Рэймонд Чандлер - В горах не бывает преступлений

Письмо принесли около полудня. На дешевом конверте обратный адрес — Ф. Ш. Лейси, Пума Пойнт, Калифорния, а внутри чек на сто долларов, подписанный Фредериком Ш. Лейси, и лист белой бумаги со множеством опечаток:

Мистер Джон Эванс.

Дорогой сэр.

Я знаю о вас от Лена Эстервальда. У меня очень срочное и конфиденциальное дело. Высылаю задаток. Пожалуйста, если можете, приезжайте в Пума Пойнт в четверг днем или вечером, зарегистрируйтесь в Индиан Хед отеле и позвоните мне по телефону 23–06.

В эту неделю я бездельничал, и предложение оказалось кстати. Банк, на который выписан чек, находился в шести кварталах. Я получил деньги, позавтракал, взял машину и отправился в путь.

В долине стояла жара, а в Сан-Бернандино было еще жарче. И на высоте пять тысяч футов по дороге к озеру Пума вообще нечем было дышать. Чуть-чуть прохладнее стало, когда я проехал сорок из пятидесяти миль по извилистому шоссе. Однако у плотины по-прежнему было душно. Я направился по южному берегу озера мимо гранитных валунов, лагерей и кемпингов, расположенных на ровных местах. В Пума Пойнт прибыл ранним вечером. К этому времени я был голоден, как волк.

Отель Индиан Хед оказался коричневым зданием, находящимся на углу напротив дансинг-холла. Я зарегистрировался и поднялся наверх в номер, мрачную комнату с овальным ковриком на полу и стенами из сосновых досок, на которых висел только календарь магазина скобяных изделий, весь скрученный от жаркого горного лета. В углу стояла двуспальная кровать. Я умылся и спустился вниз поужинать.

Внизу рядом с холлом располагался ресторан с, баром, в котором коротали вечер множество мужчин в костюмах спортивного покроя, от которых пахло спиртным, и женщин в брюках и шортах с ярко накрашенными красными ногтями и грязными руками. По ресторану слонялся какой-то тип с сигарой во рту и бровями как у Джона Л. Льюиса[1]. Худощавый кассир в рубашке с коротким рукавом и бледными глазами пытался узнать результаты скачек в Голливуд Парке по маленькому приемнику, но было столько помех, как в плохом пюре воды. Из темного угла доносились звуки оркестра из пяти музыкантов в белых пиджаках и лиловых рубашках, тщетно пытающихся заглушить шум посетителей.

Я поклевал то, что они называют ужином, выпил бренди и отправился звонить. Хотя еще не стемнело, уже горели неоновые фонари. Вечер был наполнен шумом автомобильных сигналов, пронзительными криками, стуком шаров, треском ружей 22-го калибра из тира, музыкой из джук-боксов. С озера доносилось ворчание моторных лодок. Я шел по пыльному тротуару, следуя находящейся на почте стрелке-надписи «Телефон», и внезапно очутился в тишине и прохладе сосновой рощи. Передо мной дорогу пересекла ручная олениха с кожаным ошейником. Телеграф располагался в бревенчатом домике, в углу которого находилась телефонная будка. Я закрыл дверь кабины, опустил в аппарат пятикопеечную монету и набрал 23–06. Ответил женский голос:

— Могу я поговорить с мистером Фредом Лейси? — спросил я.

— Кто это?

— Эванс.

— Мистера Лейси сейчас нет, мистер Эванс. Вы договаривались о звонке? — она ответила на мой вопрос двумя, и мне это не понравилось. Я поинтересовался:

— Вы миссис Лейси?

— Да, я миссис Лейси, — мне показалось, что ее голос напряжен, хотя встречаются люди, которые всегда говорят такими голосами.

— Я по делу. Когда он вернется?

— Точно не знаю. Наверное, позже вечером. Что…?

— Где вы живете, миссис Лейси?

— В… в Болл Сейдж, примерно две мили западнее поселка. Вы звоните из поселка? Вы…?

— Я перезвоню через час, миссис Лейси. — И я повесил трубку.

В противоположной углу за маленьким столом смуглая девушка в брюках что-то писала в регистрационном журнале. Она улыбнулась и спросила:

— Как вам нравятся горы?

— О, они выше всяких похвал.

— Здесь очень тихо и спокойно, — заметила она.

— Согласен. Знаете Фреда Лейси?

— Лейси? Да, они только что поставили телефон. Лейси купили дом Болдуина, который пустовал два года. Они живут на краю Болл Сейдж Пойнта в большом доме на высоком обрыве над озером. Из дома открывается прекрасный вид на озеро. Вы знаете мистера Лейси?

— Нет, — ответил я и вышел на улицу.

Ручная олениха стояла на дороге. Я безрезультатно попытался оттолкнуть ее, затем обошел, направился в Индиан Хед и сел в машину.

На восточной окраине поселка находилась заправочная станция. Я залил полный бак бензина и спросил, как доехать до Болл Сейдж Пойнта.

— Очень легко. Болл Сейдж Пойнт можно найти безо всяких трудностей. Проедете с полторы мили по этой дороге мимо католической церкви и лагеря Кинкейда и около пекарни повернете направо. Затем доедете до лагеря виллертоновских ребят и свернете на первую слева грязную и разбитую грунтовку. С нее зимой никто не чистит снег, но сейчас лето. Знаете там кого-нибудь?

— Нет, — я протянул деньги. Он вернулся со сдачей.

— Там очень тихо и спокойно. Как вас зовут?

— Мэрфи.

— Рад познакомиться, мистер Мэрфи. — Мужчина пожал мне руку. — Заезжайте в любое время. С удовольствием обслужу вас. Значит, вам надо ехать прямо по этой дороге…

— Хорошо. — И я уехал, оставив его с открытым ртом.

Мне показалось, что я теперь сумею добраться до Болл Сейдж Пойнта. Поэтому развернулся и поехал назад. Вполне вероятно, что Фред Лейси не будет в восторге, когда я заявлюсь к нему домой.

Через полквартала от гостиницы находилась лодочная станция. Затем дорога повернула на восток. Уровень воды в озере был невысок. Коровы щипали жухлую травку, росшую в местах, затапливаемых весною. Несколько рыбаков на моторках терпеливо ловили окуней. Примерно через милю луга закончились, и дорога обогнула длинную косу, поросшую можжевельником. Недалеко от озера стоял танцевальный павильон. Несмотря на то, что на такой высоте еще не стемнело, в павильоне уже зажгли свет, и оттуда доносились звуки музыки. Оркестр гремел так, словно сидел у меня за пазухой. Хриплый женский голос пел «Песенку дятла». Постепенно музыка стихла, и дорога стала ухабистой. Я проехал последний домик, стоящий на берегу. Теперь, кроме сияния воды, сосен и можжевельника, вокруг ничего не было. Я остановился почти на краю косы и подошел к огромному упавшему дереву. Сел на сухую землю, прислонился к сосне и закурил трубку. Стояла такая тишина, словно цивилизация находилась где-то далеко. У дальнего берега озера почти неслышно скользили две моторки, а на моем берегу только очень медленно темнела в горных сумерках тихая вода. Интересно, кто, черт побери, этот Лейси, что ему нужно и почему он не остался дома или хотя бы оставил записку, если его дело было таким срочным? Я не стал ломать голову над такой ерундой в этот тихий прекрасный вечер, а просто курил и смотрел на озеро и небо. На голой верхушке высокой сосны тихо сидела малиновка. Наверное, уже поздно петь вечернюю песенку.

Через полчаса я встал, сделал в мягкой земле каблуком ямку, выбил трубку и засыпал пепел землей. Затем безо всякой причины сделал несколько шагов к воде, оказался у корней дерева и увидел ногу.

На ней был белый парусиновый туфель, примерно того же размера, что и мой. Я обошел корни. Рядом находилась вторая нога в белом парусиновом башмаке. Белые с черной полосой штаны, спортивная светло-зеленая свободная рубашка с карманами, как у свитера. Верхняя пуговица отсутствовала, и в разрез виднелась волосатая грудь. Под деревом лежал загорелый средних лет мужчина, наполовину облысевший. Над полными губами тонкая ниточка усов, а из слегка приоткрытого рта блестели крепкие здоровые зубы. Судя по физиономии, этот парень не голодал, и его вряд ли мучили беспокойства. Глаза смотрели в небо.

На левой стороне зеленой спортивной рубашки расплылось красное пятно размером с тарелку. В центре пятна, кажется, пулевое отверстие, хотя я не был уверен, так как начало темнеть.

Я нагнулся над телом. В карманах рубашки нащупал спички и сигареты, в брюках — ключи и мелочь. Перекатил труп на бок. Тело все еще было теплым и мягким. В задней кармане лежал бумажник из шершавой кожи, сделанный так, чтобы идеально входить в карман.

В бумажнике оказалось двенадцать долларов и несколько карточек. Меня больше всего интересовало водительское удостоверение. Зажег спичку и прочитал имя владельца: Фредерик Шилд Лейси.

Я засунул бумажник обратно и обошел труп, внимательно посмотрел по сторонам. Ни на берегу, ни на воде никого не было видно. В таких сумерках вряд ли кто-нибудь сумеет рассмотреть, что я делаю, если не будет находиться поблизости.

Отошел на несколько шагов и стал искать свои следы.