– Не хотите ли выпить с нами? – спросил один из них.
– Спасибо, – сухо поблагодарил по-шведски Давыдов. – Мы не пьем…
– Скажите на милость! – подхватил другой. – Трезвый иностранец! Да и янки к тому же! А трезвенников-американцев не бывает… Янки, гоу хоум!
– Гуляет с нашей девушкой, – буркнул третий. – Тогда пусть она с нами выпьет!
– На брудершафт, – уточнил первый из парней.
«Случайная встреча или провокация? Плевать… Не отвяжутся добром…» – подумал Давыдов.
– Ребята, – тщательно подбирая слова, но акцент все равно выдавал его, обратился он к парням, – пожалуйста, оставьте нас в покое. Я вовсе не американец. Я гуляю с девушкой по вашему городу и рассчитываю на ваше гостеприимство. Алкоголь мы не употребляем.
– Пусть она выпьет с нами! – упрямо повторил один из хулиганов и схватил Хельгу за руку.
«Ага, – сказал себе Давыдов, – перчатка брошена!»
– Отпусти девушку! – крикнул он.
Слева на него бросился самый высокий из них, замахиваясь бутылкой. Ему Олег сделал подсечку, направив головой на камни набережной. Среднего он вырубил ударом ноги в промежность, а того, кто держал Хельгу за руку, вывел на мельницу, раскрутил и швырнул в воду канала.
– Надо уходить! – крикнул он Хельге, оторопело смотревшей на мгновенную схватку, но было уже поздно.
От очереди у магазина к ним направились два полицейских. Вдоль канала, отрезая путь к отступлению, неторопливо вышагивали еще двое.
«Не слишком ли их много на одного русского парня? – подумал Давыдов. – И очень уж они оперативно появились…»
Марку Червяге никак не удавалось выполнить приказ гомика, как мысленно окрестил он невидимого шефа, с которым говорил по телефону. Студент, которого Докер высмотрел и опознал по фотографии, никак не хотел оказаться в безлюдном месте, в котором бы Докер смог элементарно пристрелить его из пистолета с глушителем. Стрелять же в университете, на улицах, в общественном транспорте было равносильно самоубийству У подъезда тоже не везло. Так уж получалось, что Колотухин-младший все время входил и выходил с кем-либо из посторонних, а свидетели Докеру были совершенно не нужны. Неудачи раздражали Марка Червягу. Он стал нервничать.
Но Докер сразу воспрянул духом, когда понял, что Андрей отправился на Балтийский вокзал и, судя по экипировке, собирается за город. Соблюдая меры предосторожности, Марк Червяга вошел в тот же вагон электрички и уселся так, чтобы видеть студента со спины То, что с двух разных точек за ним самим ведется наблюдение, он не заметил.
Тем временем, получив приказ генерала. Митрофан Елуферьев мчался на оперативной машине к даче академика Колотухина. Он уже выяснил, что пока там никого нет, и воображение его услужливо рисовало такую картину: Андрей входит в пустой дом, за ним пробирается террорист… Остальное для матерого бандита дело техники. Конечно, за ним идут по пятам люди с Литейного проспекта, но они получили указание всего лишь фиксировать каждый шаг агента, не более того.
Елуферьев с группой захвата успел добраться до места в одно время с электричкой. Дача стояла в полутора километрах от платформы, дорога к ней шла лесом, и Митрофан решил двинуться навстречу убийце и его будущей жертве.
Андрей Колотухин сошел с поезда, вскинул на плечи рюкзак и, не посмотрев даже по сторонам, пересек небольшую площадь, обогнул торговый комплекс из нескольких деревянных магазинов, стоящих впритык друг к другу, вышел на прямую дорогу к даче.
Марк Червяга решил не торопиться – впереди и позади шли люди, – выждать, когда студент останется один, или добраться до того места, куда направился объект, и там прикинуть, где и как удобнее его шлепнуть.
Группа захвата спешила навстречу Докеру и Андрею, подавленному собственными размышлениями о случившемся с Мариной и ее матерью: Колмаков уже открыл ему подоплеку этой истории.
Когда Митрофан Елуферьев увидел впереди Колотухина, он кивком головы отдал одному из участников операции распоряжение прикрыть парня, сам стал выходить на Марка Червягу, которого определил уже в одном из следовавших по дорожке прохожих.
И тут Елуферьев допустил ошибку. Надо было без лишних слов брать Докера прямо тут же, пусть и на глазах изумленных свидетелей. Конечно, слухов бы хватило на всю округу, но что делать? Таких серьезно тренированных соперников брать необходимо мгновенно, не оставляя им ни секунды на принятие какого-либо решения. Митрофан же вплотную подошел к Червяге, так, что они едва не столкнулись и, улыбаясь, сказал:
– Здравствуй, Вася! Какими судьбами?
– Отвали, – буркнул Докер и попытался обойти Елуферьева. – Я тебя не знаю, баклан.
– Зазнался, Вася, – дурашливо заблажил Елуферьев. – Отойдем в сторону… Поговорить надо! – Ему хотелось увести Червягу в сторону от дорожки, чтобы с остальными ребятами из группы захвата, которые уже подтянулись к ним, взять Докера чисто. Тогда никто из прохожих и догадаться ни о чем не сумеет.
Митрофана Елуферьева не случайно корили старшие товарищи за излишнюю самонадеянность. Он переоценил собственные возможности и недооценил Марка Червягу, этого битого-перебитого волка, прошедшего школу и нью-йоркских джунглей, и выучку в «Осьминоге».
Для Докера уже никаких сомнений в том, кто сейчас перед ним, не было. В мгновение ока он рубанул Елуферьева ребром левой ладони по горлу, а правой рукой выхватил люгер и выстрелил в грудь.
Короткий сухой щелчок не привлек внимания спешивших с электрички дачников. Не оглянулся и прошедший вперед Андрей Колотухин. Но группа захвата бросилась к Червяге, доставая на ходу оружие.
Докер развернулся всем телом, как волк. Он увидел женщину, которая катила ребенка в коляске, бросился к ней и выхватил малыша…
Подступившие было к агенту оперативники остановились. А Докер прижал ребенка левой рукой к себе – в правой он держал пистолет, направленный стволом к голове малыша, – и принялся отступать к лесу.
– Не приближаться! – крикнул он. – Иначе стреляю…
Ошеломленная мать раскрыла рот и расширившимися от ужаса глазами смотрела на беспомощное дитя в руках бандита.
Группа захвата остановилась.
Марк Червяга отходил к кустам, за которыми начинался мелкий, но густой лес. Почувствовав спиной, что он у самых веток, Докер отбросил ребенка и ринулся бежать.
Его настигли у железнодорожной насыпи.
В тот момент, когда Червяга уже поднялся на нее и мог вот-вот скрыться между вагонов остановившихся на разъезде составов, пуля одного из преследователей ударила его по ноге.
Докер упал. Пытаясь перебраться через рельсы, он не видел, что на него на полной скорости мчится электричка из Ломоносова.
Сотрудники из группы захвата разделились. Двое бросились к Червяге, чтобы снять его с рельсов, а двое других устремились навстречу электричке, стреляя в воздух, чтобы предупредить машиниста. Но тот и сам увидел человека на шпалах, включил экстренное торможение.
Марк Червяга тем временем отбросил люгер, в котором были еще патроны, и дважды укусил угол рубашки, где была зашита ампула с цианистым калием. В глазах у него полыхнуло красным. Голова бессильно упала так, что шея легла на рельс, отполированный тысячами вагонных колес.
Времени у машиниста и расстояния затормозить не достало, и на глазах у сотрудников группы захвата пригородная электричка гильотинировала агента «Осьминога» по кличке Докер.
– Идиот! – крикнул Рокко Лобстер. – Не стрелять!
Но команда его запоздала. Боль под ложечкой, куда его двинул Эрик Хино, помешала старому Пенсасу, который за пятьдесят метров попадал в глаз жертвам гитлеровского концлагеря, прицельно ударить в спину старпома.
Две пули противно вжикнули над головой Эрика Хино, но третья ударила его под правую лопатку и швырнула на палубу.
– Кретин, – процедил сквозь зубы по адресу старика Омар, выхватывая револьвер марки «Детоник» и направляя его ствол на капитана. – Быстро, к старпому! Осмотрите его и окажите помощь! Пошевеливайся, черт побери… Мне совсем не нужно, чтобы этот парень «вернулся к большинству»[32]. А ты, щенок, ложись на курс триста пятнадцать градусов… И не вздумай со мной шутить!
Арнольд Виру, так и не поняв еще до конца, что же произошло, направился к лежавшему ничком на палубе старпому.
На шум выстрелов из носового кубрика выскочили два матроса и застыли, изумленные, на месте.
– Капитан! – крикнул «корреспондент», потрясая «Детоником». – Прикажите им убраться вниз и сидеть там тихо. А вы, Пенсас, идите в машину и следите за тем, чтобы она работала как часы Если что – стреляйте механику в ноги.
Тем временем Арнольд Виру перевернул старпома на спину и увидел выходное отверстие на груди.
– Пуля прошла навылет, – сказал он больше себе, чем «корреспонденту», оказавшемуся бандитом. – Его надо перевязать…
