Я кивнул.
Главный вестибюль крыла "А" кишел людьми. Больше всех шумели фотографы и репортеры. Я вывалился из лифта прямо в этот хаос и совершенно потерял ориентацию. Ничего не было слышно, все вокруг гудело. Одна из дверей в большой зал постоянно открывалась и закрывалась. Я мельком увидел на экране огромное лицо Джока Годдарда, услышал его голос из колонок.
Кое-как протиснулся через толпу. Меня вроде бы кто-то окликнул по имени, но я двинулся дальше, медленно и упорно, словно зомби.
Зал полого спускался к сияющей сцене, где в свете софитов стоял Годдард в черной водолазке и пиджаке из коричневого твида. Он напоминал профессора классической литературы в маленьком колледже Новой Англии, если не считать оранжевого грима на лице (специально для телевизионных съемок). За ним висел огромный экран, на который проецировалась говорящая голова Джока.
Б зале было много журналистов; софиты слепили глаза.
— Это приобретение, — говорил Годдард, — удвоит объем штата наших продавцов, а также удвоит, а в некоторых секторах и утроит проникновение на рынок.
Я не мог понять, о чем он. Я стоял в задних рядах и слушал.
— Соединяя две огромные компании, бывших конкурентов, мы создаем лидера технологии мирового класса. Теперь корпорация «Трион системс», без сомнения, один из ведущих производителей потребительской электроники в мире.
Годдард продолжал:
— Я бы хотел сделать еще одно объявление. — Он проказливо улыбнулся, глаза его блеснули. — Я всегда считал, что нужно не только брать, но и отдавать. Поэтому сегодня утром «Трион» с радостью объявляет о создании необычного благотворительного фонда. Мы начинаем с полутора миллионов долларов, однако в ближайшие несколько лет надеемся дать компьютер каждой малообеспеченной семье Америки. Мы считаем, что это лучший способ преодолеть цифровое неравенство. Этот проект, который «Трион» готовит давно, получил название «Аврора», в честь греческой богини рассвета. Мы верим, что проект «Аврора» станет рассветом нового, светлого будущего для всей нашей великой страны.
Кое-где зааплодировали.
— И наконец, позвольте мне тепло поприветствовать почти тридцать тысяч талантливых и трудолюбивых служащих «Уайатт телекоммьюникейшнз» в нашей семье. Большое спасибо.
Годдард слегка наклонил голову и сошел со сцены. Раздались новые аплодисменты, которые постепенно перешли в овации. Огромная проекция лица Джока Годдарда сменилась телевизионными новостями — утренней финансовой программой на Эс-эн-би-си под названием «Громкоговоритель».
На одной половине экрана Мария Бартиромо делала репортаж с Нью-Йоркской фондовой биржи. На второй половине сияли логотип «Триона» и график роста акций компании за последние несколько минут: линия, которая взмывала вертикально вверх.
— ...акции «Трион системс» достигли рекордной отметки, — говорила корреспондентка. — Их стоимость уже удвоилась и, по всей видимости, будет продолжать расти. Это началось после объявления, сделанного утром основателем и генеральным «Триона» Огастином Годдардом о приобретении своего главного конкурента, компании «Уайатт телекоммьюникейшнз», которая переживала сложный период.
Меня кто-то тронул за плечо. Это была Фло, элегантно одетая, с очень серьезным выражением лица. На ней были наушники беспроводной связи.
— Адам, ты не мог бы подняться в пентхаус, в зал торжественных приемов? Джок хочет тебя видеть.
Я кивнул, но продолжал смотреть. Я с трудом соображал, что надо делать.
На большом экране показывали, как Ника Уайатта выводят из головного офиса «Уайатта» двое охранников. Панорамная съемка показала зеркальные окна здания, изумрудно-зеленые газоны, стада пасущихся журналистов. Было видно, что Уайатт в ярости и унижен, потому что его ведут как преступника.
— Долги компании «Уайатт телеком» составили почти три миллиарда долларов. Вчера стало известно, что экстравагантный основатель компании, Николас Уайатт, не получив разрешения правления и даже не поставив его в известность, подписал тайный контракт на приобретение небольшой калифорнийской компании под названием «Дельфос» за пятьсот миллионов долларов наличными, — говорила Мария Бартиромо.
Камера показала Уайатта крупным планом. Высокий, плотный, волосы блестят, как черная глазурь, медный загар. Ник Уайатт во плоти. Камера приблизилась. На облегающей сизой шелковой рубашке пятна пота. Его тащили к машине, и на лице у Уайатта было написано: «Что со мной, черт возьми, вытворяют?» Мне было знакомо это ощущение.
— Таким образом, у компании не осталось денег для выплаты долгов. На собрании, которое произошло вчера днем, правление компании объявило об увольнении мистера Уайатта за грубое нарушение правил управления корпорацией. Чуть раньше держатели акций совершили принудительную продажу компании «Уайатт телеком» корпорации «Трион системс» по бросовой цене 10 центов за доллар. Мистер Уайатт не смог дать нам своих комментариев, но представитель сказал, что он уходит в отставку, чтобы больше времени уделять семье. Правда, у Ника Уайатта нет ни жены, ни детей. Дэвид?..
Меня снова тронули за плечо.
— Извини, Адам, но он хочет видеть тебя прямо сейчас, — сказала Фло.
По пути в пентхаус лифт остановился у столовой, и в него вошел человек в гавайке.
— Кэссиди, — сказал Мордден. Он держал в руках рогалик с корицей и чашку кофе и при виде меня как будто совсем не удивился. — Наш Сэмми Глик микрочипа. До меня дошли слухи, что крылья Икара расплавились.
Я кивнул.
Он склонил голову.
— Верно говорят: опыт — это то, что получаешь после того, как он тебе понадобится.
— Ага.
Мордден молча нажал на кнопку. Двери закрылись, лифт пошел вверх. В кабине мы были вдвоем.
— Вижу, ты едешь в пентхаус. В зал торжественных приемов. Как я понимаю, ты не собираешься принимать участие во встрече каких-то сановников или японских бизнесменов.
Я молча посмотрел на него.
— Думаю, теперь ты наконец понял правду о нашем бесстрашном вожде, — сказал Мордден.
— Вряд ли. Я даже тебя не понимаю. Ты единственный человек в компании, который презирает Годдарда, и все об этом знают. Ты богат. Тебе не нужно работать. И все-таки ты здесь.
Он пожал плечами:
— Это мой выбор. Я же тебе сказал — я огнеупорен.
— Что это, черт возьми, означает? Послушай, ты меня больше никогда не увидишь. Можешь сказать. Я ухожу. Я уже покойник!
— Да, именно так тут и говорят. — Мордден моргнул. — Вообще-то мне будет тебя не хватать. Чего бы я не сказал о миллионах остальных. — Он переводил все в шутку, однако я знал, что Ной пытается сказать что-то хорошее. Непонятно почему, но он действительно испытывал ко мне симпатию. Или жалость. Такого человека, как Мордден, трудно понять.
— Хватит загадок, — сказал я. — Ты можешь объяснить, о чем толкуешь?
Мордден ухмыльнулся и довольно удачно скопировал Эрнста Ставро Блофельда:
— Поскольку вы вот-вот умрете, мистер Бонд... — Он оборвал сам себя. — Эх, жаль, я не могу все тебе рассказать! Я нарушил бы обязательство о неразглашении сведений, которое подписал восемнадцать лет назад.
— Ты не мог бы выразить это словами, доступными моему крошечному мозгу землянина?
Лифт остановился, двери открылись, и Мордден вышел. Он придержал рукой одну дверь и обернулся.
— Теперь соглашение оценивается в десять миллионов долларов акциями «Триона». Может, и в два раза больше, с учетом инфляции. Очевидно, что не в моих интересах ставить его под угрозу, нарушая оговоренное контрактом молчание.
— Что за соглашение?
— Как я уже сказал, не хочу ставить под угрозу столь выгодное соглашение с Огастином Годдардом и говорить, что знаменитый модем Годдарда был изобретен не Джоком Годдардом, довольно средним инженером, хотя и прекрасным игроком в корпоративные игры, а твоим покорным слугой. С чего бы мне рисковать десятью миллионами и признаваться, что технологический прорыв, который превратил эту компанию в двигатель прогресса в области коммуникаций, был детищем не вышеупомянутого игрока, а одного из его первых сотрудников, простого инженера? Годдард мог бы получить это бесплатно, как было оговорено в моем контракте, но он хотел все лавры. И был готов раскошелиться. Зачем мне это рассказывать и тем самым пятнать безукоризненную репутацию человека, которого «Ньюсуик» как-то назвал «старшим государственным деятелем корпоративной Америки»? Конечно, с моей стороны было бы неразумно говорить, насколько тщетны попытки Джока Годдарда играть роль Уилла Роджерса, своего в доску парня, тщательно скрывающего собственную жестокость. Господи, это то же самое, что сказать тебе, что Санта-Клауса не существует. Зачем мне тебя разочаровывать — и рисковать финансовым благосостоянием?
— Ты говоришь правду? — Мне больше ничего не пришло в голову.
