Ознакомительная версия.
Голос прозвучал грустно, Белугин вздохнул и опустил голову. Соломин молчал. Ему было неприятно говорить с предателем, который так долго водил его за нос. Разочарования так долго преследовали Юрия, что стали его фобией. И сейчас у него впервые появлялся шанс прекратить эту черную, длящуюся еще с выдворения из Лондона полосу.
«А что, вполне возможно, — подумал Соломин, — генерал-предатель в руках госбезопасности. Разве это не победа?»
Да, положа руку на сердце с этим «норвежцем» вышел сплошной, беспрерывный прокол. Но подробности биографии обмененного шпиона знает лишь сам «турист» да Павлов, а Павлов будет молчать.
«Или не будет?»
Соломин вздохнул и признал, что Тема всегда поступал правильно. От этого стало стыдно.
— Эй! Полковник Соломин!
Юрий Максимович вздрогнул и, не выпуская Белугина, повернул голову. Его окликнул уже почти спустившийся с трапа Томас Джонатан Хоуп. Его фигура уже расплывалась в ночном тумане, разглядеть лицо было почти невозможно, однако голос прозвучал громко и резко.
— Да-да, я к вам обращаюсь!
Полковник насторожился.
— Что вам нужно?
— Я хотел бы передать привет вашей подруге!
— Что?!
Внутри у Юры образовался айсберг, который стремительно рос вверх и пытался разорвать его голову и мозг пополам.
— Да-да, Полине вашей передайте привет! И скажите ей от меня, что ничего личного!
Британец повернулся и побежал к открытым дверям тонированного автомобиля. Ему навстречу уже тянул руки первый заместитель шефа восточного отдела, прятавшийся все время в тонированном авто.
— Не может быть… — выдохнул Соломин и сам же понимал: может.
Глаза! Эти глаза! Он их видел все время, пока был в последней командировке: в толпе, на выставке, на приеме в посольстве и даже в аэропорту на вылете. Он все время был рядом.
«Ничего личного… — вдруг всплыли два последних слова, — ничего личного…»
— Что?!
Это означало одно: во всем происшедшем с Полиной только что обменянный враг видел исполнение своего служебного долга.
— Так вот кто меня подставил…
Трап убрали, и корабль дал предупреждающий гудок.
На Юру было жалко смотреть. Бравый Железный Юрик явно нуждался в серьезной профилактике. Прежде блестевшие стальным светом глаза теперь потускнели и порой пускались в блуждающий перепляс. Правый уголок четко очерченного рта непрерывно подергивался, и в ответ ему левый глаз загадочно подмигивал. Павлов искренне жалел товарища. Он готов был к долгому и, возможно, нелицеприятному разговору, но вовсе не собирался начинать его первым. Соломин должен был осознать наконец, кто ему действительно друг, а кто просто попутчик.
Пока никаких шагов навстречу неизбежному объяснению полковник не предпринимал. Напротив, с появлением на корабле закованного в наручники генерала Белугина к нервным тикам добавилось конвульсивное сжатие кулаков, а заодно и всех попадающих в его руки предметов. Увидев Белугина, Соломин с такой силой схватился за поручень трапа, что погнул стальной кронштейн, крепивший канатный фальшборт. Капитан покачал головой и украдкой покрутил у виска указательным пальцем, свободным от его любимой трубки-люльки. Затем отвернулся от совершенно не интересовавшей его картины обмена и засопел табачным дымом.
Плененный и выданный отечественным силам правопорядка генерал вовсе не выглядел несчастным. Скорее он был усталым. Вечно живые хитрые глаза перестали ощупывать все видимое пространство и равнодушно оглядывали тюремщиков. Как-то он ненадолго остановил взгляд на Павлове, а вот Соломин избегал встречаться взглядом с Глебом Арсентьевичем, и тот заметно погрустнел. Конвойный слегка подтолкнул его вперед:
— Проходите прямо и вниз по трапу.
— Хорошо. Прохожу.
Процессия скрылась в коридоре нижней палубы. Очевидно, для задержанного генерала подготовили ту же каюту, что занимал пару часов назад Томми Хоуп. Послышалось хлопанье дверей. Капитан настойчиво кашлянул. Соломин махнул рукой:
— Командуйте, капитан. Отходим.
— Добро. По местам стоять! Убрать швартовы! Приготовиться к отплытию!
Матросы быстро и слаженно исполняли команды. На берегу возле швартовной тумбы, называемой кнехтом, одиноко стоял норвежский пограничник. Чуть дальше в тусклом свете фонарей угадывался силуэт еще не отъехавшего автомобиля консула и пограничного начальства. Машины норвежцев, забравших Ти Джея, уже уехали. «Электрод» дернулся, и Павлов крепко схватился за крашеные холодные перила. Ему не хотелось уходить в мрачное чрево корабля.
А невдалеке точно так же стоял вцепившийся в поручень Соломин. Единственный человек, поддержавший его в борьбе с расхищением государственных секретов, содействовавший возбуждению и расследованию уголовного дела, прикрывший его от гнева МИДа, бывший преподаватель, наставник и прямой начальник Белугин оказался… как бы это помягче выразиться, не тем, за кого себя выдавал. И вопрос, почему опытный разведчик Юра Соломин не разглядел в нем предателя и врага, оставался без ответа.
«И как жить дальше?»
Он стоял и смотрел в пенящуюся черную воду — мрачная холодная бездна завораживала. Ему даже показалось, что кто-то глубоко-глубоко на дне этого холодного моря отчетливо произносит его имя: «Ю-ю-у-у-ур-р-ра-а-а-а-а-а!» Он вздрогнул и отшатнулся от фальшборта. Воздух вновь совершенно отчетливо разрезал зов:
— Уу-у-у-ур-р-р-ра-а-а-аа! — хрипящий гудок «Электрода» салютовал гостеприимному порту Баренцбурга. В ответ дежурный прожектор дважды мигнул зеленым огнем. На палубе никого не было. Юра поежился и двинулся вниз, даже не заметив оставшегося сидеть на скамеечке возле капитанского мостика Артема.
После коротких приветствий и дежурных вопросов-ответов Томми похлопал по плечу сидящего впереди шефа:
— Мистер Строу, неужели мы дадим этим русским беспрепятственно вывезти нашего лучшего агента?
Джон Строу развернулся к Хоупу:
— Узнаю тебя, Ти Джей! Ты все такой же неугомонный. Но сегодня придется смириться. Мы слишком дорого заплатили за твою свободу. Норвежцы никак не соглашались передать русским этого беглого генерала. Они, видишь ли, пекутся о своем нейтралитете! FVcking cod-eaters!
— Это точно! Только стоило бы им напомнить про их нейтралитет к немцам. Когда наши отцы и деды гибли под бомбами, эти говнюки ловили свою треску.
— Ты прав, Ти Джей. Но сейчас мы у них в гостях.
— А мне насрать! Давай, Джон, надавим на них.
— Слушай, я не хочу неприятностей… хотя… — Глаза седовласого сухопарого джентльмена в классическом тренче блеснули недобрым блеском: — Эй, водитель, поворачивай к коменданту порта. Быстро!
— Есть, сэр!
— О, йес!!! Вот это по-нашему, Джон! — развеселился Ти Джей. — Зададим перца этим русским медведям!
Автомобиль остановился. Хоуп и Строу, обгоняя друг друга, ворвались в конторку. Перепуганный комендант только что налил чашку кофе и думал о рождественских подарках. Он растерянно поглядел на мужчин:
— Простите. Чем могу помочь?
— Срочно задержите русское судно «Электрод»! Это дело государственной важности, — громко и внятно произнес Томми, который говорил по-норвежски гораздо лучше своего старшего товарища.
Комендант суетливо стал листать дежурный журнал в поисках названного плавсредства. Наконец ткнул пальцем:
— А, вот же он. Так, он десять минут назад отшвартовался, и лоцман выводит его из бухты.
— Немедленно дайте команду лоцману остановить корабль и высылайте береговую охрану. Быстрее, — напирал Ти Джей.
Комендант поправил китель и спокойно задал давно назревший вопрос:
— Простите, а кто вы, собственно говоря, такие? И почему я должен задерживать иностранный корабль? И почему вы мне указываете?
Говоривший по спутниковому телефону Джон Строу жестом привлек к себе внимание норвежского бюрократа:
— У меня на проводе начальник портового управления министерства. Поговорите, — он протянул трубку опешившему коменданту.
Тот встал и бережно приложился к начальственному гласу:
— Комендант порта Мортинссен, слушаю вас, герр директор. Так, понял. Есть! — Он передал трубку Строу и тут же скомандовал в рацию: — Всем кораблям берегового контроля, приказываю немедленно остановить и доставить в порт для контроля судно «Электрод». Повторяю! Задержать и доставить в порт судно «Электрод».
В ответ понеслись доклады с четырех дежурных катеров, и наконец последний, пятый, отозвался:
— Есть. «Электрод» справа по курсу. Готов к задержанию.
Соломин, не снимая пальто, вошел в арестантскую каюту, и Белугин поднял глаза.
— Оставьте нас наедине!
Ознакомительная версия.
