Никто не обращал на них ни малейшего внимания, и они сидели в вагоне первого класса, погрузившись в молчание, одинокие и притихшие. Вагон пропах табаком и вонью из отхожего места. То и дело мимо открытой двери сновали по коридору люди, в основном асалтос. Один из них заглянул к ним в купе.
– Es inglés ¿verdad señor?[127] – поинтересовался он.
– Sí, señor,[128] – отвечал Флорри.
– Паспорт, ¿por favor?[129]
– A. Sí. – И Флорри протянул ему паспорт.
Тот наскоро пролистал его и поблагодарил, возвращая:
– Muy bien.[130]
– Gracias,[131] – ответил Флорри.
– Buenos días, señor,[132] – ответил тот и вынырнул из купе.
– До чего легко все сошло, – заметила Сильвия.
– Это ничего не значит. В революционной Испании главная сила – это НКВД.
Он сел на место, чувствуя себя совершенно обессиленным. Может ли все так и закончиться для них в этой революционной Испании? Вся эта кровавая кутерьма? Он выглянул из окна купе, но увидел только пар из трубы паровоза, макушки проходящих мимо вагона людей и дальше стоящий на соседних путях поезд. Глянул на часы.
– Мы опаздываем, – после паузы сказал он.
– Это так важно? Мы уже в вагоне.
– Наверное, ты права. Хоть лично я почувствую большое облегчение, когда все это останется позади. Поезд должен был тронуться пять минут назад.
– Роберт, испанцы уже несколько столетий ничего не делают вовремя.
Флорри кивнул и устало прикрыл глаза, пытаясь справиться с волнением.
Но он не мог выбросить из головы беспокойных мыслей. Почему поезд не трогается с места?
Теперь они почти окружили Ленни, держа в руках автоматы. Он стоял во дворе, до автомобиля не больше десяти футов, пистолет тяжело висит на плечевой кобуре. У него не было чувства, что над ним нависла серьезная опасность, но он понимал, что возникла заминка. Отыскали старика, надо же. Теперь обыщут его чемодан, обнаружат паспорта и деньги. Он – конченый человек. Надо выходить из игры в дыму и пламени, способом, которым тогда управился голландец Шульц. Пальцы уже ощущали тяжесть пистолета. Надо выхватить его и перестрелять тут всех. Когда занимаешься серьезными делами, нужно понимать, такое случается: банда покруче захватывает тебя неожиданно, когда ты не прикрыт, и тогда все кончено. Он-то понимает, сам достаточно положил таких.
– Ты, американский подонок, – шипел Глазанов. – Я давно наблюдаю за тобой. Вижу твои амбиции, твои делишки. Вижу, как ты посматриваешь по сторонам. И вот доказательства того, что ты что-то затеял. Но мы вытянем из тебя правду. Взять его!
Из тех, кто стоял вплотную к Глазанову и Ленни, вышли двое – две новые пешки из тех русских, что только что прибыли.
– Комиссар Глазанов…
– Взять этого американского мерзавца! – завизжал Глазанов, наступая на Ленни.
Капли его слюны брызгали в лицо Минку, и он мог разглядеть даже волоски в ноздрях Глазанова и несколько бородавок на подбородке.
– Комрад Глазанов, – договорил наконец один из русских, – вы арестованы.
И они плотной стеной окружили несчастного комиссара.
– Обвиняетесь во вредительстве и оппортунизме. Вы вошли в заговор с иудой Троцким и предателем Левицким, которому дали возможность бежать. Имеется предписание немедленно доставить вас в Москву.
– Но я…
– Увести его! – заверещал опомнившийся Ленни. – Мне противно дышать одним воздухом с изменником родины.
Глазанова немедленно увели.
– Комрад Болодин? – вежливо спросил офицер, произведший арест Глазанова.
Про этого нового парня Ленни знал лишь то, что его фамилия Романов и что он по-настоящему крупная фигура в правительстве Кремля. Приехал сюда прямо от Хозяина.
– Да, комрад.
– Я намерен сообщить вам, что Москве известно, насколько серьезно вы относитесь к своему долгу. Москва выражает благодарность своему сотруднику-американцу.
– Я рад служить нашей партии и с нетерпением жду, когда и над моей родиной засияет свет ленинских идей.
– Так и продолжайте, Болодин, – тепло ответил Романов.
Ленни четко повернулся и быстрым шагом направился к автомобилю.
– На вокзал, – приказал он водителю.
Машина помчалась, все набирая и набирая скорость, выла сирена. На перроне Ленни побежал, рассекая толпу плечом, заметил Угарте, пронесся мимо, словно не узнав. Вход на платформу номер 7 был уже заперт, Ленни перепрыгнул через воротца и увидел, как вьется дымок над уже отправляющимся поездом. Сам не поверил в то, что догонит его, но откуда-то взялись силы, он прыгнул вперед, ухватился руками за металлический поручень на двери последнего вагона и забросил тело на площадку.
– Наконец-то, – с облегчением произнес Флорри. – Надеюсь, что больше трудностей не будет.
– Я уверена в этом, – отозвалась Сильвия.
Поезд неторопливо прокладывал путь в Порт-Боу. С одной стороны сверкало в лучах солнца Средиземное море, с другой – вздымались отроги Пиренеев. Спустя некоторое время Флорри и Сильвия пошли обедать. В вагоне-ресторане первого класса им предложили несъедобную паэлью из пересушенного риса с маленькими кожистыми ломтиками неизвестных морских тварей сомнительной свежести и вино не лучшего качества. Они продолжали свою игру в беззаботных путешественников, обмениваясь вымученными остротами в расчете на любопытных соседей.
Сильвия, казалось, обрела спокойствие и свойственный ей вид неприступной сдержанности, краски постепенно возвращались на ее лицо. Кто бы мог поверить, что всего два дня назад они оба стояли на краю вырытых для них могил лицом к лицу с расстрельной командой. Девушка словно уже забыла обо всем этом или по крайней мере выбросила из головы мрачные воспоминания. Именно это он и любил в ней больше всего: этот невообразимый дар жить только настоящим моментом, дар чудесной практичности.
Флорри глядел в окно и старался не думать о тех, кого он оставил в красной Испании. Он пытался рисовать в воображении яркие, соблазнительные картины их будущей прекрасной жизни, когда они с Сильвией, возможно, наконец будут вместе. Он знал, что если он очень постарается, то оставит прошлое за спиной. Он не станет терзать себя мыслями о Джулиане, возьмет под контроль свою ревность и собственнический инстинкт, которые так отягощали ситуацию с Джулианом. Будущее принадлежит им, и оно засияет радостью. Они выжили, это главное. Теперь они будут владеть наследством этого подвига.
– Роберт. – В ее тихом голосе прозвенела тревога. – Шпики.
Он оглянулся и увидел их.
– Начинай говорить о чем-нибудь, – попросил он.
Должно быть, они вошли в вагон на предыдущей станции. Приземистые, в одинаковых плащах, с тем сонным, безразличным выражением глаз, которому любой полицейский обучается в первые же дни службы.
Они медленно шли по проходу, при толчках хватаясь за поручни сидений, разглядывая пассажиров и мысленно выбирая, кого из них допросить, а кого – не надо. Непонятно было только, чем они руководствовались при этом – предварительным договором между собой или неизвестным немым кодом. Флорри не сводил взгляда с любимого лица девушки, но не видел его, следя боковым зрением за передвижением мужчин в плащах. Может, они надумают допросить кого-нибудь перед ним, возможно, того здоровенного парня в плаще, сидящего наискось от них, или кого-нибудь другого.
Но нет. С их безошибочным, давно наработанным инстинктом двое шпиков направились прямо к нему. Он чувствовал на себе их взгляд, будто слышал их мысли и понимал ход их рассуждений: кто это? Дезертир из интербригад или политический преступник, сбежавший из какой-нибудь барселонской «чека»?
– Я в самом деле надеюсь, что лето напоит наши сады влагой. – Он лихорадочно пытался вести как можно более английскую беседу. – Розы, дорогая. Дождь для роз просто великолепен.
– Señor?
– И обязательно нужно будет посетить Уимблдонский чемпионат, мне так расхваливали игру молодого Янга, который…
Флорри почувствовал тяжелую руку на своем плече и взглянул на подошедшего.
– О боже, это вы мне говорите, сэр?
– Sí. ¿Es inglés, verdad?[133]
– Sí. То есть да. Я хочу сказать, я – англичанин.
– ¿Era soldado en la revolución?[134]
– Солдат? Я? Вы, должно быть, шутите?
– Джордж, что они хотят?
– Понятия не имею, дорогая.
Мужчина взял со стола правую руку Флорри и, перевернув тыльной стороной вверх, стал внимательно ее разглядывать.
– Послушайте, что вы делаете?
– ¿Puedo ver su pasaporte, por favor?[135]
– Это уже становится скучным, – недовольно проворчал Флорри, вытащил паспорт и стал смотреть, как детектив листает его, внимательно изучая каждую страницу.
И наконец протягивает его обратно.
– Вам понравилась Испания, синьор Трент?
– Да, очень понравилась. Моя супруга и я каждый год приезжаем загорать на ваши пляжи. Но в прошлом году, разумеется, не были. В Испании можно превосходно устроиться. У вас солнечных дней не меньше, чем на Ривьере, но Ривьера для нас дороговата.
