Ждать бессмысленно, быть может, даже смертельно опасно. Планы меняются с изменением обстоятельств, а они приняли смертельно опасный поворот. За Жаклин Лавье следили, ее смерть была неизбежна, но внезапна. Слишком поспешна, она еще могла пригодиться. А потом Борн понял. Ее убили не потому, что она изменила Карлосу, а потому что ослушалась его. Поехала на Парк Монсо — это была непростительная ошибка.
В «Классиках» существовал еще по крайней мере один связной — телефонный оператор Филипп д’Анжу, чье лицо вызывало в памяти картины смерти, тьмы, разрушительных вспышек света и грохота. Он присутствовал в прошлом Борна, Джейсон был в этом уверен, а значит, нужно быть осторожным: неизвестно, что значит этот человек. Но он был связным, и за ним тоже будут следить, как следили за Лавье, еще одна приманка в еще одной мышеловке, которую убивают, когда ловушка сработает.
Было ли их только двое? Есть ли другие? Какой-нибудь безликий служащий, который вовсе и не служащий, а кто-то другой. Поставщик, подолгу задерживающийся на Сент-Оноре якобы по делам «высокой моды», а в действительности — по куда более важным для него делам. Или для нее. Или этот мускулистый модельер, Рене Бержерон, чьи движения так стремительны и так… текучи.
Борн вдруг застыл, вжавшись спиной в спинку сиденья. Бержерон. Смуглая кожа, широкие плечи, подчеркнутые закатанными рукавами… плечи, которые неподвижно парили над узкой талией, сильными ногами, быстрыми по-звериному, по-кошачьи.
Неужели это возможно? Неужели остальные догадки — лишь призраки, составленные из смутных образов, которые, он убедил себя, могут оказаться Карлосом? Неужели убийца — неведомый собственным связным — в самой сердцевине своего аппарата, направляет и контролирует каждый шаг? Неужели это Бержерон?
Нужно скорее найти телефон. Каждая потерянная минута отделяет от ответа, а если их наберется слишком много, ответа не будет никогда. Но он не может позвонить сам, события развивались слишком быстро, он должен притормозить, собрать сведения.
— Остановитесь, как только увидите телефонную будку, — сказал он таксисту, все еще не оправившемуся от событий возле церкви Святого Причастия.
— Как скажете, мсье. Но если мсье будет любезен понять, я давно должен был отчитаться в гараже. Очень давно.
— Я понимаю.
— Вот телефон.
— Хорошо. Остановите.
Красная телефонная будка, блестевшая на солнце своими стеклами, снаружи была похожа на большой кукольный дом, а внутри пахла мочой. Борн набрал номер «Террас», опустил монеты и попросил соединить с комнатой 420. Мари сняла трубку:
— Что случилось?
— Некогда объяснять. Позвони в «Классики» и попроси Рене Бержерона. Скорее всего придется говорить с д’Анжу. Придумай имя и скажи, что пытаешься дозвониться Бержерону по частной линии Лавье уже около часа. Скажи, что срочно должна с ним переговорить.
— Когда он подойдет, что делать?
— Не думаю, что подойдет, но тогда повесь трубку. А если снова появится д’Анжу, спроси, когда Бержерон может вернуться. Я перезвоню через три минуты.
— Родной мой, как ты?
— Имел глубокое религиозное переживание. Потом расскажу.
Джейсон смотрел на часы: тоненькая хрупкая стрелка совершала свои крошечные рывки мучительно медленно. За полминуты до конца срока он начал собственный отсчет, поверяя часы ударами сердца, в два с половиной раза чаще отдававшимися в горле. Он начал набирать номер за десять секунд, опустил монеты за четыре и заговорил с телефонисткой в пять секунд следующей минуты. Мари сняла трубку, едва раздался звонок.
— Что случилось? — спросил он. — Я думал, ты, возможно, еще разговариваешь.
— Это была очень короткая беседа. Я думаю, д’Анжу не поверил. Наверное, у него есть список тех, кто знает частный номер. Он колебался, мялся.
— Что он сказал?
— Мсье Бержерон отправился на средиземноморское побережье подыскивать ткани. Он уехал сегодня утром и ожидается не раньше чем через несколько педель.
— Возможно, я видел его за сотни миль от Средиземного моря.
— Где?
— В церкви. Если это в самом деле был Бержерон, он отпустил грехи очень острым инструментом.
— О чем ты говоришь?
— Лавье убита.
— О Боже! Что ты хочешь делать?
— Поговорю с человеком, которого я, кажется, знал. Если у него есть голова на плечах, он выслушает меня. Ему грозит смерть.
— Д’Анжу?
— Дельта? А я думал, когда… Но я все равно узнал бы твой голос.
Он произнес его. Имя названо. Имя, которое ничего для него не значило, но каким-то образом значило все. Д’Анжу знал. Филипп д’Анжу был частью непомнимого прошлого. Дельта. Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина. Дельта. Дельта. Дельта!
Когда-то он знал этого человека, и у этого человека был ответ! Альфа, Браво, Каин, Дельта, Эхо, Фокстрот…
«Медуза».
— «Медуза», — тихо сказал он, повторив имя, которое безмолвным воплем звучало в ушах.
— Париж не Тамкуан, Дельта. Я тебе больше ничего не должен. Не жди платы. Теперь мы работаем на разных хозяев.
— Жаклин Лавье мертва. Карлос убил ее в Нёйи-сюр-Сен менее получаса назад.
— Перестань. Часа два назад Жаклин была уже на пути из Франции. Она сама звонила мне из аэропорта Орли. Она едет к Бержерону…
— Подбирать ткани? — перебил Джейсон.
Д’Анжу помолчал.
— Женщина, которая спрашивала Рене. Я так и думал. Это ничего не меняет. Я говорил с ней, она звонила из Орли.
— Ей велели так сказать. Она владела собой?
— Она была подавлена, никто лучше тебя не знает почему. Ты отлично поработал, Дельта. Или Каин. Или как там еще ты себя зовешь. Конечно, она была не в себе. Потому она и уезжает на некоторое время.
— Потому ее и убили. Ты следующий.
— Последние сутки ты был на высоте. Сейчас нет.
— За ней следили, за тобой тоже. Глаз не спускают.
— Если и так, то для моей же безопасности.
— Тогда почему убили Лавье?
— Я не верю, что ее убили.
— Она могла бы покончить с собой?
— Ни за что.
— Позвони священнику церкви Святого Причастия в Нёйи-сюр-Сен. Спроси о женщине, которая убила себя на исповеди. Что ты теряешь? А я перезвоню.
Борн повесил трубку и вышел из будки. Спустился на мостовую, высматривая такси. Теперь он позвонит из другого района. Человека из «Медузы» непросто убедить, и, пока он будет думать, Джейсон примет меры предосторожности, чтобы электроника не успела определить, откуда сделан звонок.
Дельта? Я все равно бы узнал твой голос… Париж не Тамкуан. Тамкуан… Тамкуан, Тамкуан! Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина. «Медуза»!
Прекрати! Не думай о том… о чем не в состоянии думать. Сосредоточься на том, что есть. Сейчас. Ты. Не то, кем считают тебя другие, — даже не то, что ты сам думаешь. Только то, что есть сейчас. А сейчас есть человек, который может знать ответы.
Мы работаем на разных хозяев…
Вот он ключ.
Скажи! Ради Бога, скажи мне! Кто он? Кто мой хозяин, д ’Анжу?
Такси затормозило в опасной близости от его ног. Джейсон открыл дверь и уселся.
— Вандомская площадь, — сказал он, зная, что это рядом с Сент-Оноре. Чтобы осуществить план, который складывался в голове, необходимо было оказаться как можно ближе. Он обладал преимуществом, с его помощью можно было убить двух зайцев. Убедить д’Анжу, что те, кто за ним следит, намерены его убить. Но и самому понаблюдать за теми людьми.
На Вандомской площади было как всегда людно, как всегда полно машин. Борн увидел телефонную будку на углу и вышел из машины. Набрал номер «Классиков», прошло четырнадцать минут с тех пор, как он звонил из Нёйи-сюр-Сен.
— Д’Анжу?
— Женщина покончила с собой на исповеди, вот и все, что я знаю.
— Брось, ты бы этим не ограничился. Медузовец бы этим не ограничился.
— Подожди, я переключу на «занято». — Он исчез на несколько секунд, потом вновь заговорил: — Женщина средних лет, серебристо-седые волосы, дорогая одежда, сумочка от Сен-Лорана. Под это описание подходит десять тысяч женщин в Париже. Откуда мне знать, вдруг ты убил одну из них, чтобы поймать меня.
— Ну конечно. Внес ее в церковь на руках, и кровь капала на пол из открытых ран. Кончай валять дурака, д’Анжу. Давай начнем с очевидного. Сумочка была не ее, она держала в руках белую кожаную. Едва ли она стала бы рекламировать конкурента.
— Что свидетельствует в мою пользу. Это не Жаклин Лавье.
— В мою. Документы в сумочке на другое имя. Тело быстро опознают, «Классики» не будут фигурировать.
— Потому что ты так говоришь?
— Нет. Потому что к такому приему Карлос прибегал по крайней мере пять раз, могу перечислить. — Он действительно мог. Это было страшнее всего. — Убивают человека, полиция думает, что он такой-то, смерть не разгадана, убийцы неизвестны. Потом выясняется, что он не тот, за кого его приняли, к этому времени Карлос уже в другой стране, контракт выполнен. Лавье убили по такому же сценарию.
