«Бьюик» выехал на магистраль, ведущую на юг. Шейх больше не улыбался и молча слушал джаз. Фары освещали плоскую каменистую пустыню, напоминавшую американский Запад. Малко не спрашивал, куда они направляются, хотя видел, что Кувейт остался позади.
* * *
Жафар, скорчившись в багажнике, зажмурился. Столбы оранжевого пламени высотой метров в двадцать заливали пустыню ослепительным светом. Гигантские нефтевозы казались в этом свете черными извивающимися чудовищами. Красный «бьюик» минут десять стоял в хвосте машин, которые сворачивали к промыслам. В мертвой тишине слышалось только потрескивание факелов, в которых сгорали излишки газа.
– Вылезай! – пролаяли негры Жафару.
Тот выбрался из багажника, посмотрел на сиявшие в отдалении огни города Ахмади и вопросительно посмотрел на Абу Чаржаха, который спокойно закуривал сигарету. Вслед за тем палестинец развязным и грубым тоном бросил шейху несколько фраз по-арабски и сплюнул себе под ноги. Выпученные глаза шейха, казалось, окаменели. Он что-то приказал йеменцам. Те тотчас набросились на Жафара и повалили его на землю. Один из них сел на слугу верхом, другой достал из багажника длинную веревку. Одним ее концом палестинцу скрутили запястья рук, другим привязали к буферу. Малко передернуло.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он.
Шейх промолчал, словно не слышал вопроса. Привязанный спиной к машине палестинец продолжал кричать шейху что-то язвительное. Тот обнажил в зловещей улыбке массивную золотую челюсть.
– Он говорит, что я – предатель арабского дела. Ну, ладно. – И повернулся к черным стражам. – В машину!
Он сел за руль и включил зажигание. Малко тоже пришлось сесть, иначе бы его бросили в пустыне. Жафар взвыл. Выхлопные газы обжигали ему ноги. С непроницаемым лицом шейх включил четвертую скорость, и машину рвануло вперед. Слуге удалось сделать несколько шагов, потом он распластался на шоссе с вытянутыми вперед руками и вывернутыми плечами, задыхаясь от бьющих в лицо выхлопных газов. Шейх бесстрастно наблюдал за ним в зеркальце.
Палестинец кричал как резаный, он был в крови, с него сорвало башмаки, неровности шоссе в клочья изорвали его одежду. Абу Чаржах проехал метров сто и остановился. Малко потянуло на рвоту. Все четверо вышли из машины. Истязаемый лежал на спине недвижно, грязные обрывки одежды покрывали превращенное в сплошную кровавую рану тело. Левый глаз его затек и был закрыт. Шейх пнул палестинца ногой в бок. Тот посмотрел на него правым глазом и что-то пробормотал. Малко подумал, что выпученные глаза Абу Чаржаха вообще выскочат из орбит.
Шейх сказал несколько слов йеменцу, который сел за руль и дал машине слабый ход. Безжизненное тело вновь поволоклось по шоссе.
– Что он сказал? – спросил Линге, которого буквально выворачивало наизнанку.
– Я не могу вам этого повторить, – угрюмо пробурчал шейх.
Ни с того ни с сего Жафар вновь принялся пронзительно кричать. Оказывается, другой негр повернул его животом вниз, так что лицо уткнулось в мелкие камешки дороги. Минутой позже шейх приказал остановить машину. Лицо несчастного представляло собой сплошное кровавое месиво. Когда Абу Чаржах над ним наклонился, он коснеющим языком произнес какие-то слова. Шейх повернулся к Малко:
– Он сказал все, что я хотел знать.
Судя по всему, сказанное не доставило начальнику Махабета особого удовольствия. Малко спросил снова:
– Что он сказал?
– Он назвал имя того, кто приказал убить принца Саида аль-Фюжелаха.
– Так освободите же его!
Абу Чаржах не ответил. Он наклонился над палестинцем, и в ту же минуту послышался хрип, перешедший в странное бульканье. Шейх поднялся. В свете фар он казался дьяволом. Струя крови хлестала из перерезанного от уха до уха горла Жафара. Только тогда Малко заметил блеснувший в руке Абу Чаржаха короткий кривой кинжал. Слугу зарезали, как барана. Кровь стекала с шоссе и впитывалась в песок пустыни.
Князь не отрывал глаз от лица шейха. Тот выдержал этот тяжелый взгляд.
– Вы сами сказали «официально», – наконец произнес он.
Через некоторое время йеменцы запихнули еще теплый труп в багажник. Все сели в машину. Обивка на сиденье показалась Малко ледяной. На протяжении всей дороги он не обменялся со своим соседом ни единым словом. Потом кувейтец спросил:
– Что вы собираетесь делать?
Что говорить, чудесная новогодняя ночь!
– Спать, – ответил Малко.
Шейх обнажил золотые клыки:
– Вы обязаны меня сопровождать. Я должен закончить вечер в обществе одного очень богатого и очень могущественного человека, который недавно меня пригласил. Жафар мне об этом приглашении и напомнил, когда называл имя. Как раз имя того, кто дал приказ убить вашего друга принца Саида...
Абдул Заки с нежностью расстелил на столе свежий номер «Кувейт таймс» и указал Малко на передовицу. Сдерживая улыбку, тот бегло пробежал ее глазами. Она была точь-в-точь копией статьи «Фолькише беобахтер» от 1 сентября 1939 года, объяснявшей, что именно евреи развязали первую мировую войну и что это было их первым шагом в утверждении мирового господства. «Кувейт таймс» с полнейшей серьезностью изложила теорию «Сионских мудрецов» и указала, что евреи собираются всех арабов потопить в море с тем, чтобы укрепиться на их землях.
Абдул Заки поднялся, торжествующе глядя на Малко большими черными глазами:
– Только мы, арабы, не позволим им это сделать. Вы знаете, почему израильтяне были вынуждены убраться с Суэцкого канала?
Князь признал, что невежествен в этом вопросе. Пророческим жестом собеседник поднял указательный палец:
– Потому что египетские и алжирские коммандо пробрались на передовые линии израильтян и украли все их танки, перерезав ночью все экипажи. Евреи сами не отрицают этого.
Малко вежливо изложил свое мнение. По сравнению с подвигами египтян Аладдин со своей волшебной лампой ничего не стоит. Впрочем, хозяин вовсе не казался дураком. Он был даже красив, с энергичным лицом, умными глазами и пышными черными усами. Завернутый в дишдашу, кувейтец никогда не надевал европейское платье, по крайней мере, в Кувейте, чтобы сильнее отличаться от иностранцев.
Не успели шейх с Малко к нему приехать, как он сразу же стал занимать беседой князя, представленного ему бизнесменом. Шейх скромненько расположился неподалеку, посасывая виски из своей собственной фляжки. «Дворец» Заки представлял из себя чудовищный прямоугольник со средневековыми окнами, расположенный на углу третьего пояса и авеню Истикаль. Сияющий мрамором, позолотой и резным деревом драгоценных пород, весь нижний этаж был отдан под приемные залы. Видя, что внимание гостя слабеет, хозяин взял Малко за руку.
– Может, хотите перекусить? – и потащил его к гигантскому столу, на котором возлежал жареный верблюд, фаршированный жареным бараном, который, в свою очередь, содержал жареную курицу с жареным голубем внутри. В глубине глубин находилось крутое яйцо. Человек двенадцать приглашенных ели руками жареного верблюда. С самого начала Малко внимательно наблюдал за хозяином, который вслед за Жафаром был ответствен за убийство принца Саида, а по сути дела, замешан в возможном убийстве Генри Киссинджера. Этот человек, по крайней мере, не скрывал своих убеждений. Однако Малко пока не видел, что практически можно из этого извлечь. Он был здесь всего-навсего иностранцем, которого с трудом терпели в не очень гостеприимной стране.
– Вот моя жена, – внезапно произнес Абдул Заки. – Подойдите, она будет рада с вами познакомиться.
Малко повернулся, ожидая увидеть пышнотелую арабскую матрону, и ему показалось, что он грезит. Подошедшая к нему женщина была высока, выше мужа, с высокой, скрытой белым платьем грудью, лицом правильным и жестким, на котором выделялся чувственный рот.
– Моя жена Винни, – осклабился Абдул Заки. – Она родом из Дании.
Князь взял протянутую руку и поклонился. Должно быть, муж дьявольски ревнив... Женщина холодным изучающим взглядом смотрела на гостя. Малко улыбнулся.
– Много ли иностранок замужем за кувейтцами?
Винни Заки сухо, совсем не по-женски усмехнулась.
– Вас это удивило, не правда ли? Вы ожидали увидеть здесь гарем. Но нет. Таких, как я, несколько сотен. У нас свой клуб, и мы организуем вечера в пользу палестинцев. – Взяв мужа под руку, она неприязненно отвела от Малко взгляд, словно знала, кем он был на самом деле.
– А вы умеете изготовлять бутылки с горючей смесью? – спросил Малко.
Величественная Винни скорчила пренебрежительную гримасу.
– Вы верите сионистской пропаганде? Палестинцы – не убийцы. Они борцы за родину, которую у них отобрали.
Можно было подумать, что говорит полковник Каддафи... Малко не настаивал. Вызывающим тоном ничего не добьешься.
– Я уверен, что вы боретесь за правое дело, – дипломатично заметил он.
