— Часть валютой?
— Может быть, и найдется. А курс заплатишь такой, как следует, и ни грошем больше. Приятеля в такой ситуации обирать не стану. Подожди, я выведу машину…
Через город проехали молча. Только на Медзешиньском валу Урбаняк произнес:
— Подбросишь меня на вокзал?
— Но не слишком близко. В котором часу уезжаешь?
— В четыре с минутами.
— Лучше на вокзале не сиди. Задержимся немного у меня, так чтобы в вагон сел прямо перед отходом поезда.
Снова воцарилось молчание. Машина, тихо шурша шинами, двигалась среди ночи, разрезая ее остриями фар. Они давно были за городом, когда в какой-то момент старик начал судорожно хвататься за руль, который, казалось, неловко подпрыгивал у него в руках. Он резко нажал на тормоза, и машина с писком остановилась.
— Черт подери! Передняя покрышка. Придется заменить.
Старик вылез из машины и наклонился над колесом. Потом обошел капот, появившись на миг в резком свете фары, и осмотрел следующую покрышку. Наконец выпрямился и кивнул приятелю.
— Выходи, ты должен мне помочь. Посмотри, как ее продрало…
Урбаняк вылез из машины и подошел к колесу. А когда он нагнулся, ища повреждение, над головой его взметнулся большой французский ключ. И опустился, вминая шляпу в кости раздробленного черепа.
Потом старик столкнул тело с насыпи, по которой в этом месте проходило шоссе. Оно покатилось вниз между растущими там кустами. Старик постоял минуту, стараясь взглядом проникнуть сквозь темноту. Наконец сел за руль и двинулся вперед. Вскоре он разглядел боковую дорогу, подал машину назад и, развернувшись, покатил в сторону города…
Вернувшись после осмотра трупа, Выдма сел за стол, вынул сигарету и пододвинул пачку поручику. Тот кивнул и, ничего не говоря, протянул майору зажженную спичку. Только когда первый дым рассеялся в воздухе, майор прервал молчание:
— Итак, это уже номер второй. Наш противник заметает следы, и довольно поспешно. Кто обнаружил труп?
— Крестьянин из ближайшего хозяйства. У него луг возле Вислы.
— Неплохо проломили череп…
— Чистая работа… Никаких следов.
— Ваш вчерашний выстрел попал в цель, но вызвал слишком быструю реакцию. На свое несчастье, Урбаняку удалось уйти из-под нашего наблюдения.
— Дорого ему это обошлось, но и нам тоже. Я не думал, что был так близко от этой щуки, которая кружит где-то в темной глубине. Я нарочно не дожал Урбаняка до конца. Хотел дать ему время раскаяться. Меня интересовало, с кем он поделится впечатлениями…
Поручик кивнул:
— Ну и поделился с кем-то, но мы не знаем с кем. Однако в вашем объяснении мне чудится немного самокритики, извините, начальник…
Выдма усмехнулся:
— Это правда. Ибо, к сожалению, учитывается только положительный результат. Не удалось — ты халтурщик, удалось — почти гений.
— Будет и на нашей улице праздник. И, возвращаясь к делу, я хотел бы еще раз прочитать протоколы и рапорты. Может, где-то там ухватимся за конец нити.
— Я даже знаю где.
Герсон с интересом посмотрел на майора. Тот встал из-за стола и направился к несгораемому шкафу, стоявшему в углу кабинета. Вынул из него папку и бросил перед поручиком.
— Не дает мне покоя вопрос, каким образом грабители попали на территорию завода, ибо, как я уже говорил, не верю я в это подсунутое нам окно. Остаются только проходная и вестибюль…
— Подожди, — Выдма взял папку из рук поручика, который как раз открыл ее, — я найду быстрей. Вот… — Он придержал рукой открытую папку и начал читать: — «…около десяти вечера из здания вышел Белецкий. Он задержался в проходной и напомнил мне, чтобы я хорошенько охранял, так как в кассе деньги. Об этом я знал, ведь выдача зарплаты была перенесена на следующий день. Когда Белецкий ушел, никого уже не осталось на заводе. Несколько позже, как обычно, в караулку зашел Герман, так как у старшего вахтера такая привычка, проверять, не уснул ли кто из нас на посту. Мы выкурили по сигарете, и Герман вернулся на свой пост. Остаток ночи прошел спокойно, и только от уборщицы я узнал, что произошло…» И следовательно, не произошло ничего заслуживающего внимания. Для него ночь прошла спокойно! Он и не заметил, что одного вахтера убили, а другого связали.
— Все случилось в другом здании, и грабители действовали тихо. Нож — это не пистолет. Тут я не вижу ничего особенного… — Поручик, как казалось, не разделял мнения начальника.
— Несмотря на это, следует допросить его особо внимательно. Вызови еще раз, я сам с ним поговорю. Послушай, Стефан, а эта девушка? Мы должны ее, черт возьми, найти!
— Все данные сестрой адреса были проверены. Но это ничего нового не дало. Она давно не бывала у своих родных.
— Как это? А тетка, у которой она прописана?
— За исключением тетки, но и она не видела племянницы уже неделю.
— Может, она ее прячет?
— Возможно, но скорее, нет. Это порядочная женщина. Она огорчена и жалеет свою племянницу, очень она привязана к этой Анке.
— А если что-нибудь и знает, то тебе не сказала, боясь ей повредить.
— Да… — поручик почесал за ухом, — вполне вероятно. Поговорю с ней еще раз.
— Нет, этим я сам займусь. Поговорю еще с парикмахером, ну тем, с Новолипок. Может, удастся что-нибудь выяснить.
— Еще есть Кароль…
— Ах, этот журналист! Если он действительно тот, за кого себя выдает. Кино и пресса — две профессии, с помощью которых молодые люди чаще всего подлавливают девушек. Наверняка так будет и в этом случае.
— Надо попробовать. Интересно, сколько может быть журналистов по имени Кароль?
— Придется немножко побегать, — не без удовлетворения в голосе заметил майор. — Ты должен исходить из данных, которые облегчат тебе задание, а именно возраст и каков из себя. Лет не больше тридцати и представительный, если так заморочил ей голову.
— Заморочил голову наверняка только потому, что переспал с ней, — проворчал поручик.
— Да, это ускоряет эмоциональный процесс, особенно у женщин.
— Ох, шеф, если бы у меня была такая практика, — вздохнул поручик.
Выдма притворился, что не расслышал замечания, и продолжал:
— На слишком многое не надейся, ибо, даже если окажется, что этот Кароль журналист, и ты отыщешь его, выяснится, что они только что познакомились, следовательно, многого о ней он не знает, а встречаться она с ним прекратила…
— И это что-то даст.
— Тебя не удивляет, почему она так старательно заметает за собой следы? Может, она замешана больше, чем нам кажется?
— Именно это я и подозреваю…
Записки Анатоля Сарны
…Адрес пансионата «Белая чайка» я узнал на стоянке такси возле вокзала, а спустя десять минут уже был на месте.
Пансионат — двухэтажная вилла с изломанной линией крыши и датой 1910, выбитой на полукруглом фронтоне стены, — находился рядом с парком, расположенным у южного пляжа. Была вторая половина сентября, и у меня не возникло никаких трудностей с наймом комнаты. Черноволосая девушка внесла мой чемодан наверх, пообещав быстро организовать завтрак. Придя в себя и приняв душ, я спустился в столовую.
Действительно, завтрак уже был готов. Сезон окончился, и только несколько столиков было занято. За завтраком я искал взглядом заведующего или владельца пансионата. Установил, что им является женщина, сидящая в углу зала. Она разговаривала с каким-то мужчиной. Я ждал удобного случая, чтобы обратиться к ней. Наконец женщина осталась одна, тогда я поднялся и подошел к ней. Кивок головой был ответом на вопрос, не может ли она уделить мне немного внимания.
— У меня возникли трудности, — начал я заранее продуманный разговор, — из которых без вашей помощи мне не выбраться.
— Что же это за трудности? — заинтересовалась она.
Зал уже был почти пуст, и я мог говорить относительно свободно.
— Я приехал сюда, к сожалению, не отдыхать, но и не в командировку, — предупредил я с улыбкой, — так как я не журналист и не инспектор. Я просто художник из Варшавы, вот мое удостоверение… — Тут я вытащил книжечку и, раскрыв, положил перед ней. — И если я хочу попросить вас об одолжении, то только в моих личных интересах.
Женщина остановила взгляд на удостоверении, потом посмотрела на меня. Минуту мы разглядывали друг друга, наконец она отвела взгляд и улыбнулась. Это была первая улыбка, появившаяся на ее до сих пор неподвижном лице.
— Уж очень торжественно вы начали разговор, чем же я могу вам помочь?
— В июле этого года я был в Сопоте, в это же время здесь отдыхала одна девушка. Она говорила, что живет в вашем пансионате. Вот посмотрите, это она, — я вытащил фотографию и с бьющимся сердцем ожидал реакции моей собеседницы.
— Ах, да это пани Эльмер! Я ее отлично помню! — бросив взгляд на фотографию, воскликнула она.
Я вздохнул с облегчением.
