Картер Браун
БЭБИ ЦЕНОЙ В МИЛЛИОН
Накануне первой встречи с Бэби мне приснилось, что я обладатель целого состояния — кругленькой суммы в миллион. У каждого должно быть воображение, даже у такого профессионального игрока, как я. И в настоящий момент мне чертовски нужен был именно миллион. Я приехал на западное побережье три месяца назад с капиталом в двадцать тысяч долларов, из которых теперь осталось только пять. Если я потеряю и их, то можно будет спокойно переквалифицироваться в чистильщика сапог.
Я поднялся в лифте на третий этаж и зашел в комнату Керри. Он приветствовал меня широкой улыбкой.
— А вот и великий Майк Фаррел! Как дела?
— Нечем похвалиться, — ответил я, — и с каждым днем все хуже и хуже.
Я подошел к бару и налил себе рюмку.
— Я не слишком рано?
— Или ты слишком рано, или другие запаздывают, — пожал он плечами.
Посреди комнаты стоял стол, покрытый зеленой скатертью, на котором уже были приготовлены колоды карт, еще нераспечатанные. Кэрри сам не играет, что весьма благоразумно с его стороны. Клуб получает проценты от выигрыша и за это предоставляет помещение и партнеров. На первый взгляд может показаться, что зарабатывать таким образом деньги довольно просто, но, когда имеешь дело с Кэрри, то можешь быть уверен, что игра здесь ведется честная. Грязных типов он к себе и близко не подпускает.
— Кто придет сегодня вечером? — спросил я.
— Мэнсфилд, — ответил Кэрри. — Он приведет с собой даму, на этот раз новую. Потом — Стив Лукас, чтобы ты не мухлевал. — Его широкая улыбка должна была свидетельствовать о том, что он шутит. — И Эдмунд Дэвис. Вот вас и будет четверо.
С Мэнсфилдом я не встречался, но имя его мне знакомо. С ним все в порядке. Какой-то торговец, который отошел от дел, чтобы наверстать упущенное в юности. Лукас, как и я, профессиональный игрок. Я уже несколько раз встречался с ним за карточным столом. Дэвиса помнил довольно смутно — худощавый субъект, любивший играть быстро, в темпе.
Едва я выпил свою рюмку, в дверь тихо постучали, и вошел Стив Лукас. Каждый раз, глядя на него, я едва удерживался от смеха — он как две капли воды походил на игроков, которых мы видим в каждом вестерне. У него черные как смоль волосы и тонкие усики. Глаза его, холодные и безучастные, казалось, видели все.
— Добрый вечер, Стив, — сказал я небрежно. — Ну что, пришел снять с нас последнюю рубашку?
Он ухмыльнулся и покачал головой.
— Таких планов у меня давно уже нет. С тех пор, как я перестал играть краплеными картами.
Минут через пять появился Мэнсфилд в сопровождении какой-то блондиночки. Он выглядел именно так, как я его себе и представлял: лет пятидесяти, полный, начинающий лысеть, загорелый, и говорит тенорком. На его спутнице было шерстяное платье, которое плотно облегало ее стройную фигуру. Она выглядела чересчур элегантной и слишком умной для такого партнера, как Мэнсфилд, но когда речь идет о деньгах, в силу вступают другие законы. Кэрри представил нас друг другу, мы обменялись рукопожатиями. После этого Мэнсфилд познакомил нас со своей дамой. Ее звали Джуди, и пришла она для того, чтобы своим присутствием приносить ему счастье в игре. Мэнсфилд болтал, не умолкая, и блондинка слушала его с вежливым, но скучающим видом.
Последним пришел Эдмунд Дэвис, и тоже не один. Его сопровождала женщина с миндалевидными зелеными глазами. Ее гладкие волосы были зачесаны назад и заплетены в косу. Слегка выпяченная нижняя губа придавала лицу презрительное выражение. На ней было серое шелковое платье в черный горошек, с глубоким вырезом на спине, которое держалось лишь на ленточке, перекинутой через шею. Вырез на груди тоже позволял увидеть больше, чем ожидалось. У меня перехватило дыхание: эта женщина прямо-таки излучала сексуальность, а ее искрящиеся зеленые глаза отчетливо говорили всем, что она знает, какое впечатление производит на мужчин, и плюет на это. Дэвис холодно посмотрел на нас поочередно и, не вынимая сигареты изо рта, сказал:
— Это Бэби.
Черноволосая секс-бомба соблазняюще улыбнулась.
— Добрый вечер, — сказала она томно. — Я думала, Эдмунд шутил, когда сказал мне, что это его любимая игра.
— А чего мы, собственно, ждем? — спросил тот.
Мы сели за стол. Кэрри с коробочками и жетонами расположился во главе стола. Я сел между Мэнсфилдом и его приятельницей блондинкой. Напротив сели Стив Лукас и Дэвис. Бэби устроилась на противоположном конце стола.
— Бэби не играет. Во всяком случае, в покер, — скупо улыбнулся Дэвис и вопросительно посмотрел на Джуди.
— Джуди тоже не играет, — сказал Мэнсфилд и неожиданно добавил: — Мне кажется, что она вообще ни во что не играет.
Блондинка вежливо улыбнулась.
— Хорошо! — Дэвис кивнул бывшему торговцу. — Значит, нас четверо. Мы двое знаем друг друга, два других — профессионалы. Поэтому прежде, чем начать, надо поставить точки над «и». Я предпочитаю играть быстро, так как не намерен тратить весь вечер впустую.
— Как вам угодно, мистер Дэвис, — сказал Стив Лукас невинным тоном. — Как мы будем играть? С восемью картами? С тремя первыми открытыми?
— Слишком сложно, — ответил Дэвис мирным тоном. — Почему бы нам не разыграть партию «стреляющий пистолет», но со ставками пятьдесят долларов до сдачи?
— Чудесно! — с воодушевлением подхватил Мэнсфилд.
Стив какое-то время смотрел на меня вопрошающе, а потом пожал плечами.
— Тоже неплохая форма самоубийства — быстрая и почти безболезненная. Я согласен.
— А вы, Фаррел? — буркнул Дэвис.
— Я — что, мне терять нечего, кроме денег, — бросил я, стараясь выглядеть остроумным.
— Тогда начнем, — пролаял он.
«Стреляющий пистолет» — одна из разновидностей покера. Каждый игрок получает три карты. После этого делаются ставки. Потом получаешь четвертую карту и снова делаешь ставку, но уже в том случае, если играешь. Затем прикупаешь еще пятую карту и лишь после этого начинаешь играть по-настоящему. Если вспомнить, что начальная ставка пятьдесят долларов, то будет ясно, что я с моими пятью тысячами чувствовал себя не очень уверенно.
Через час от моих пяти тысяч осталось полторы, и я начал нервничать. Мэнсфилд выигрывал и был в хорошем настроении. Стив выиграл еще больше Мэнсфилда, а Дэвис проиграл больше, чем я, что ему, естественно, тоже не доставило радости. Наконец Кэрри поднялся и снова наполнил наши бокалы. Бэби тоже поднялась… Шуршание ее платья и обнаженная загорелая спина взволновали мою кровь, и я никак не мог сосредоточиться. Мэнсфилд выиграл последнюю партию и теперь сдавал. Я взял первые три карты и в это время Кэрри поставил рядом с моим локтем рюмку с «бурбоном». У меня были две вшивые четверки и семерка пик. Четвертая карта оказалась девяткой пик, пятая — шестеркой. А в банке уже находилось около тысячи долларов. Дэвис прикупил две карты. Стив — три. Мэнсфилд вопросительно посмотрел на меня…
«Черт возьми, — подумал я, — весь вечер я играл только наверняка, а к чему это все привело?»
— Две, — сказал я и отложил себе свои четверки. Сам Мэнсфилд прикупил одну карту. Я взял свои две, отпил глоток виски и осторожно заглянул в карты. Первое мгновение я даже глазам своим не поверил. Посмотрел снова. Вот они, мои хорошенькие — пятерка и восьмерка пик!..
Я сидел и держал в руках «прямой флеш»!
С рюмкой в руке, Бэби неторопливо обходила стол. Позади Дэвиса она остановилась и наблюдала за игрой. Дэвис поставил сто долларов. Стив принял вызов и удвоил ставку, а Мэнсфилд принял мой вызов. После этого удвоил ставку Дэвис. Стив спасовал, а Мэнсфилд принял вызов. Дэвис с напряжением ухмыльнулся, глядя на меня, и повысил ставку на четыре голубых жетона, каждый по пяти сотен…
Мне не нужно было пересчитывать мои деньги — я знал, что у меня осталось всего пятьдесят долларов.
— Кэрри?! — спросил я безразличным тоном. — Как обстоят дела насчет кредита?
Он равнодушно взглянул на меня, но я заметил, что его мозг все-таки напряженно заработал. Ему меня рекомендовали с очень хорошей стороны, и к тому же он видел те двадцать тысяч, с которыми я прибыл в этот город.
— Само собой, Майк, — ответил он, — сколько?
— Двадцать тысяч, — сказал я таким тоном, словно просил у него сигарету.
Он и бровью не повел, но, отсчитывая мне жетоны, все-таки едва заметно скривился. Я принял ставку Дэвиса в две тысячи долларов и повысил ее еще на четыре.
— Такая игра не по мне, — сказал Мэнсфилд и спасовал.
— Увеличим ставку на пять тысяч, — не уступил мне Дэвис. — Уверен, что вы блефуете, Фаррел.
— Угу, — подтвердил я и положил двадцать голубых жетонов на середину стола, показывая тем самым, что я превысил его ставку еще на пять тысяч.
Никто не произнес ни слова. Лицо Дэвиса казалось на редкость невыразительным, когда он пересчитывал свои жетоны. Я чувствовал, что напряжение нарастает с каждой секундой. Жетонов у него оказалось на одиннадцать тысяч, он вынул бумажник и достал четыре тысячи. Все это он бросил на середину стола. Из тех двадцати тысяч, которые дал Кэрри, у меня осталось только шесть, а чтобы принять вызов Дэвиса, мне нужно было десять.
