Вале специализировался по модной в то время у нас подпольной торговле золотом, валютой и часами. Переезд на новое местожительство позволил ему расширить свое дело за счет налаживания оживленного курьерского канала между Веной и Софией. Не лишенный сообразительности и сравнительно порядочный (насколько это возможно в подобном бизнесе), года через два Валет приобрел репутацию солидного и надежного партнера. Лучшим свидетельством этого явилось его вхождение в наркобизнес, причем в самую доходную его отрасль — торговлю кокаином.
И вот, оставив однажды уютное семейное гнездышко, Вале вылетел на просторы мира осваивать сложные контрабандные маршруты, начертанные латиноамериканскими картелями. Начав с низов, он быстро набрался опыта торгового агента, перевозчика и поставщика наркотиков по всем пунктам между Колумбией, Лос-Анджелесом и Западной Европой. Об этом свидетельствовали и его взлет в наркоторговой иерархии, и тот факт, что он ни разу не попался полиции.
У наших служб имелись косвенные данные о деятельности Вале, но поскольку его деятельность велась вдали от нашей страны, мы им не занимались, а с предложением о сотрудничестве к нам никто не обращался. Наше отношение к деятельности Вале начало меняться после того, как была извлечена на свет Божий и раздута до уровня мировой сенсации выдумка об участии болгар в покушении на папу римского. Чем больше мировая пресса старалась раздуть эту большую ложь до размеров неоспоримой истины, тем больше у нас крепли опасения, что для подкрепления этой теории могут быть использованы и некоторые второстепенные обстоятельства. Такие, как, к примеру, наше надуманное участие в наркобизнесе.
Надуманное? Но достаточно было изловить такого хитроумного глупца, как Вале, и надуманное легко перетрактовывалось в неоспоримое.
Так возникла задача обезвредить Вале.
Известно, что в наркоторговле заняты люди самых разных национальностей. И в этой огромной сфере деятельности Вале был всего лишь маленькой мушкой. Но, как известно, есть умельцы, способные сделать из мухи слона. Вот они-то и рыскали повсюду в поисках фактов, которые могли бы представить нашу страну в невыгодном свете. И в сложившейся ситуации наш шанс избежать наихудшего сценария сохранялся до тех пор, пока муха избегала клейкой ленты-мухоловки. И только такой наивный простак, как Вале, мог тешиться мыслью, что так будет длиться вечно. Необходимо было эту беду упредить. И забота об этом была возложена на меня.
У меня имелось два преимущества перед охотниками на наркоторговцев. Во-первых, я точно знал, кого ищу. Во-вторых, у меня имелась возможность получать информацию от самых разных людей, причем люди эти ни за что не стали бы сотрудничать с агентами Интерпола. Эти типы с мрачными физиономиями не располагали к задушевным беседам. А я вел себя по-свойски и знал, как между парой чашек кофе с помощью пары ничего не значащих фраз подкинуть собеседнику нужный вопрос.
После довольно существенного количества подобных бесед и довольно продолжительных скитаний по разным уголкам мира, общая картина, что называется, вырисовалась. Оставалось набросать план действий, а затем привести его в исполнение. Однако тут буду краток. Поскольку, как говорит один мой знакомый писатель, взявшись за конкретную тему, не отвлекайся на постороннее, иначе так запутаешься в этих отступлениях, что вообще забудешь, с чего начинал, и не исключено, что твой собеседник пробурчит что-то вроде такого: «Очень интересно, но мне пора идти. Жена заждалась».
Итак, в двух словах, осуществление плана свелось к следующему: при посредничестве одного человека, который одновременно был своим и для Вале и для меня, Валета заманили в его любимую Вену — якобы для совершения выгодной сделки. Сделку намечалось заключить на одном пароходике, курсирующем теперь под другим названием и под другим флагом, но в действительности — нашем. Вале поднялся на упомянутое судно и вошел в каюту, где, как он полагал, ему предстоит проверить количество и качество прелагаемого кокаина. Полагать-то он полагал, но вышло по-другому. Мало того что ему не предложили кокаина, так еще и лишили возможности покинуть каюту.
Именно во время этого круиза из Вены на Родину произошло мое знакомство и в какой-то степени сближение с Вале. Разговоры с ним были тяжелы, но не лишены результативности, как это бывает, когда собеседник — твердолобый умник, изводящий повторением своих «не знаю», «не помню», «не было такого». Не уверен, что сумел прояснить все пункты его биографии от «а» до «я», но в обмен на обещание минимального наказания за согласие сотрудничать, я узнал от него множество интересных подробностей о наркотрафике, с фактами и именами. Как известно, упомянутые обещания исполняются редко, и не по злой воле следователя или оперативника, а по той простой причине, что приговоры выносят другие люди. Так получилось и с Вале. Я постарался — и в какой-то мере успешно — избавить его от самого сурового наказания, но и то, которое он в конечном счете получил, оказалось не из мягких.
Обычно я не очень-то обращаю внимание на время года за окном, но наступление зимы трудно не заметить, поскольку похолодало. В квартире Борислава есть паровое отопление, но топят еле-еле. Все же температура сносная, особенно если не снимать пальто.
Днем Борислава почти не бывает дома. Он работает в телеателье, чинит телевизоры, и тем самым имеет приработок к пенсии. Это еще больше угнетает меня, усиливая чувство стыда от сознания своей бесполезности. Я ничего не смыслю в телевизорах и вообще в электронике. То единственное, в чем я знаю толк, уже в прошлом. В прошлом — задания. В прошлом — анализ и комбинирование. В прошлом — риск.
Все забыли обо мне, даже люди с Развигора[6]. Их повестки вносили хоть какое-то разнообразие в мою будничную повседневность. Они давали мне ощущение, что я еще не совсем выброшен из жизни, что меня еще имеют в виду, пусть и с целью свести со мной счеты.
Единственное, что заставляет меня осознавать продолжение жизни — бытовые трудности. Годами у меня на счету копилась часть зарплаты в левах, однако растущая инфляция не предвещает моим сбережениям ничего хорошего.
— Тебе надо сходить оформить пенсию, — советует мне Борислав.
Сам он успел оформить себе пенсию еще до расформирования нашего ведомства.
— Обо всем-то ты успеваешь подумать.
— Должен же кто-то думать и о житейской прозе.
— Вместо того чтобы столько думать, не проще ли тебе самому устроить это дело.
На следующий день он сообщает мне, что изучил вопрос, но для оформления пенсии я должен лично явиться туда-то и тогда-то.
Являюсь. Упомянутое «туда-то» — полутемная комнатенка на чердачном этаже, заставленная шкафами с толстыми папками на полках. Пространство между шкафами отведено большому столу и маленькому человечку за ним.
— Я по поводу пенсии. Вчера с вами говорили по этому вопросу.
Человечек перебирает разложенные перед собой бумаги, словно ищет в них подтверждение моим словам.
— Кем вы были раньше?
— Тем же, кем являюсь сейчас.
Он бросает на меня поверх своих очков недоверчивый взгляд, словно желая убедиться, правду ли я говорю.
— Моя фамилия Боев, — подсказываю ему, чтобы помочь.
Снова перекладывает бумаги на столе.
— Что-то я вас не помню…
— Откуда же вам меня помнить: мой рабочий кабинет находился на другом этаже.
— Успокойтесь, — советует мне чиновник. — Поберегите нервы.
Он тянется к одному из шкафов и достает какую-то папку:
— Догадываюсь, из каких вы.
В папке, однако, он не находит ничего, что касалось бы меня.
— Боев, говорите… Совершенно не помню.
— Время терпит, — успокаиваю его. — Авось, вспомните.
И покидаю помещение.
Такой оборот дела Борислава не удивляет.
— Кто же виноват, что раньше все вопросы улаживал генерал. А поскольку сейчас он в тюрьме…
— …То нам остается лишь присоединиться к нему.
— И такое может случиться. Не будем терять надежды.
Разговор происходит на кухне после ужина, когда на десерт мы выкуриваем по привычной сигарете. Немного погодя, мы разойдемся — каждый в свою комнату: я — в покои Афины, а он — в бывшую «берлогу» старика. Мы живем, сохраняя привычки одиноких людей, хотя нам и приятно, что мы вместе. Уже докуривая сигарету, Борислав произносит:
— Однако! Только он сможет уладить это дело.
— Почему так думаешь?
— Я не думаю, я уверен. Свяжись с ним завтра же.
И отправляется в свою «берлогу».
Встретиться с Однако не составляет труда. В молодости мы были дружны, но потом наши пути разошлись. Он работал шифровальщиком, и его заветной мечтой было уехать за границу на службу в каком-нибудь нашем посольстве — не ради удовлетворения капризов жены, а ради повышения своего культурного и образовательного уровня. Он много читал и любил посещать разные выставки.
