Самохвалов, но Леонид Борисович в восемьдесят седьмом году его выгнал. За то, что он, якобы, «распускал язык». Так мне тогда сказал Владимир Павлович. Я поверил вам. Точнее, сделал вид, что поверил. Я же не дурак и сразу понял, откуда на дальнем кладбище городка появилась свежая могилка. На том самом кладбище, где в то время уже начали хоронить пацанов. Вам они не снятся, Юрий Михайлович? А я до сих пор ношу им цветы. И Игорю тоже. А потом иду в церковь.
Как вы уже поняли, я до сих пор живу в городке, хотя вы приказали мне уезжать отсюда куда подальше. Более того, нахожусь в том же общежитии, где мы все тогда обитали. Только вы, господа ученые, проживали тогда на втором этаже, а мы с Игорем на третьем. Так вот я сейчас занимаю комнату Леонида Борисовича. Недавно при ремонте нашел золотой крестик. Думаю, что это потерял он. Неужели у антихристов тоже бывают крестики?
До сих пор удивляюсь, почему вы не убили и меня тоже. Я ведь многое знаю. Даже больше, чем вы думаете. Пакет, который я привозил Геннадию Аркадьевичу, каюсь, вскрывал. И даже переписал данные ваших новых паспортов. Кроме того, я знаю, что находилось в тех четырех чемоданчиках, которые в последний день привезли военные. Пьяный Владимир Павлович перед отъездом открыл один из них и отсчитал мне тысячу долларов. Таких тысяч там было великое множество.
Сейчас я попал в трудное положение. Меня сократили с работы, а моя гражданская жена сама уволилась. Я потратил много времени, чтобы найти вас всех. Проблема только с Леонидом Борисовичем, который, оказывается, сразу выехал за границу. Ну, и бог с ним.
Дорогой Юрий Михайлович, я вам обещаю, что и дальше никто не узнает о вашем дьявольском прошлом, и вы спокойно проживете свою старость. Я только прошу у вас самую малость — десять тысяч американских долларов. Не думаю, что вам захочется привезти их сюда. Поэтому я приеду за ними сам — двадцатого мая. На всякий случай на это время я оставлю своей жене конвертик с информацией о «подвигах» доблестных советских ученых. Если я не вернусь, она знает, что с ним делать. Так что ничего не придумывайте, Юрий Михайлович.
До встречи, ваш Саша».
Никитин тут же достал второе письмо, которое было значительно короче первого:
«Здравствуйте, Юрий Михайлович.
Вы не поверите, но я по вам очень соскучился. Благодаря вам, у меня наладилась жизнь. Но не полностью. На работу я так и не устроился. Жена, правда, полдня работает, но зарабатывает мало. А деньги кончаются. Совсем еще не закончились, но дело к тому идет. Поэтому я вспомнил о вас и ваших друзьях. На этот раз я решил написать только вам. Геннадий Аркадьевич в прошлый раз сказал, что вы друг с другом общаетесь. И с Леонидом Борисовичем тоже. Я предлагаю вам связаться с остальными учеными и попросить их прислать по десять тысяч долларов, а Леонид Борисович пусть пришлет двадцать. Десять — за прошлый раз. Через месяц, то есть опять двадцатого мая я приеду и заберу свои пятьдесят тысяч. Думаю, не стоит вам напоминать об информации, которая будет храниться у моей жены. На всякий случай. За границей тоже удивятся, когда узнают правду о Леониде Борисовиче.
До свидания, Саша».
В автобусе капитан дал почитать письма Лосеву. Тот просмотрел их несколько раз, после чего изрек:
— Это лучшее, что мы могли найти — много чего проясняется, но, правда, и проблем тоже прибавляется. Это писал убийца — раз…
— Не факт, Славик. Зачем этому Саше резать курицу, которая несет золотые яйца. Он только вошел во вкус столь крутого шантажа и на тебе… вдруг начал убивать свои жертвы, да еще таким изощренным способом. Это что же должно случиться? Хотя твою версию тоже исключать нельзя.
— Нет, Андрей, ты ошибаешься. Представь себе, что этот Саша действительно настолько вошел во вкус, что решил деньги стариков забрать себе. Все деньги. Он проникает в их жилища, благо, что каждое из них он уже однажды посещал и убивает их по очереди. Но денег не находит, потому что они надежно спрятаны…
— Да, и убивает их таким иезуитским способом.
— Не сразу убивает. Он их пытает, постепенно выкачивая кровь, чтобы они указали ему на тайник.
— И они под страхом мученической смерти этого не сделали. Так?
— Возможно. Может быть, смерть наступала раньше, чем он ожидал.
— Хорошо, но в таком случае мы обязательно обнаружили бы следы поиска тайника. Однако у меня складывается впечатление, что деньги в обоих случаях никто и не пытался искать. Убийство произошло исключительно ради убийства. Ради вот такого ритуального жестокого убийства. Тем не менее, повторяю, твоя версия тоже жизнеспособна. А вот чтобы установить истину, нужно действовать.
— Почему в обратном адресе указан некий Иван Иванов? Как ты думаешь?
— Правильный вопрос. Либо таким образом он шифруется, либо существует реальный Иванов, который проживает по данному адресу. Главное в этих письмах то, что наши покойники Поляков и Беликов на самом деле никакие не Поляков и не Беликов, как и два остальных персонажа, которые, надеюсь, еще живы. Кто они на самом деле и чем таким страшным занимались — об этом нам расскажет этот самый Саша.
— Поедем в Сергиев Посад?
— И как можно скорее.
Ворота, лязгнув, отъехали в сторону и автозак, наконец, оказался на территории воспитательного учреждения. Позади остались Смоленское СИЗО, где находился пересыльной этап, спецвагон до Куйбышева и жуткая, ухабистая, с пылью и нестерпимой жарой, дорога до колонии. Однако ничего из перечисленного даже близко не могло сравниться с тем, что у пятнадцатилетнего Алексея Мишина в прошлом осталось не только безмятежное, с любящими родителями, учителями и друзьями, детство, но и детство вообще.
— Надеть рубахи и построиться в проходе! — скомандовал старшина Тимощук, потрепав у себя на груди насквозь пропотевшую гимнастерку.
Вновь прибывшие малолетние осужденные принялись натягивать на голые торсы рубашки и футболки, которые еще часа три назад сопровождающие, сжалившись, разрешили им снять. Собрав вещи, подростки стали друг за другом в автобусе, а затем по команде выпрыгнули наружу из задней двери. Здесь они опять построились, а сумки и рюкзаки сложили у своих ног. Старшина доложил о доставке заключенных «…к месту прописки» довольно пожилому дядьке в майорской форме.
