Ознакомительная версия.
Впрочем, Чирков почти сразу исчез из виду, второй скинул куртку, замахнулся, и в комнате снова вырубили свет. Удары сыпались один за другим, перед глазами все плыло, звуки доносились точно с потолка, Олегу казалось, что он слышит чей-то смех. Потом в лицо плеснули чем-то горячим, мрак рассеялся, и он понял, что из носа у него идет кровь. Откуда ни возьмись, появился Чирков, посмотрел на Олега, поморщился, повернулся к второму:
– Блин, Макс, давай почище, что ли, нам же тут потом убирать. Авдеев не простит, что мы на его территории свинарник развели.
– Ну, извини, – пробурчал спокойный юноша, – так получилось. Тряпку какую-нибудь найди, а мы пока потолкуем. И ударил Олега носком ботинка по голени.
У того перехватило дыхание, на лице выступила испарина, от следующего удара стало жарко, а кровь пошла сильнее – уже из прикушенной губы.
– Подписывать будешь, – спросил Макс, постукивая дубинкой себя по бедру, – или до утра тут париться хочешь? Я ж тебе еще и сопротивление сотруднику полиции могу устроить…
Вернулся Чирков с мокрой тряпкой, кинул ее Олегу на лицо и зажал ладонью нос и рот. Держал, пока не надоело, и когда Олег уже почти перестал дышать, отпустил, сорвал тряпку, спросил деловито:
– Не надумал?
– Пошли к черту, – кое-как проговорил Олег. – Ничего я подписывать не буду.
Макс и Чирков переглянулись, Олег криво усмехнулся, и тут капитан врезал ему ногой по ребрам, стул перевернулся, и Олег оказался на полу. Подняться он не мог, даже голову прикрыть руками не было возможности, успел напрячь пресс, но и только. Били его двое, били остервенело и деловито, совали под нос нашатырь, когда терял сознание, давали отдышаться и продолжали. Час, два, три – Олег давно потерял счет времени, не понимал, день сейчас или уже ночь, в комнате было темно, правда, под потолком слабо горела лампочка, но это ничего не значило. Перед глазами плавали алые и багровые кольца, переливались причудливо, свивались в спирали, боль не давала дышать, не давала собраться и дать отпор. Да и как со связанными руками отбиваться от двух здоровых откормленных мужиков, да еще когда лежишь на полу, еле живой от боли и унижения?
– Вот скотина! – Макс пнул Олега носком ботинка под ребра и плюхнулся на стул. Чирков перегнулся через стол, поглядел на Олега, на часы, откинулся на спинку стула. Время шло, временами накрывало беспамятство, черное и ледяное, от холода сводило скулы, но в этой тьме не было боли. Звуки стали глуше, краски померкли, мрак затягивал Олега в себя, но нашатырь выдернул на поверхность. Он снова сидел на стуле, голова клонилась к груди, пол покачивался, драный линолеум ходил волнами, точно море в шторм.
– Надумал? – донеслось откуда-то со стороны. В глаза ударил свет, и Олег увидел перед собой Чиркова. Тот стоял напротив, и держал его двумя пальцами за подбородок, не улыбался, смотрел пристально и зло.
– Иди ты в задницу, – проговорил Олег, – вместе со своим инвалидом. Я ничего подписывать не буду…
Чирков разом побледнел, отдернул руку, отошел на шаг назад и вдруг с силой врезал Олегу кулаком в висок. Снова стул полетел на пол, Олег приложился затылком о металлический сейф и отключился. Но ненадолго, сознание вернулось само, без нашатыря, его подняли, поставили на колени, ударили в живот, по пояснице, но Олег не чувствовал боли. Гигантская воронка будто всосала в себя свет, легкие сжались, их стенки сошлись вплотную, голова стала тяжелой и гулкой, пошла вниз, и Олега вывернуло на пол.
– Мать твою! – Его потащили в сторону, бросили к стене. – Вот сука, тварь паскудная!
Бесновался Макс, крыл Олега последними словами, глянул на Чиркова, а тот смотрел на Олега, мокрого от пота, прижавшегося к стене.
– На сотряс похоже, – сказал он, – когда тошнит – первый признак. Тем более, у него уже было. Хватит пока, надо тут прибраться. Уведи его.
Макс поднял Олега на ноги, тот кое-как сделал два шага и оказался в коридоре. Дальше его втолкнули в крохотную уборную, он привалился плечом к отбитой плитке и тяжело задышал. Макс открыл воду, заставил Олега наклониться и сунул его голову под кран.
– Ублюдок чертов, чтоб ты подох. Хорош выделываться, – бормотал он, не давая Олегу выпрямиться. От удара по почкам Олег рухнул на пол, врезался подбородком в раковину и едва не захлебнулся кровью из прокушенной губы.
Макс в бешенстве пнул его еще несколько раз, от злости вошел в раж, Олега снова стошнило на пол, и тут все закончилось.
– Хватит! – донеслось из коридора. – Черт с ним, надоел. Пусть тут полежит, а мы пока с девкой его потолкуем, в смысле, позабавимся. Ты, Макс, как, «групповуху» уважаешь?
– Не очень, – отозвался тот, – но ради разнообразия готов поучаствовать. Третьим кого возьмем?
– Саньку, пожалуй, он под двести весит. Твоей ляльке понравится, Покровский.
Чирков присел на корточки рядом с Олегом и с насмешкой смотрел ему в лицо. Улыбался так радостно, точно все состояние Рокфеллера урвал.
– Не переживай, жених. Мы «групповушку» нашу на телефон снимем, а потом тебе покажем, все подробности. Кино тебе будет про чистую и светлую любовь.
Макс заржал, перешагнул через Олега и пошел в кабинет, оттуда раздался негромкий писк телефонных клавиш, потом голос:
– Саня, здорово! Отдохнуть не желаешь? Девка есть на примете, такая, как ты любишь, мелкая, но сиськи имеются. Да хоть сейчас, мы со Стасом за тобой заедем. Она не откажется, не сомневайся….
– Вот так. – Чирков похлопал Олега по щеке, поднялся на ноги и пошел к двери.
Из кабинета донеслись голоса, потом Олег услышал адрес: улица Мира, дом… квартира… Наташкин адрес. Конечно, Чирков его знает, она же свидетель… Сейчас они поедут к ней, а она как раз дома, на работу собирается, или уже спит, ночь ведь. Или уже утро?
– Не надо! – Эти слова за него будто кто-то другой произнес. Олег набрал в грудь побольше воздуха, закашлялся, попытался подняться. Оперся на локти, оторвался от пола и уже громче выкрикнул: – Не надо, я все подпишу. Не трогайте Наташку, скоты!
Чирков и его подельник показались в дверях, подняли Олега с пола, вытащили в коридор, оттуда в кабинет, усадили на стул. Макс держал Олега за плечи, пока Чирков раскладывал на столе документы. Олег пытался прочитать хоть что-то, но перед глазами все плыло, смысл написанного терялся, да он и ручку-то еле держал в пальцах, с трудом выводил свою подпись под строчками протокола.
– Вот и все, умница. – Чирков просмотрел бумаги, убрал их в папку и снова покровительственно похлопал Олега по щеке: – Хороший мальчик. Ничего, на первый раз много тебе не дадут, посидишь, отдохнешь. Может, открытие какое совершишь, «Нобелевку» получишь за открытие тайны черных дыр. Тогда все девки твои будут… Макс, звони, пусть забирают. И Сане скажи, что отбой, пусть его сегодня профессионалки обслужат, он, поди, уже отдохнуть настроился, а тут такой облом…
И будто чумной вихрь поднял и поволок дальше: провонявший блевотиной полицейский «уазик», койка в ИВС с зарешеченным окошком под потолком, потом СИЗО. Теснота, духота, мат, отбросы вместо еды, тошнота, головная боль, разговор в небольшом кабинете с полной черноволосой женщиной средних лет, что сидела за столом напротив, – бесплатным адвокатом.
– Плохи ваши дела, – с места в карьер начала она, – лет шесть вам дадут, не меньше. Учитывая тяжесть содеянного плюс то, что потерпевший оказался инвалидом, и ему понадобилось специальное лечение после нападения… В общем, я вас предупредила, готовьтесь.
Несколько лет назад Олег переболел воспалением легких. Температура зашкаливала за сорок, антибиотики не помогали, и в какой-то момент он решил, что это все, конец карьеры. Боли тогда он не чувствовал, да и не только боли – вообще ничего, кроме странного чувства, что оказался на карусели, как в детстве. Только та стоит на месте, а мир крутится вокруг, показывает картинки: яркие, пестрые, живые. Слышал даже голос матери, давно и прочно, казалось, забытый, а потом отец привез новые – термоядерные, по словам завотделением, антибиотики, и все прошло. А сейчас все вернулось, только дышал он почти свободно, боль в сломанных ребрах чувствовал через раз, но мир снова кружился вокруг него, на этот раз не задевая. Сутки сменяли друг друга, наступала ночь, шел дождь, вокруг мельтешили зэки и охрана, а он по-прежнему думал, что все пройдет. Даже свидание с отцом прошло как под гипнозом, Олег в основном молчал и смотрел в сторону, не в силах взглянуть в глаза родному человеку.
Отец, седой, загорелый, немного сутулившийся, как всегда, старался выглядеть спокойным, говорил уверенно, но во взгляде читалась растерянность и толика отчаяния.
– Как? – только и спросил он, увидев сына за стеклянной перегородкой. – Как, Олег? Почему? Ты можешь мне объяснить?
Не мог, даже если бы и хотел, слова отца не задевали его, будто чужой человек сидел напротив, которому все безразлично. Отец состояние сына понял и заговорил снова:
Ознакомительная версия.
