Картер Браун - Ангел

— А Ленни Брюс? — живо заинтересовалась она.

— И еще.., еще… Что вы сказали?

— Ленни Брюс! — восторженно повторила она. — Это же самый прекрасный…

— В моей коллекции только самая отборная музыка вроде Эллингтона и самые восхитительные певцы вроде Синатры, Ли и все такое, — с достоинством сообщил я.

— И что еще? — ласково полюбопытствовала она. — Уверена, ваше страстное увлечение не выдержит здоровой насмешки. Это ведь разрушило бы настрой на интимное общение, верно?

Прежде чем я успел сообразить, как мне опровергнуть ее предположение, она вдруг так резко ткнула меня острым локотком в ребро, что я слетел на пол и больно ударился спиной. В ту же секунду Эйнджел перегнулась через подлокотник и озабоченно воззрилась на меня, как и подобает хозяйке дома, в котором с гостем произошло что-то неприятное.

— Почему бы вам снова не сесть на диван, Эл? — с сочувствием спросила она. — У вас такой глупый вид, когда вы сидите на полу.

Я кое-как встал на ноги и дотащился до кушетки, стараясь по мере возможности сохранять остатки достоинства, затем осторожно уселся, как мне и было приказано. Если Эйнджел представляла собой новый тип женщин, не уверен, что мне хотелось бы оставаться в обществе, где таковые станут составлять большинство. Пожалуй, тогда нам, мужчинам, останется заниматься только вязанием — мысль, против которой бурно восставало мое мужское самолюбие!

— У вас есть еще какие-либо вопросы, старина? — Грубый, резкий голос исходил из отверстия на отвратительной маске, представляющей ее лицо.

Я решил, что мне необходимо постепенно приспосабливать свое мышление к этому новому, ужасному типу женщин, поэтому процедил сквозь зубы:

— Разумеется. Случайно, у вас не найдется корсета для позвоночника?

— Есть старый намордник, может, он подойдет? — невинно парировала она.

— Не беспокойтесь, не надо его! — проворчал я. — И вернемся к допросу. Сколько времени вы знакомы с Макгрегором?

— Месяцев шесть-семь. Я познакомилась с ним на вечеринке у фотографов — это было одно из тех сборищ, которое, похоже, должно было закончиться полным разгулом. Поэтому когда Стью предложил мне незаметно исчезнуть вместе с ним, его идея пришлась мне по вкусу.

— И так завязался ваш новый возвышенный роман?

— Я бы не назвала его возвышенным, — засмеялась Эйнджел. — Просто вскоре наши встречи вошли в привычку, а спустя месяц или около того Стью привез меня в гости к Крэмерам, где я познакомилась с остальными ребятами и, конечно, с дорогой Салли. Ребята сразу окрестили меня Ангелом и назначили своим талисманом, мы веселились, как дети. Мне все это ужасно нравилось, пока сегодня утром не произошло это страшное несчастье с Рэдом Хофнером!

— И когда Макгрегор передал вас Крэмеру, вам это тоже ужасно понравилось?

— холодно уточнил я. — Хотя вы же сказали мне — ради того, чтобы доставить неприятность Салли Крэмер, и не то еще стоило сделать, не так ли?

— Как бы вы ни старались, Эл, вам все равно не удастся меня уязвить! — В ее тоне прозвучала скрытая напряженность, которая заставляла усомниться в сказанном. — В этой ситуации мне вообще ничего особенно не нравилось, но Салли Крэмер оказалась такой мерзкой особой, что я посчитала возможным не очень-то беспокоиться о ее чувствах. Как я уже сказала вам, у женщин свои методы борьбы. Существует гораздо больше способов убить кошку, чем убедить ее, что она затмит норку, когда позволит сшить шубу из своего меха. Я играла с Крэмером, не позволяя ему перейти определенную границу в наших отношениях. Прошлой ночью в ангаре он, казалось, дошел до точки и готов был взорваться, но я хотела, чтобы Митч получил жестокий урок, что не каждая женщина легко доступна, даже если ее уступил ему друг!

— Эйнджел, дорогая, почему бы вам не быть откровенной? — проговорил я тем же фальшиво-сочувственным тоном, который она использовала в обращении ко мне. — Скажите честно — в глубине сердца вы просто ядовитая колючка. Выражаясь точнее, с головы до ног вы — сплошной кусок льда и со временем превратитесь в тощую старую деву, которой не доверят демонстрировать даже нижнее белье для дряхлых стариков.

— Ну, на вашем месте, старина, я бы не стала разбрасываться такими предсказаниями. Тем более, что я переживу вас лет на тридцать.

— Почему вы так уверены в этом? — негодующе спросил я.

— Вы состаритесь еще до пятидесяти, — бесстрастно, как врач, устанавливающий диагноз, пояснила Эйнджел. — Лет через десять от вас останутся только кости да кожа. После этого вы еще немного протянете, а затем — фрр! — И она изобразила мое исчезновение с лица земли.

— А могу я этого избежать, если учесть, что я не только очень привлекательный, но и достаточно мужественный, сильный? — скромно полюбопытствовал я.

— Эл, милый, вы не тот и не другой, — заверила она. — Вы просто очень легко поддаетесь разочарованиям. Если будете продолжать в том же духе, то вас ждет смертельное разочарование в сравнительно молодом возрасте.

— Следовательно, если Макгрегор работает в крупной компании и в прошлом не имел никакой подозрительной связи с женщинами, каким образом Крэмер возымел на него столь сильное влияние? — От отчаяния я вновь решил вернуться к расследованию дела.

— Хороший вопрос, — весело отозвалась Эйнджел. — Только у меня нет на него ответа.

— Возможно, в ответе на этот неплохой вопрос скрываются мотивы преступления?

— Почему бы вам не спросить об этом у самого Стью?

— Думаю, я это сделаю. А вы оказались не такой уж полезной, изящная ледяная статуэтка!

— Извините, дорогой, — мило улыбнулась она. — Я не подозревала, что вы ждете от меня помощи. Могу я взять для вас какие-нибудь отпечатки пальцев или еще что-нибудь в этом роде?

— Только мои, — проворчал я. — Но вы уже отказались от этого!

— Но быть таким уязвимым! — Эйнджел печально покачала головой. — Эл, милый, а вы никогда не думали переменить хобби? Я имею в виду заняться чем-либо другим?

— Вроде убийства? — сердито спросил я. Она тихо вертела в пальцах свой бокал, и льдинки в нем позванивали, ударяясь о стекло.

— Нет, серьезно, у меня нет ни малейшего представления о том, кому понадобилось убивать Митча Крэмера. По мне, он того не стоит.

Я встал с кушетки и поставил опустевший бокал на маленький столик:

— Благодарю за угощение. Оно было замечательным, чего не скажешь обо всем остальном.

— Я провожу вас, — небрежно откликнулась она и одним скользящим движением выбралась из глубокого продавленного кресла.

Когда мы оказались у выхода, Эйнджел остановилась, держась за круглую ручку двери, и пытливо посмотрела на меня:

— Эл, вы действительно думаете, что сможете поймать убийцу Хофнера?

— Разумеется, смогу, — ответил я, в глубине души не очень в этом уверенный. — Да и могу ли я думать иначе — ведь это значило бы работать против себя!

— Ну, тогда желаю вам удачи! — Она решительно повернулась ко мне спиной.

— Премного благодарен за пожелание, — с горечью сказал я и открыл дверь.

— Эй! — возмущенно воскликнула Эйнджел, когда я уже вышел в коридор. — Вы не хотите, чтобы вам сопутствовала удача?

Я обернулся и замер от изумления. Эйнджел стояла спиной ко мне, нагнувшись и уперевшись руками в колени, так что передо мной оказались два крутых полушария, туго обтянутых тонкой золотистой тканью. Это зрелище было рассчитано на то, чтобы я стремительно воспарил в небеса даже без помощи аэроплана, и вместе с тем предоставляло возможность, против которой я не мог устоять — отомстить за все колкости девушки.

— Удачи вам, Эл, — торжественно проговорила она слегка приглушенным голосом.

— Чего и вам желаю, ледяной Ангел! — восторженно проговорил я, высоко занес руку и обрушил ее вниз с силой падающей снежной лавины.

Раздался оглушительный звук, напоминающий кульминационный момент из «Увертюры 1812 года», когда оркестр создает настоящую какофонию. Эйнджел издала пронзительный крик — удар мой руки по ее выпуклой попке заставил ее заскользить по полу на четвереньках.

— Будем надеяться, Эми, этот шлепок не оставит у вас никаких изъянов! — Я дьявольски рассмеялся, затем осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы резким шумом не травмировать ей нервную систему.

Проблема в том, рассуждал я по дороге к машине, что то, что мне нравится в добродетельных девушках, практически не существует. Все-таки у меня определенно имеется природная склонность к глубокомысленным размышлениям — нечто вроде способности внезапного озарения, проникновения в суть вещей, дар, который дается немногим.

В основном существует два типа адвокатских контор. Первый — это запущенные, неряшливые помещения, все полки которых забиты связанными в пачки старыми пожелтевшими документами, покрытыми густым слоем пыли. Хозяин такой конторы рассчитывает таким образом убедить, потенциального клиента в том, что он давно и успешно практикует. Вместе с тем, судя по внешнему виду заведения, он берет не слишком высокие гонорары, ибо в противном случае его офис выглядел бы значительно презентабельнее. Адвокаты второго типа предпочитают обзаводиться современными офисами, где все сверкает стеклом и полированным деревом и к услугам клиента всегда два-три стенографиста-помощника, излучающие профессионализм и усердие. Первая реакция посетителя такого сверкающего офиса — благоговейный ужас: сколько же этот адвокат тратит на роскошную обстановку? Однако, размышляя, человек приходит к успокоительному выводу, что этот юрист должен быть хорошим профессионалом, успешно ведущим дела своих клиентов, чтобы нести такие внушительные расходы.