— Лодка уже коснулась носом воды, когда он заметил в днище круглое пятно. Старик нагнулся, чтобы лучше рассмотреть его, и увидел, что это аккуратно выдолбленное отверстие. Тут же, у задней банки, лежала прикреплённая длинной цепочкой деревянная пробка.
С тихим стоном Мирон Акимыч опустился на камень. То, что казалось ему чудом, сразу объяснилось. Лодка не затонула, и не шторм прибил её к берегу. Она затоплена, затоплена кем-то умышленно.
Кто это сделал — старик догадывался, но даже самому себе боялся признаться в своей догадке. Не раз беседовали офицеры-пограничники с жителями посёлка, рассказывая колхозникам о приёмах диверсантов — как они проникают на советскую территорию с суши, с воздуха и моря. Последняя встреча с пограничниками была всего неделю назад.
«Теперь шпионы и диверсанты с воздуха к нам редко являются, — объяснял лейтенант Круглов. — А почему? А потому, товарищи колхозники, что на охрану наших рубежей поставлена передовая советская наука и техника. Вражеский самолёт ещё за тридевять земель от нашей границы, а пограничники с помощью специальных приборов уже засекли его, глаз не спускают и знают каждую секунду, где он, в каком квадрате. Теперь у диверсантов, у шпионов главная надежда на море. Вот, например…»
И он рассказал, как диверсанты передвигаются о аквалангами по морскому дну, как прячут под водой шлюпки, чтобы, сделав своё чёрное дело, поднять лодку и скрыться в нейтральных водах…
Слушая пограничника, старик тогда не придал значения его словам. Мало ли где чего бывает! Сам он за столько лет ни разу не слыхал, чтобы у их берега обнаружили такую лодку. Может, где и бывает, только не в их местах…
А теперь он сам, своими руками вытащил со дна шпионскую шлюпку. Мирон Акимыч был растерян и подавлен. Ещё минуту назад он считал себя счастливым, а теперь… Снова всё его имущество — старая коза.
Измученный, он закрыл глаза, чтобы не видеть проклятую шлюпку. Лучше бы её не было! Но она лежала здесь, рядом, и он не знал, как быть дальше. Он искал лазейку для своей совести. «Может, лодка с военных времён осталась? Дуб в воде не гниёт. Вот шлюпка и сохранилась…»
Он подошёл к лодке, стал внимательно разглядывать её. Доска на корме была откидная. Старик поднял доску и увидел два коротких весла. «Про этакие весла тот молодой лейтенант тоже говорил, — вспомнил Мирон Акимыч. — Короткие, из дутого металла, гребут бесшумно и такие лёгкие, что, сколько ни греби, руки не устанут». Но Мирон Акимыч всё ещё играл в прятки с совестью. А мешок? Вдруг в мешке лежит такое, что сразу станет понятно — лодка немецкая, затонула ещё во время войны, значит, шпионы и диверсанты тут ни при чём? А если в мешке ценности, то ему по закону полагается доля в деньгах. Может, на эти деньги удастся сладить себе новую шлюпку…
Заткнув пробкой отверстие, он столкнул лодку на воду, вскочил в неё и с силой заработал короткими металлическими вёслами. Вода была по-прежнему прозрачная, мешок на дне казался большим и бесформенным. Мирон Акимыч прикрепил конец верёвки к носу шлюпки, другой намотал на руку и нырнул…
Мешок лежал в лодке, но старик готов был снова выбросить его за борт, потому что понял уже, чем он набит. Камнями! Прибрежными камнями!
Назначение такого груза Пряхин знал. Камни служат якорем. Наполненная водой, прижатая ко дну тяжёлыми камнями, лодка остаётся на месте даже во время большого волнения…
«Вот тебе и золото! — Он тупо смотрел на большие бесформенные камни. — Значит, всё-таки идти на поклон к Дрозду?! Этот накормит! Досыта! Будет тебе уха из петуха! Что же делать?»
Пряхин взглянул на море, точно ища у него ответа на свои мысли. Золотистая дорожка сместилась далеко вправо. Значит, он провозился с лодкой не меньше часа. Целый час! И с каждой минутой нарушитель уходит от побережья всё дальше и дальше. Уходит, радуясь, как ловко провёл он «советских растяп»…
«Пикап» остановился у тропинки. Первым из машины выкатился Мирон Акимыч, за ним выскочила вся тревожная группа — лейтенант Крутов, ефрейтор Бажич и проводник с собакой — старшина Таранов.
— Сюда! — показал Пряхин.
Пограничники бросились вниз по тропинке, из-под ног их с шумом осыпались камни и земля.
Было достаточно одного беглого взгляда на шлюпку, на вёсла, на обрезиненный мотор, чтобы понять: на советский берег высадился нарушитель. Крутов взглянул на часы — семь часов. С одиннадцати вечера до двух часов ночи этот прибрежный квадрат освещали прожекторы. Значит, высадка произошла не ранее трёх часов утра. Четыре часа назад! За это время можно пройти километров пятнадцать. Ночью по незнакомой дороге больше не пройти.
Замаскированная телефонная точка была в двадцати метрах. Крутов связался с начальником заставы и доложил обстановку.
— Преследовать нарушителя! — услышал он приказ начальника заставы.
Лейтенант бегом вернулся к шлюпке:
— Преследовать! Нужен след!
На лице старшины появилась растерянность.
— Какой же след, товарищ лейтенант?! Всю ночь хлестал дождь. А на камнях, на лодке, на вёслах — всюду папашины следы. Он здесь целое утро топтался. Карат на него и набросится…
Крутов и сам понимал, что в такой ситуации собаке след не взять.
— Постойте! — Как всегда в минуту озарения, лицо его приняло мальчишеское выражение. — Лодка затоплена совсем близко от берега. Мотор в исправности. Ясно: нарушитель рассчитывает снова воспользоваться ею, поднять её со дна. Значит, у него должны быть ласты и акваланг с кислородным прибором…
— С них Карат след возьмёт! — обрадовался Таранов.
Услышав своё имя, собака подняла морду, стараясь поймать взгляд проводника.
— Мы его цельный день проищем, этот акваланг! — мрачно сказал Бажич. — Будем искать, чикаться, а гад уползёт. Поймай его потом…
Крутов окинул взглядом берег. Нагромождения древних валунов делали его неприветливым, суровым. За два года службы на заставе лейтенант изучил здесь каждый камень. Сейчас, озирая берег, он старался представить себе, куда нарушитель спрятал акваланг. Лучшее место для этого — пещера, из которой вытекает ручей. Но о ней знают только местные колхозники. В пещеру можно вползти лишь по ручью, сквозь узкий лаз. Зато, когда вползёшь, выпрямляйся во весь рост — такая она большая и просторная…
— Бажичу оставаться у шлюпки, Таранову следовать за мной, — приказал Крутов.
Они шли по самой кромке воды, чтобы видеть весь берег, надеясь обнаружить какие-нибудь, хоть самые ничтожные, изменения в знакомой картине. Пограничники знали: нарушители всегда оставляют следы, только надо уметь разглядеть их.
Они прошли более ста метров, как вдруг Карат натянул поводок и замер, уставившись в воду. Казалось, собака любуется своим отражением в непотревоженной глади воды. Но Таранов знал эту стойку овчарки: Карат что-то учуял. Чуть подрагивая, он обнюхивал камень, едва заметно выступавший из воды.
— След! Ищи след! — приказал Таранов.
Собака рванулась в сторону, сделала небольшой круг и вернулась к этому же камню. По нервной дрожи Карата, по тому, как он тянул поводок, Таранов понял: собака взяла след.
— Ищи! Ищи!
Петляя по берегу, Карат неизменно возвращался к камню.
«Не спрятан ли под ним акваланг?» — подумал Крутов. Он вошёл в прозрачную воду и попробовал сдвинуть камень с места. Камень не тронулся.
— Давай вместе! — бросил он Таранову.
Камень не поддался и теперь, он намертво врос в морское дно. А собака по-прежнему не отрывала от него морды.
— Догадываешься? — отрывисто спросил Крутов.
Таранов кивнул головой:
— Шёл по воде да наступил в темноте на камень…
— А дальше — опять по воде, и, конечно, никаких следов. Вот Карат и петляет. Зато теперь нам ясно направление вероятного движения нарушителя…
— Должен же он где-то выйти на берег. Тогда уж Карат не оплошает…
Пограничники снова зашагали по кромке берега. Карат вяло трусил впереди, показывая всем своим видом досаду: зачем его заставили уйти от того камня?..
Они подошли к пещере, собака легко перемахнула через ручей, вытекавший из чёрной пасти пещеры, и затрусила дальше. Крутова охватило сомнение, он вспомнил слова Бажича: «Мы будем искать, чикаться, а гад уползёт…». Но куда же в этом направлении мог идти нарушитель? Дальше пещеры двигаться по воде невозможно. Через несколько метров начинается морская впадина — глубина у самого берега около двадцати метров. Значит, нарушитель либо утонул влей, либо, не доходя до впадины, вышел на берег. Вышел где-то здесь, совсем близко. Но тогда должны быть следы…
Они дошли до впадины — пограничники называли её «Балтийская Атлантида». Следов по-прежнему не было. Карат, виляя хвостом, скорбно смотрел на Таранова…
— Неужели утонул, паскуда? Надо вызвать водолазов…
