Хозе оказался прав: первый же встреченный рабочий указал Педро на аккуратный коттедж, к которому вела длинная и крутая лестница.
— Рамиро в том коттедже, с дороги отдыхает, — сказал рабочий. — К выступлению вечернему готовится.
Едва открыв дверь и ступив в длинный коридор, Педро услыхал аккорды гитары. Он двинулся на звук. Шел осторожно, не спеша, стараясь угадать, за которой из одинаковых дверей играют. После нескольких аккордов Рамиро запел песню. Педро замедлил шаг: это была одна из любимых его песен.
Определив, наконец, нужную дверь, Педро тихонько постучал в нее — песня смолкла.
— Педро! Какими судьбами? — воскликнул Рамиро, глядя на капитана и поднимаясь ему навстречу. — Привел в горы свою посудину? Водишь «Кондор» по суху аки по морю?
— Да я ведь теперь…
— Знаю, все знаю, — перебил Рамиро, улыбаясь. — Знаю и поздравляю, рад за тебя.
— Благодарю.
— Я бы и сам пошел к тебе в стажеры. Давно мечтаю хлебнуть соленого ветра. Возьмешь?
— Отчего же не взять? — ответил Педро. — Научишься судно водить, будешь совершать интересные рейсы…
— Интересные рейсы! — захохотал Рамиро. — А где у меня время для них? Я смогу водить судно только при одном условии, дорогой Педро.
— Каком?
— Если на борт можно погрузить всю редакцию «Ротана баннеры».
— Вместе с вашим серьезным секретарем?
— Непременно.
— Нет у нас такой посудины, — вздохнул Педро, поглядывая на гитару.
— Вот это только меня и останавливает… Ну, а в горы зачем пожаловал? — спросил Рамиро, вновь становясь серьезным.
— Ты здорово сейчас занят?
— Репетирую.
— Неужели ты и так своих песен не помнишь?
— Я всегда репетирую перед выступлением.
Они помолчали. Педро медлил, стараясь оттянуть нелегкий разговор.
— Как Люсия? — спросил он.
— В порядке. Занята малышом. Но ты, думаю, приехал сюда не для того, чтобы задать этот вопрос? — усмехнулся Рамиро.
— Ты прав, как всегда, — вздохнул Педро. — Скажи-ка, ты помнишь Гарсиа?
— Гарсиа? — медленно переспросил Рамиро. — А почему ты спрашиваешь?..
x x x
Миллер долго ворочался на жесткой койке. Он хотел подремать после обеда, принесенного Шторном, но из этой затеи ничего не получилось.
За окном слышались голоса, смех. Миллер поднялся и в сердцах захлопнул створки. Он стал уже задремывать, но тут в коридоре раздался громкий женский смех. А теперь добавилась еще гитара в соседней комнате. Это упражняется Рамиро Рамирес, самый популярный в Оливии гитарист, который приехал из Санта-Риты на выступление. О том, что он прибывает сюда, Миллера днем предупредил директор.
Миллер помнил Рамиро Рамиреса еще по давним денькам своей недолгой (и, увы, неполной) власти, хотя тогда и не доводилось его видеть. Много крови Рамирес попортил и правительству, я генералу Четопиндо. Уж наверняка его гнусные подстрекательские песенки сыграли немаловажную роль в перевороте. В тревожные дни, предшествовавшие перевороту, филеры Комитета общественного спокойствия проморгали Рамиро Рамиреса: по их данным, этот уже в тогда популярный гитарист стоял в стороне от революционного движения, существовал сам по себе. И лишь во время осады цитадели случайно удалось выяснить, что Рамиро Рамирес входит в забастовочный комитет…
А теперь вот этот самый Рамирес важная шишка в правительстве Орландо Либеро. Оказывается, он помогает формировать общественное мнение. Миллер сжал кулаки: эх, миндальничали тогда!.. Такую богатую страну проворонили! Ну, ничего, не все еще потеряно. Если удастся захватить власть, он, Миллер, будет осмотрительней и с первого же дня займется… профилактикой.
Гитара за стеной раздражала, аккорды впивались в мозг. Миллер и в простыню заворачивался, и голову совал под подушку — ничего не помогало: звуки настигали его и там.
Пойти, что ли, сказать ему, чтобы перестал бренчать?.. Нет уж, лучше Рамиресу не показываться лишний раз на глаза — может заприметить, благоразумно решил Карло. Рамирес теперь опасный человек. У него в руках такой аппарат, как главная газета страны.
Ему вдруг припомнилась ядовитая заметка, помещенная некогда в «Ротана баннере» по случаю того, что безвестный бразильский коммерсант, по личным делам оказавшийся в Оливии, сумел оказать помощь генералу Четопиндо, который из-за происков шофера, связанного с левыми, очутился в критическом положении…
Миллер вытащил голову из-под подушки: от проклятой гитары никуда не спрячешься. Мысли снова потекли по привычному руслу. С Иваном Талызиным, кажется, все обошлось. Не узнал он Миллера, когда они нос к носу столкнулись на лестнице. Молодчина Шторн! Но все-таки лучше еще несколько дней воздержаться от активных действий.
Кто-то тихо шел по коридору. Приближаясь к комнате Миллера, замедлил шаг. Неужели за нам?.. Он подобрался. Но человек остановился у соседней двери, куда и постучал. Гитара смолкла, и пение больше не возобновлялось.
«Слава богу», — подумал Миллер. Но через несколько минут выяснилось, что не все слава богу: вместо аккордов за стенкой забубнили. Миллер попробовал прислушаться и внезапно разобрал имя «Гарсиа». Он сбросил простыню и приник ухом к тонкой стенке.
— …Где же ты раньше-то был, дурья башка? — сказал Рамиро, когда Педро смолк. — Почему сразу мне не рассказал? Ведь столько времени прошло!..
Педро вздохнул:
— Боялся за собственную шкуру.
— А теперь?
— Теперь не боюсь, — твердо сказал Педро. — Накажите меня по всей строгости закона — это будет только справедливо, и я готов…
— Погоди-ка со своим наказанием, — перебил Рамиро. — Нам нужно решить, как действовать: это дело не терпит отлагательства. Прежде всего необходимо связаться с Орландо.
— Позвони ему отсюда.
— Такие вещи не для телефона, — покачал головой Рамиро. — Прямой телефон стоит в управлении рудника, разговор может услышать директор…
— Ты не доверяешь ему?
— Нет.
— Тогда поедем в Санта-Риту.
— Да уж придется.
— Собирайся, Рамиро, — заторопил его Педро.
Рамиро прошелся по комнате.
— Нехорошо получается, — проговорил он задумчиво. — Рабочие оповещены, что я сегодня выступлю, они пригласили меня… А я вдруг уеду. Негоже срывать встречу, а?
— Негоже, — согласился Педро.
— Сделаем так, — решил Рамиро. — Я выступлю один раз, сегодня вечером, и сразу поедем с тобой в столицу. На рассвете застанем Орландо в президентском дворце…
«Да, дело это крайне важное, — размышлял Рамиро, продолжая расхаживать по комнате. — Речь идет не только о том, чтобы восстановить доброе имя нашего товарища. Я и без того всегда ему верил… Что они сделали с ним? Нужно немедленно начать расследование. Нужно объявить розыск по всей стране Миллера, потому что все нити преступления — а теперь уже мало сомнений в том, что совершилось преступление, следы которого искусно пытались замести, — ведут именно к нему. Миллер был правой рукой генерала Четопиндо… Эх, поспешил Орландо с амнистией!»
— Сколько времени осталось до твоего выступления, Рамиро? — перебил его размышления Педро.
Рамиро глянул на часы:
— Около часа.
— Пойдем, побродим? — предложил Педро. — Детали обсудим. Душно в комнате.
x x x
У всякого человека есть свое увлечение, страсть.
Не был исключением и Франсиско Гуимарро. Он любил собирать минералы. Его хобби появилось давно, когда еще работал шахтером, не исчезло оно и теперь, когда вел большую и ответственную работу в президентском дворце, будучи одним из близких помощников Орландо Либеро. За долгие годы у Гуимарро подобралась неплохая коллекция минералов.
— У тебя, дружище, коллекция побогаче, чем у самого Иоганна Вольфганга Гете, — сказал ему однажды Орландо.
— Ты разве видел коллекцию Гете? — улыбнулся Гуимарро.
— Только читал ее описание. А вообще-то и посмотреть мечтаю. Вот пойдут у нас дела на лад — съезжу в Европу.
— А меня включишь в делегацию?
— О чем разговор! — воскликнул Орландо Либеро. — Разве сможешь ты жить на свете, не повидав минералогическую коллекцию великого Гете!
Гуимарро знал директора медеплавильного комбината. Он часто наезжал сюда по разного рода жалобам, а также по поручениям президента. И бывал счастлив, когда у него выкраивался свободный часок для того, чтобы полазать по крутым склонам гор в поисках минералов. Особенно богата минералами была гора, которую шахтеры прозвали Вигвам. Вот на эту гору, расположенную близ горняцкого поселка, и решил на этот раз выбраться Гуимарро. Вверх вела, начинаясь от привычной лестницы, узенькая, еле заметная тропка: среди шахтеров было мало охочих карабкаться на угрюмую каменистую гору, покрытую скудной растительностью. Уж если выдастся свободный денек, разве не лучше провести его в цветущей долине?
