Волоча будто набитые кирпичами сумки, она тащилась за Стефани, которая, бренча ключами, первой взбежала по ступенькам и открыла дверь, когда Тина только-только дошла до второй площадки. В следующий момент дочка уже просунула нос между спицами поручня.
— Мамочка!
— Что, милая?
Тина поправила оттягивавшие плечо сумки.
— Здесь кто-то наделал большой беспорядок. Может, папа дома?
В первый момент, когда она, бросив сумки, бросилась вверх, в темноте отчаяния мелькнул лучик надежды. Пусть врун и обманщик, Мило все же вернулся. Лучик погас, как только Тина увидела вытащенные и перевернутые ящики стоявшего у входа стола, рассыпанную по полу мелочь, автобусные билеты, ключи. Висевшее над столом зеркало сняли, и оно стояло теперь лицом к стене.
Попросив Стефани подождать в прихожей, Тина прошлась по всем комнатам. Всюду одно и то же, как будто по квартире прогулялся заблудившийся слон. Вот только слон не поднялся бы по лестнице, подумала она и, поймав себя на этой мысли, поняла, что близка к истерике.
Тина набрала оставленный Симмонс номер и с минуту слушала спокойный, размеренный голос, дававший четкую инструкцию: ничего не делать, ничего не трогать и ждать.
— Ничего не трогай! — крикнула она дочери, но той рядом уже не было. — Ты где?
— В туалете, — раздраженно отозвалась Стефани.
Сколько всего свалилось на девочку и сколько еще свалится? Выдержит ли? Тина ничего не сказала дочери о новых родственниках, прадедушке в доме для престарелых и дедушке, с которым они уже познакомились в «Дисней уорлде», но Стефани и сама о многом догадывалась.
— С кем ты там вчера разговаривала? — спросила она на следующее после визита к мистеру Перкинсу утро.
Врать собственной дочери Тина не могла.
— С одним человеком, который, может быть, знает что-то о твоем папочке.
— Что-то, что может ему помочь?
Стефани, хотя ей ничего не говорили, догадывалась, что у Мило неприятности.
— Вроде того.
Они отправились в пиццерию «У Серджио», и Тина позвонила оттуда Патрику. Он был трезв, и она попросила его приехать.
Патрик примчался еще раньше Симмонс, и все трое вернулись в квартиру. Меньше других пострадала комната Стефани. Поручив ей прибираться у себя, Тина все рассказала Патрику. Абсолютно все. Так что к приходу Симмонс тот был на взводе. Ничего подобного он не подозревал даже на пике ревности, и теперь именно ему пришлось утешать Тину, которая то и дело пускала слезу. Неудивительно, что досталось и Симмонс.
— Только не говорите, что это не вы, ладно? Потому что мы все знаем — это вы. Больше ведь некому.
Не обращая внимания на его обвинения, спецагент прошла по квартире, поздоровалась со Стефани и сфотографировала каждую комнату маленьким «каноном». Осмотрела разобранный телевизор, разбитые вазы (Тина объяснила, что это подарок родителей), разрезанные диванные подушки, взломанный сейф, в котором хранились кое-какие семейные драгоценности, из которых, кстати, ничто не пропало.
— Что-нибудь забрали? — спросила она.
— Ничего. — Тот факт, что вторгшиеся в квартиру люди ничего не взяли — и это после таких разрушений! — задел Тину за живое: как будто среди ее имущества не нашлось ничего достойного.
— Хорошо, — Симмонс выпрямилась. — Я все задокументировала. А теперь давайте приберемся.
Все вооружились щетками и тряпками; мусор собирали в принесенные Симмонс пакеты. Собирая осколки разбитого зеркала, она вдруг замерла, словно вспомнила что-то.
— Тина!
Тина пыталась прикрутить заднюю крышку телевизора.
— Да?
— Вы говорили, что несколько дней назад к вам приходили люди из Компании. Помните?
— Да.
Не замечая возмущенных взглядов подметавшего пол Патрика, Симмонс прошла через комнату и остановилась перед телевизором.
— А как вы поняли, что они из Компании?
Тина выпустила из пальцев отвертку и вытерла запястьем лоб.
— Что вы имеете в виду?
— Они как-то представились или вы сами это предположили?
— Они сказали, что из Компании.
— Документы предъявляли?
Тина ненадолго задумалась, потом кивнула.
— Да, еще у порога. Одного звали Джимом Пирсоном, второго… Максом… Максом… Нет, не помню. Фамилия вроде как польская.
— О чем они спрашивали?
— Ну, вы сами знаете, о чем они обычно спрашивают.
— Вообще-то нет, не знаю.
Тина вышла из-за телевизора, а Патрик постарался принять воинственную позу защитника. В конце концов он нашел таковую, когда Тина села на диван: встал позади и положил руки ей на плечи.
— Вам что, так необходимо снова ее допрашивать?
— Возможно, — ответила Симмонс и, пододвинув стул, заняла то же самое место, что и при их прошлом разговоре. — Послушайте, может быть, это и не важно, но мне действительно нужно знать, о чем они спрашивали.
— Думаете, это они устроили?
— Не исключаю.
Тина постаралась сосредоточиться.
— Ну, начали с обычного. Где был Мило? Спрашивали, что он сказал мне в Остине.
— Когда уговаривал уехать с ним, — уточнила Симмонс.
Тина кивнула.
— Я повторила то, что уже говорила раньше — и агентам Компании, и вашим людям тоже, — но они сказали, что, может быть, я забыла что-то, какие-то детали. Вели себя вполне прилично. Как профконсультанты в школе. Один, Джим Пирсон, даже прошелся по списку — проверить, не вспомню ли я кого-то.
— У него был список?
— Да, в блокноте на пружинках. В основном имена. Все незнакомые, кроме одного.
— И кто же это?
— Угримов. Роман Угримов. Тот русский, о котором я вам рассказывала. Не знаю, зачем им это понадобилось, но я сказала, что видела его только один раз, что он убил девушку и очень мне не понравился. Они спросили, когда это было, я ответила, что давно, в две тысячи первом, в Венеции, и они больше не спрашивали. — Тина пожала плечами.
— А другие имена?
— В основном иностранные. Рольф… Винтер или что-то в этом роде.
— Винтерберг?
— Да. Кажется, да. Было еще шотландское. По-моему, Фицхью.
— Теренс Фицхью?
Тина опять кивнула и, получив от Симмонс ободряющую улыбку, продолжила:
— Когда я сказала, что не знаю, кто он такой, они не поверили. Почему, я так и не поняла. Насчет Винтерберга поверили, а вот насчет Фицхью почему-то нет. — Она покачала головой. — Еще они спрашивали, не рассказывал ли Мило что-нибудь о Фицхью и каких-то деньгах. Я сказала, что не рассказывал, они все равно не отставали. Джим Пирсон спросил о какой-то встрече в Женеве… встрече Фицхью с министром… и тут Макс дернул его за руку, и он замолчал. В конце концов они увидели, что я начинаю злиться, закруглились и ушли.
Тина еще не закончила, когда Симмонс достала свой «Блюберри».
— Вы говорите, Джим Пирсон и Макс…
— Не помню.
— Удостоверения у них были?
— Да. И по-моему, настоящие. Я много раз видела удостоверение Мило, оно постоянно попадало в стирку.
— Они не объяснили, почему расспрашивали о Фицхью?
Тина покачала головой.
— Кажется, Максу не нравилось, что они так много говорят. — Она помолчала. — Вы действительно думаете, что это они здесь побывали? Честно говоря, не ожидала от них такого.
— Могу сказать только одно, Министерство безопасности тут ни при чем. Я бы знала.
— А Компания?
— Возможно, но от них я тоже ни о чем таком не слышала.
Тина усмехнулась.
— Они с вами не откровенничают?
— Вот именно, — Симмонс поднялась. — Ладно, давайте заканчивать с уборкой, а если найдете что-то, чего здесь не должно быть, покажите мне.
Следующие три часа они собирали разобранные приборы, заправляли заново подушки и вешали на место картины. Работа унылая, и Патрик для поддержания сил открыл бутылку скотча. Симмонс отказалась, а вот Тина щедро плеснула в стакан и выпила залпом. За всем этим с кислым видом наблюдала Стефани, успевшая расставить по местам своих разбросанных кукол. Около семи, когда уборка заканчивалась, Тина вышла из комнаты с зажигалкой, рекламировавшей вашингтонский бар «Раунд Робин» на Пенсильвания-авеню.
Симмонс натянула латексные перчатки, взяла зажигалку и повертела в руках.
— Как насчет этого?
— А что такое? — растерялась Тина.
— Странное дело, — Симмонс внимательно осмотрела зажигалку. — Мне это заведение немного знакомо — там бывают большие шишки. Хотя это еще ничего не значит.
— Как-то уж очень непрофессионально, — заметила Тина. — Оставлять после себя улики…
Симмонс опустила находку в пакетик.
— К сожалению, агенты бывают чертовски неряшливы.
— А я и не удивляюсь, — пробурчал Патрик, и Тина почти улыбнулась — бедняга чувствовал себя лишним.
Симмонс уже собралась уходить, когда у нее зазвонил телефон, и она вышла в кухню. Тина успела услышать лишь первую реплику.
