Картер Браун - Все дело в пакете

— Рик, дорогой... — Она капризно надула губки. — Вы явились так поздно! Мы очень долго сидели в ожидании вас, умирая от одиночества. — Элегантным жестом она указала на предмет, неподвижно сидящий возле нее. — Бедняжка Гильда эмоционально взвинчена из-за всей этой истории, дорогой. Лично я считаю, что вам следует извиниться.

Фэбриелла Фрай выжидательно уставилась на меня, царственно не замечая любопытных взглядов остальных посетителей одного из самых шикарных баров Беверли-Хиллз, когда я не спеша опустился на стул против нее. Она была высокой изящной блондинкой лет тридцати с небольшим. Ее головку украшала твидовая охотничья шляпка, лихо сдвинутая набок и неизвестно как державшаяся, на широких плечах накидка из такой же ткани, завершали сей туалет узкие брюки в обтяжку из черной замши, заправленные в сапоги до колен.

Предмет, сидящий напротив нее в красном плюшевом кресле, перед которым на столе стояла полная рюмка мартини, был как бы собственной фирменной маркой Фэбриеллы. Матерчатая кукла ростом с нормального человека была облачена в изношенное платье до пят фасона этак 1899 года. Это длинное, изрядно замызганное черное атласное одеяние покрывало куклу от плечей до лодыжек, на ногах надеты далеко не модельные туфли. Длинные засаленные черные волосы были заплетены в две косы, болтающиеся за спиной, соломенная шляпка, которую давно было пора выбросить на помойку, закрывала часть головы. Лицо со злыми глазами без ресниц и ярко-красными изогнутыми губами казалось грубой карикатурой на человеческую физиономию.

— Поэтому скажите Гильде, что крайне сожалеете, заставив ее так долго ждать, дорогой!

Она ободряюще улыбнулась кукле, которая глазела на нее с неприкрытой ненавистью.

— Хотите кое-что услышать, Фэбриелла? — спросил я почти мечтательно. — Вы являетесь своеобразным живым памятником Голливуду, который уже больше не существует. Так сказать, реликвия тех дней, когда Том Микс скакал на белом коне по Уилширскому бульвару, а королева экрана — как ее там звали? — прогуливалась по воскресным дням со своим ручным леопардом на поводке, приводя в восторг почитателей.

— Если вы, дорогой, хотите, чтобы мы оставались вашими друзьями, — в ее голосе послышались кислые нотки, — никогда не называйте меня пережитком прошлого. — Она на минуту схватила длинными пальцами бесформенную руку куклы. — Помимо всего прочего, Гильде это не нравится.

— Я хочу сказать, — устало продолжал я, — мне ясно, что подобная тряпичная кукла в человеческий рост является хитроумной уловкой, она немало способствует вашей саморекламе, но ведь вы не намереваетесь уговорить меня позировать вместе с вами для модного журнала, не правда ли?

Ее широко расставленные ярко-голубые глаза на мгновение глянули на меня с неприкрытым неодобрением, затем она тихонько рассмеялась:

— Боже, какой же вы ублюдок, Рик, дорогой, право слово, иначе не скажешь! Вы же прекрасно знаете, что ни один обитатель этого города не стремится встретиться с Риком Холманом, если у него не случилось каких-то неприятностей, причем серьезных неприятностей, которые необходимо немедленно и без всякого шума устранить. Гильда настолько расстроена, что даже от одних мыслей о случившемся начинает краснеть. — Она снова посмотрела на куклу. — Взгляните же, она снова смутилась.

— Не желаете чего-нибудь выпить, мистер Холман? — Около меня неизвестно откуда внезапно возник официант, старательно отводя взгляд от уродливой огромной куклы.

— Бурбон со льдом, благодарю, — сказал я.

— И вы положили кусочек лимона в мартини Гильды, упрямец! — детским голоском пропищала Фэбриелла. — Она же это не выносит! Вы же видите, что она не притронулась к бокалу.

Пару секунд официант с оторопелым видом глазел на куклу, затем очень медленно приблизился, как будто двигался в гипнотическом трансе, наклонился и взял со стола коктейль.

— Так-то лучше! — ворчливо заметила Фэбриелла. — Если вы замените его действительно быстро, Гильда, возможно, вас простит. Ведь так, дорогая?

Она подарила кукле солнечную улыбку, официант торопливо удалился только что не на цыпочках, его губы беззвучно шевелились, очевидно, он сам себя уговаривал.

— Что за неприятности?

— Одолели призраки, — капризным тоном заявила она. — Меня преследуют, Рик, дорогуша!

— Может быть, вам нужен психиатр или священник?

— Вернулся призрак моего бывшего мужа, чтобы преследовать меня. Он достаточно реален! — Ее губы неожиданно скривились. — Я предполагала, что этот мерзавец умер, но теперь он возвратился, чтобы преследовать меня, и мне это не нравится. — Она снова сжала руку куклы. — Нам это не нравится.

— Ну и чего вы от меня ждете — чтобы я его убил?

— Это было бы замечательно! — На какое-то мгновение в ее глазах появилось задумчивое выражение, потом она печально покачала головой:

— Нет, полагаю, вы этого не сделали бы, не так ли, Рик?

Вновь появился официант, поставил передо мной заказ, затем свежий мартини уже без лимона перед куклой и, не удержавшись, воззрился на нее совершенно остекленевшими глазами.

— Не морочьте мне голову, Фэбриелла, — раздраженно заговорил я. — Не очень-то приятно сидеть здесь с вами и с этим предметом, глазеющим на меня через стол. У меня ощущение, что я являюсь статистом в каком-то фильме Хичкока. Так что ближе к делу, а?

— Ладно. — Она странно оскалила зубы, казалось неслышно зарычав на меня. — Его зовут Майкл Уэстэрвей, я вышла за него замуж в припадке мгновенной слабости на Бермудах около четырех лет назад. У него была потрясающая фигура, он был превосходным теннисистом и по натуре настоящим вымогателем. У нас был восхитительный медовый месяц, продолжавшийся сорок восемь часов, затем он неожиданно зафрахтовал самолет и исчез тропической ночью, прихватив с собой мою шкатулку с драгоценностями. Я не имела о нем никаких сведений до того момента, как три дня назад он не появился в моем доме.

— Какова была стоимость содержимого вашей шкатулки? — поинтересовался я.

Она равнодушно пожала плечами:

— Двадцать пять — тридцать тысяч долларов. Они были застрахованы. Я сообщила о пропаже лишь неделю спустя. Не то чтобы я хотела оградить Майка от неприятностей — негодяя! — но у меня была ущемлена гордость. Представляете, как бы это выглядело в прессе? “Муж кинозвезды бросил ее после сорока восьми часов супружества, прихватив с собой ее личные драгоценности”.

— Ну так пригрозите ему сообщить в полицию о том, что он украл ваши драгоценности, если он снова не потеряется, — посоветовал я. — И предоставьте ему на сборы всего одну тропическую ночь.

Она вздохнула:

— Все не так просто, Рик, дорогуша. Понимаете, я только что подала прошение о разводе в Мехико на том основании, что муж бросил меня, потому что бедняга Юджин Патрик почти помешался от любви ко мне, у него непреодолимое старомодное желание встать рядом со мной перед священником и все узаконить в наилучших традициях доброго старого времени. — Она тепло улыбнулась. — Он мне очень нравится, дорогуша. Честное слово, даже если бы у него и не было всех тех симпатичных миллионов, он бы все равно мне нравился. Понимаете, Юджин очаровательный субъект.

— Ox? — удивился я.

— На самом деле! — промурлыкала она.

— И каким-то образом слухи о вашем предстоящем замужестве подхватил морской ветер и понес достаточно далеко сквозь тропические просторы к обители Майкла Уэстэрвея! — Я сочувственно покачал головой. — Как я догадываюсь, отныне вы больше уже не брошенная жена?

— Совершенно верно! — фыркнула она.

— Но он вовсе не против предоставить вам свободу за определенное вознаграждение, так?

— Я же сказала вам, что он самый настоящий вымогатель! Причем это человек с размахом, он не желает мелочиться.

— Сколько он с вас запросил? Она набрала полные легкие воздуха, затем сделала медленный выдох:

— Миллион долларов наличными.

— У вас есть такие деньги?

— Нет!

Она выразительно поморщилась:

— Но у Юджина есть. У него десять миллионов, о чем вчера вечером сообщил мне милый Майк. — Ее сильные длинные пальцы стали выстукивать какую-то мелодию на столе. — Вы можете мне помочь, Рик?

— Едва ли, — откровенно ответил я. — Могу предпринять дорогостоящую попытку, если желаете, но, как мне думается, это будет неоправданной тратой денег.

— Пожалуйста! — Впервые ее голос зазвучал по-настоящему вежливо. — Мы будем вам страшно благодарны, не так ли, Гильда? — Она улыбнулась кукле. — Естественно, мне безразлично, сколько это будет стоить, Рик.

— Даже если у меня ничего не получится?

— Это невозможно! — с уверенностью заявила она. — Я вам безгранично верю, дорогуша.

Лицо куклы говорило о том, что Фэбриелла врет.