Он отпил кофе и со стуком поставил чашку на блюдце.
– А это значит вот что, – вздохнув, начал он разъяснять. – Денежки ваши теперь заморожены вместе со счетами всех других клиентов фонда «Фёрст коммонуэлс».
– Но кто их заморозил? Кто имеет на это право? И для чего?
Я бегал глазами по репортажу в «Глоб», пытаясь ухватить смысл написанного.
– А Комиссия по контролю за ценными бумагами – ККЦБ, вот кто. Ну и еще аппарат Федерального прокурора в Бостоне.
– Заморожены, – тупо пробормотал я, сам не веря в случившееся.
– В офисе прокурора США много не говорят, там объявили лишь, что предстоит расследование.
– Расследование чего?
– Они сказали мало чего, только что-то насчет нарушений постановлений и законодательства по вопросам ценных бумаг. Сообщили также, что разморозить счета можно не ранее чем через год, да и то в зависимости от исхода расследования, которое проведет ККЦБ.
– Заморожены, – снова повторил я. – Боже ты мой. – Я провел ладонью по лицу. – Ну ладно. А я могу что-то сделать?
– Не можете, – резко ответил Стирнс. – Ничего вы не можете, кроме как ждать результатов расследования. Я, конечно, могу попросить Тодда Ричлина переговорить с одним его приятелем из комиссии, но, боюсь, все будет напрасно (Ричлин работал у нас и знал все тонкости финансового дела).
Я взглянул через окно на улицы города, кажущиеся совсем малюсенькими с высоты тридцатого этажа, на котором мы сидели: зелень публичного сада казалась зеленым мхом игрушечной железной дороги, хорошо просматривались великолепное трехполосное Коммонуэлс-авеню и тянущееся параллельно ей Мальборо-стрит, на которой я жил. Если бы у меня был синдром самоубийцы, лучшего места, чтобы выпрыгнуть, не сыскать.
– Ну ладно, пошли дальше, – попросил я.
– Комиссия по контролю за ценными бумагами и министерство юстиции, действуя через офис федерального прокурора в Бостоне, прикрыли «Фёрст коммонуэлс» по подозрению в связях с торговцами наркотиками.
– Наркотиками?..
– Да, поговаривают, что Док Осборн некоторым образом замешан в отмывании денег наркомафии.
– Но я-то ведь не имею никаких дел с тем дерьмом, куда вляпался Док Осборн!
– А на это всем наплевать. Помните, как федеральные власти накрыли тогда крупную брокерскую контору Дрекселя Бернхэма по учету векселей? Они буквально вломились в помещение, на всех надели наручники и опечатали двери. Я вот что хочу этим сказать: если вы сможете проникнуть в офис «Фёрст коммонуэлс» через год, то найдете там окурки сигарет в пепельнице, недопитый кофе в чашках и все такое прочее.
– Но клиенты Дрекселя ведь не потеряли же свои вклады.
– Ну и что из этого? Возьмем филиппинца Маркоса или иранского шаха – они в свое время умудрились прихватить все свои денежки и получать по ним солидные проценты – на благо старого дядюшки Сэма.
– Прихватить все свои денежки, – механически повторил я.
– На дверь «Фёрст коммонуэлс» в буквальном смысле повесили замок, – продолжал между тем Стирнс. – Федеральные судебные исполнители захватили все компьютеры, все записи и документы, конфисковали…
– Ну, а когда же я смогу получить свои деньги?
– Может, годика через полтора вы и сможете с превеликим трудом выцарапать свои денежки, а может, понадобится еще больше времени.
– Ну а что же, черт побери, мне теперь делать?
Стирнс с шумом выдохнул воздух и сказал:
– Вчера вечером я встретился с Алексом Траслоу.
Затем, обтерев губы салфеткой, он, как бы между прочим, добавил:
– Бен, я бы хотел, чтобы вы выкроили время и переговорили с его коллегами.
– У меня нет ни минуты свободной, Билл, – ответил я. – Извините, не могу никак.
– Алекс мог бы положить вам для начала свыше двухсот тысяч долларов в год только за урочные часы, Бен.
– Да у нас не меньше полдюжины юристов с моей квалификацией. Даже более опытных.
– Ну не во всех же областях, – заметил Стирнс и откашлялся.
Я понял, что он имел в виду, и сказал:
– Даже если они и достаточно подготовлены в юриспруденции.
– Похоже, он так и думает.
– Ну и что же в таком случае он хочет поручить мне?
Подошла официантка, крупная грудастая женщина лет шестидесяти, и, налив нам в чашки свежего кофе, тепло, по-родственному, подмигнула Стирнсу.
– Уверен, довольно обычную работенку, – ответил он, стряхивая крошки с лацканов пиджака.
– Ну, а почему все же мне? Почему не «Доновану, Лежеру»?
Так называлась респектабельная юридическая фирма в Нью-Йорке, созданная самим «Диким Биллом» – Донованом, руководителем Управления стратегических служб, выдающейся личностью в истории американской разведки. Эта фирма, как известно, тоже имела связи с ЦРУ. По некоторым соображениям, секретным, как сама разведка, удивительна разница между словами «как известно» и «по слухам».
– Конечно, нет никаких сомнений, что Траслоу прибегает к помощи фирмы «Донован, Лежер». Но ему нужен местный адвокат, из бостонской юридической фирмы, а таких, вроде вас, с которыми ему удобнее вести дела, не так уж и много.
Я не смог удержаться от улыбки.
– Удобнее… – повторил я, потешаясь над деликатным выражением Стирнса. – По-видимому, ему понадобилось срочно натаскивать кого-то для выполнения шпионских заданий, и он не хочет, чтобы сор выносили из избы.
– Бен, послушайте. Вам предоставляется изумительная возможность. Думаю, в этом заключается ваше спасение. Что бы там Алекс ни замышлял, уверен, что он вовсе не собирается упрашивать вас вернуться на секретную работу в ЦРУ.
– А что мне дадут за это?
– Полагаю, кое-что можно устроить. Скажем, предложить материальную помощь. Или аванс под залог ваших будущих заработков в Корпорации. Высчитывать станут из премиальных по итогам года.
– Это что, своеобразная взятка?
Стирнс неопределенно пожал плечами и глубоко вздохнул.
– Вы и впрямь верите, что ваш тесть погиб в случайной автокатастрофе? – вдруг спросил он.
Мне стало неловко от того, что он вслух высказал мои подозрения, но, тем не менее, я возразил, заявив:
– Причин сомневаться в версии, которую мне преподнесли, у меня нет. А какое это имеет отношение к…
– Вас выдает ваша же манера речи, – сердито заметил Билл. – Вы говорите, будто гребаный чинуша. Все равно как пресс-атташе из отдела ЦРУ по связям с общественностью. Алекс Траслоу считает, что Хэла Синклера просто-напросто убили. Какие бы чувства вы, Бен, ни таили против ЦРУ, ваш долг перед Хэлом, Молли и перед самим собой помочь Алексу всеми возможными способами.
Наступило неловкое молчание, потом я все же спросил:
– Ну а что общего имеют мои юридические познания с предположениями Траслоу насчет смерти Хэла Синклера?
– Поговорите с ним за ленчем. Уверен, он вам понравится.
– Я уже с ним встречался раньше, – ответил я. – Не сомневаюсь, что он выдающийся деятель. Но я обещал Молли…
– Мы могли бы использовать все это для дела, – уговаривал Стирнс, рассматривая скатерть – верный признак того, что он начинает терять терпение. Если бы он был собакой, то в этом месте не утерпел бы и зарычал. – А вы смогли бы иметь деньги.
– Извините меня, Билл, – твердо настаивал я. – Но я не могу. Вы понимаете почему.
– Я понимаю, – спокойно сказал Стирнс и поманил официантку, чтобы расплатиться. При этом он даже не улыбнулся.
* * *
– Нет, Бен, – категорически заявила Молли, когда я рассказал ей все в тот же вечер.
Обычно она легко возбуждалась, становилась даже игривой, но со смертью отца круто изменилась и, понятное дело, сделалась совсем другой женщиной. Не то чтобы какой-то сердитой, мрачной – такие чувства нередко появляются у тех, у кого умирают родители, – но неуверенной в себе, колеблющейся, замкнутой. За последние недели Молли стала совсем другим человеком, мне было больно глядеть на нее. «Как же она могла так измениться?» – не раз задавался я вопросом.
Я не знал, как отвечать на ее возражение, поэтому просто потряс головой.
– Но ты же не виноват ни в чем, – продолжала она в конце приступа истерии. – Ты же адвокат. Неужели не можешь что-то придумать?
– Если бы я был продувной бестией и рассовал бы заранее деньги по разным фондам, то краха не произошло бы. Задним умом все крепки.
Молли готовила ужин, чем она обычно занималась, когда нужно было успокоить нервы. Она надела на себя мой старый спортивный свитер, который я носил еще в студенческие годы, и великоватые джинсы и что-то там взбивала в глубокой миске, пахнущее помидорами, маслинами и чесноком.
Если бы вам довелось встретить Молли Синклер, не думаю, что вы сочли бы ее красивой. Но постепенно ее облик стал бы привлекать вас, а когда пообщались бы с ней подольше, то сильно удивились, если бы кто-то сказал, что в ней нет ничего такого необычного.
