Ознакомительная версия.
Давно минула полночь. Холодная изморозь падала с темного ноздреватого неба. Глубоко засунув руки в карманы плаща и низко надвинув на глаза шляпу, Корридон шел по Олд-Кромвель-стрит. Улицы в этом секторе Сохо были безлюдны: дождь, начавшийся с вечера, прогнал пешеходов с тротуаров.
На углу улицы Корридон остановился закурить. Загораживая огонек от ветра, он внимательно прислушался, но не услышал ничьих шагов. Бросив осторожный взгляд через плечо, увидел пустую улицу, мокрую от дождя. Корридон швырнул спичку в канаву, повернул налево и поспешно зашагал по Фрич-стрит.
Вот уже двадцать часов, как у него появилось ощущение слежки, причем без каких-либо оснований. Следили два или три человека. Такое с ним случалось не в первый раз. Иногда за ним следила полиция. Во время войны, когда он выполнял задания командования, за ним следило гестапо.
Благодаря обостренному чутью ему всегда удавалось избавляться от преследователей. Но на этот раз он никак не мог представить себе, какой черт мог заинтересоваться им. По всей вероятности, это был один из недругов. Он знал нескольких человек, которые с удовольствием свели бы с ним счеты, но ведь он не прятался, адрес его всем хорошо известен, да и к тому же его нетрудно застать дома. Нет смысла так долго следить за ним. Все это интриговало Корридона, но, честно говоря, сам факт слежки ему был неприятен.
Желая проверить, не сыграло ли с ним его воображение злую шутку, он вышел под дождь, в надежде заставить своих преследователей обнаружить себя. Он сворачивал в переулки, прятался в арках, возвращался по собственным следам, но следившие за ним, видимо, были профессионалы высокого класса и ни разу не попадались на его уловки. Терпение Корридона истощалось. Рано или поздно один из них совершит оплошность и даст обнаружить себя.
«Домино-клуб» располагался почти в конце Фрич-стрит, и Корридон решил отправиться туда, заставив своих преследователей мокнуть под дождем. А если их терпение лопнет, то им придется пробираться внутрь через окна первого этажа. Так или иначе, это охладит их пыл…
«Домино-клуб» относился к тем подозрительным заведениям Сохо, где всегда можно укрыться от пристального внимания полиции или получить выпивку независимо от того, день сейчас или ночь. Когда-то здесь размещался склад вин, но фасад низкого приземистого здания выкрасили заново, в просторном зале расставили столы, покрытые стеклом, и солидные кожаные кресла, по стенам развесили зеркала. В глубине зала, позади бара, возвышалась массивная фигура Цани. Он был владельцем клуба и занимался понемногу всеми делами, которыми промышлял бандитский район Сохо. Цани был так же широк, как и высок, с лицом негритянского типа. Его костюм, сшитый у лучшего портного, галстук в крупную горошину, огромный бриллиант на мизинце правой руки шли ему, как горилле смокинг.
В зале коротали время человек двадцать – мужчины и женщины. Их головы, как по взмаху дирижерской палочки, повернулись в сторону Корридона, который спускался по ступенькам. Посетители бара притихли и только подозрительными взглядами провожали вошедшего. Военный плащ, который любил носить Корридон, широкие плечи, привычка гордо держать голову не внушали им доверия. С первого взгляда было ясно, что вновь прибывший не принадлежит к их кругу, но что он не полицейский – они тоже поняли сразу. И теперь пристально рассматривали его, пытаясь определить – кто же он?
Корридон, не обращая ни малейшего внимания на то, какое впечатление он произвел своим появлением, сразу направился к бару.
– Мне говорили, что ты вернулся, – сказал Цани, протягивая огромную потную ладонь. – Но я решил, что это брехня. На твоем месте, если бы только мне удалось убраться из этих краев, ноги бы моей больше здесь не было.
– Не давай воли своей фантазии! – усмехнулся Корридон, делая вид, что не замечает протянутой руки. – Одно виски… если это не отрава.
Не спеша он подтянул к себе табурет, основательно уселся на него и оглядел помещение. В другом конце зала худенький человечек виртуозно играл на рояле.
– Отравы не держим! – сказал Цани уже с менее любезной улыбкой. – Все только высшего сорта. Вот, попробуй немного этого. – Он подвинул к нему бутылку и стакан. Пока Корридон наливал виски, Цани продолжал: – Похоже на то, что ты был в Штатах?
– В Штатах?.. Да, но мне там надоело, и я решил переменить обстановку.
Цани прикрыл один глаз и улыбнулся с понимающим видом.
– Мне говорили другое. Похоже, флики там не такие приветливые, как наши «бобби».
Корридон отпил из стакана и посмотрел на Цани жестким взглядом.
– Я совсем не удивлюсь, если в один прекрасный день кто-нибудь заткнет твою пасть бутылкой из твоего же бара. Возможно, это буду я…
Улыбка Цани окончательно угасла.
– Ладно, ладно. Я пошутил. Хотя согласен, шутка не удалась. Я вижу, путешествие ничуть не исправило твой чудный характер.
– Мой характер таков, каков есть. Шути с теми, кому это нравится. А мне это совсем не по вкусу.
Наступило неловкое молчание, потом Цани заговорил снова:
– Как твои делишки. На мази?
– Помаленьку… – неохотно ответил Корридон. – Меня никто не спрашивал?
– Нет. Ты отсутствовал слишком долго. Народ быстро забывает своих героев, – ответил Цани, с любопытством разглядывая Корридона. – Что ты намереваешься делать сейчас?
– Это мое дело. Чем меньше ты будешь знать, тем меньше расскажешь своим приятелям-фликам. Кстати, ты не видел Роулинга? Он не справлялся обо мне?
– Он часто сюда заходит, – ответил Цани, пожимая жирными плечами, как бы извиняясь, – но никогда не заговаривал о тебе. Он быстро пошел в гору после твоего отъезда. Он теперь старший инспектор, имей в виду.
Значит, это не полиция. Если бы она интересовалась им, то сперва обратились бы с расспросами к Цани, который был одновременно и кроликом и борзой, охотящейся на кроликов. Мало кто знал, что Цани – осведомитель полиции, но для Корридона это обстоятельство давно не было секретом. Он частенько использовал его осведомленность в своих целях, чтобы избежать возможных неприятностей.
– Кто-то интересуется мною, – небрежно бросил Корридон. – За мной следили сегодня весь день.
– Ты ведь не станешь из-за этого биться головой о стенку. Гестапо охотилось за тобой в течение двух лет, но им так и не удалось поговорить с Корридоном с глазу на глаз.
– Нет, один раз меня все же поймали, – возразил Корридон, и лицо его потемнело. – Но меня сейчас интересует другое – кто?.. У тебя по этому поводу нет никаких соображений?
– У меня?! При чем тут я? Я ничего не слышал и не знаю.
Корридон пытливо посмотрел в карие глаза мулата, пожал плечами.
– Ладно… Я ничего тебе не говорил. Сам выберусь из этого… – Он допил виски, заплатил и оттолкнул табурет. – Я задержусь здесь ненадолго… На улице сыро.
– Чувствуй себя, как дома. Может, тебе нужна девушка?
– Это уже мне не по зубам, – цинично ухмыльнулся Корридон. – И потом, твои девушки… Я их слишком хорошо знаю. Нет, они меня не интересуют.
Медленно, как бы нехотя, он отошел от бара и остановился возле пианино. Он чувствовал, что его по-прежнему пристально разглядывают.
– Салют, Макс, – приветствовал он пианиста. Тот продолжал играть и, не разжимая губ, ответил:
– Салют!
Корридон не спускал глаз с бегающих пальцев музыканта, лицо его выражало вежливый интерес. Со стороны можно было подумать, что его заинтересовала игра.
– Ты что-нибудь знаешь, Макс?
Вместо ответа тот принялся наигрывать «День и ночь». Его тонкое лицо пришло в движение, словно пробужденное страстной мелодией.
– Тобой интересовалась одна курочка, – произнес он, все так же не шевеля губами. – Она как-то вечером приходила с Креем. Дня три назад.
Корридон, не отрывая взгляда от пальцев пианиста, сбросил на пол пепел сигареты.
– Кто она?
– Не знаю. Похожа на иностранку. Молодая, темноволосая. Зовут Жанна. Мне кажется, она у Крея в печенках сидит…
– Чего она хотела?
– Спросила, где ты живешь и вернулся ли в наши края. Я ответил «не знаю» на оба вопроса.
Корридон кивнул.
– Это все?
– Она сказала, что если я извещу Крея о твоем появлении, получу пять фунтов.
Корридон поднял брови.
– Что ж, не мешает встретиться с Креем…
– Я в вашей игре не участвую.
– Согласен. И все-таки, спасибо, Макс, ты не прогадаешь на этом.
– Я имел в виду не это. – Макс встал и отодвинул свой стул. – Я думал, ты навсегда покинул наши края. Эффи будет рада вновь увидеть тебя.
Корридон широко улыбнулся.
– Как она поживает?
– Она выросла. Если бы не ее рот, я имел бы виды на нее. У нее фигура, как у Бетти Гейбл. Просто удивительно, как изменилась эта девочка.
Корридон вытащил из кармана пятифунтовую банкноту, зажал ее между пальцами и незаметно уронил на клавиши инструмента.
Ознакомительная версия.
