему стало плохо. Неужели водитель той машины правда хотел его сбить?
Бррр!
– Вы все еще дрожите, синьор... Это нервы. Вы бы зашли в кафе чего-нибудь выпить.
Артур Ламм увидел идущего к нему полицейского в форме.
– Что случилось, синьор?
– Ничего, – поспешно ответил Артур. – Я сам виноват... Стал переходить улицу, не посмотрев. Водитель, наверное, даже не заметил, что задел меня.
Он поднял ушибленную руку, помассировал ее.
– В любом случае, ничего страшного. В следующий раз буду внимательнее...
– В следующий раз, – сказал мужчина, обратившийся к нему первым, – вас раздавят насмерть.
– Вполне возможно, – ответил журналист.
И перешел улицу, держась начеку и не теряя времени.
На Пьяцца Сан Антонио он вошел в автобус, проезжавший рядом с его домом, и сел рядом с аббатом. Соседнее сиденье занимали солдаты сил ООН, рассказывавшие друг другу сальные анекдоты, приглушив голос из уважения к священнику.
Артур Ламм задумчиво массировал запястье. Все-таки эта история была странной...
Бросаясь в эту авантюру, он понимал, что подвергнется определенному риску. Теперь он знал, чего следует ждать.
Он подумал о Стефане Менцеле. Если те пытались убить его, Артура Ламма, они должны были знать, что немец остановился в гостинице «Гарибальди». Значит, Менцель тоже находится в опасности...
Надо как можно скорее предупредить его.
В конце виа Баттисти автобус остановился. Журналист вышел и торопливо направился к виа Маркони, а автобус свернул направо, на виа Джулия, идущую по другую сторону парка, затопленного дождем.
Почтовый ящик.
Артур Ламм остановился, удостоверился, что на него никто не смотрит, вынул из кармана письмо, адресованное Арриго Нера, и сунул его в прорезь.
На душе полегчало. Теперь в любом случае письмо придет в агентство завтра утром, и даже если с ним самим что-то случится за ночь, дело все равно станет достоянием общественности. Арриго Нера не дурак!
Дом девятнадцать. Артур Ламм прошел еще метров десять. Мимо проехал, разбрызгивая воду, автобус. Поравнявшись с журналистом, шедшая навстречу девушка улыбнулась ему.
Он резко развернулся и стал рассматривать тех, кто секунду назад шел следом за ним, а теперь навстречу. Ни одной подозрительной личности.
Он остановился перед своим домом. Сквозь закрытые ставни гостиной пробивался свет. Эстер ждала его.
Бедная Эстер! Только бы она не пострадала от этого...
Он вошел в калитку, тихо закрыл ее, пересек маленький дворик, поднялся по ступенькам крыльца и в последний раз обернулся, прежде чем открыть дверь.
Тень на противоположной стороне улицы, там, где парк... Нет, показалось, это ствол дерева, темнеющий сквозь пелену дождя.
Он вставил ключ в замок, повернул его.
Его встретил мелодичный голос Эстер:
– Это ты, Артур?
Он весело ответил, закрывая задвижку:
– Да, сестренка, я!
Он снял шляпу, потом плащ с мокрыми пятнами на плечах и ягодицах и прошел из прихожей в просторную и комфортабельную гостиную в стиле ампир.
В камине из красного кирпича горели дрова. Свернувшаяся калачиком на диване Эстер протягивала к огню белые руки, повернув голову к двери, чтобы видеть, как войдет Артур. Ее длинные светлые волосы тяжелыми волнами падали на плечи. Очки в тонкой оправе, за которыми сияли огромные сине-зеленые глаза, нисколько ее не портили. На полных губах играла самая прекрасная в мире улыбка, а зубы были ослепительны...
Пола теплого домашнего халата из белой фланели, чуть приоткрывала поджатые под себя ноги.
Артур нагнулся и поцеловал мокрыми от дождя губами подставленную ему розовую щеку.
– Здравствуй, сестренка! Какая сегодня мерзкая погода!
Его голос сорвался на последнем слоге, и лицо Эстер застыло.
– Что случилось? Ты чем-то встревожен? – озабоченно спросила она.
Он распрямился и встал перед камином.
– Нет. Со мной все в порядке. Это из-за погоды. Просто дождь нагоняет тоску.
Наступило молчание, нарушаемое только треском горящего в камине дерева и едва слышным шорохом капель по оконному стеклу. Неожиданно Эстер сказала, не сводя с него внимательного взгляда:
– Тебе звонили...
Он вздрогнул, увидел, что она смотрит на него, сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться, и повернулся к ней:
– А! Ну, рассказывай... Кто звонил?
Она помолчала, потом ответила очень мягким голосом:
– Не знаю... Звонили дважды... и оба раза не представлялись.
– А! – произнес он и несколько секунд переминался с ноги на ногу, как пойманный на шалости мальчишка.
– Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала, как это было?
Он вздрогнул и сумел улыбнуться.
– Ну, конечно. Я тебя слушаю.
– Садись.
Он раздраженно пожал плечами:
– Нет, я лучше постою. Я...
Он замолчал, и она договорила за него:
– Ты страшно взвинчен... потому что боишься... Я хотела бы знать, чего.
– Оставь меня в покое! – чуть ли не крикнул он, но тут же разозлился сам на себя и извинился со смущенной улыбкой: – Прости меня...
Она тоже улыбнулась ему, доверчиво и успокаивающе, что доставило ему радость. Он решил все ей рассказать, перед тем как снова уйти. Она достаточно сильная, чтобы сохранить тайну; сильнее, чем он.
– В первый раз, – начала она, – мужчина попросил подтвердить ему наш номер, потом спросил, дома ли ты, и захотел узнать, действительно ли ты журналист...
Артур Ламм внимательно слушал. Она фыркнула:
– Он решил, что я твоя жена. Я ему ответила, что всего лишь твоя сестра, а ты действительно журналист. Не знаю почему, но я подумала, что это перебежчик, захотевший продать свою историю прессе. Я спросила его, стоит ли назначить время встречи с тобой, а он повесил трубку, не ответив.
– А! – Артур провел рукой по черным, слабо вьющимся волосам.
У Эстер был задумчивый вид, большие глаза блестели за стеклами очков.
– Я думаю, – сказала она, – что это был немец, но не военный...
Он снова вздрогнул.
– Почему ты так решила?
– Из-за его акцента... Акцент, вне всяких сомнений, был немецким. А потом, по голосу. Он говорил мягко. И не только потому, что ему это было нужно в данном случае, если ты понимаешь меня... Нет, у него в голосе была естественная сдержанность, характерная для людей, не любящих производить шум...
Он кивнул:
– Понимаю.
Он догадался, что это был Менцель. Немец проверил адрес и профессию Артура Ламма. Прекрасно. Теперь будет легче.
– А второй звонок? – спросил он, не проявляя особого интереса.
И удивился тревожному выражению, появившемуся во взгляде сестры.
– Второй, – ответила она чуть дрогнувшим голосом, – второй человек только произнес твое имя... Он, наверное, говорил через платок... Больше он ничего не сказал. Когда я ответила, что ты еще не вернулся, он некоторое время не клал трубку. Я слышала его дыхание. Это было... очень тревожно.
Его снова охватил страх. Он взглянул на взволнованную Эстер и почувствовал, что бледнеет.
– В котором часу был второй звонок?
– Примерно пять минут назад. Как раз перед твоим приходом.
– А!
Она переменила позу и, чуть замявшись, мягко спросила:
– Скажи мне, Артур, в какой улей ты влез?
Он сходил за стулом, сел на него верхом, закурил две сигареты, протянул одну Эстер и ответил:
– Сейчас я тебе все расскажу. Лучше, чтобы ты знала...
Стефан Менцель смотрел на дохлую кошку и грыз ногти.
Одевшись, он снова сел на край кровати. Время тянулось невероятно медленно.
Один за другим Менцель обдумал добрый десяток планов незаметно уйти из гостиницы «Гарибальди», но ни один его не устроил.
Он перевел взгляд с дохлой кошки на стол, где стоял отравленный ужин. Удивительно, что отравитель еще не пришел посмотреть на результат...
