— Я буду звонить тебе каждый вечер. Береги себя. А теперь иди. Я позвоню тебе сегодня после восьми.
* * *
На следующий вечер, когда Кэд был в своем номере, позвонил Крил. Кэд как раз размышлял в тот момент, стоило ли быть таким экономным? Ему очень недоставало Хуаны. Накануне он пытался дозвониться ей, но линия постоянно оказывалась занятой. Кэд как раз собирался заказать разговор, звонок Крила нарушил его план, и Кэд недовольно спросил, что тому надо.
— Я только хотел сказать, что журнал, где вы поместили снимки корриды, сегодня появился в Мехико.
— И что же?
— Он был очень плохо встречен, сеньор. Я вас предупреждал. Поклонники Диаса считают, что вы его ошельмовали.
— Что же вы от меня хотите?
— Я только предупредил… Сегодня днем кто-то проколол покрышки у моей машины. Многие знают, что я вам помогал.
Кэду стало неловко.
— Я так огорчен, Адольфо. Вы не знаете, кто это сделал?
— Догадываюсь. Я же говорил вам, что Реджино Франко смотрит на Диаса, как на бога. Думаю, это его рук дело.
Кэд секунду колебался, но все же сказал:
— Замените покрышки и пришлите мне счет. В сущности, это моя вина.
— Я беспокоюсь не о покрышках, а о вас. Если они сделали мне такое только за то, что я помогал вам… Одним словом, держитесь настороже.
— Не будем больше говорить об этом негодном коротышке, — ответил Кэд. — Если он попробует тронуть меня хотя бы пальцем, я сверну ему шею. Пусть вам заменят покрышки за мой счет. Я настаиваю на этом.
— Большое спасибо, сеньор. Но будьте осторожны. Ваше счастье, что вы сейчас далеко, а когда вернетесь, может быть, все уже и утрясется.
И тут Кэд подумал о Хуане.
— Адольфо, как вы думаете, они не могут что-нибудь сделать с моей женой?
— Нет, сеньор, — рассмеялся Крил. — Конечно, нет. Сеньора в полной безопасности. Она способна себя защитить, к тому же она мексиканка… и очень красива. Она — не вы. Это совсем другое дело.
Кэд успокоился:
— Ну, хорошо. Спасибо, что позвонили. До свидания.
Он повесил трубку, закурил сигарету, потом позвонил Хуане.
Она долго не подходила к телефону. Кэд рассказал ей о сообщении Крила.
— Меня лично это совсем не беспокоит, но как ты там одна?
— Ради Бога, не беспокойся, — сказала Хуана, — я поговорю с Ренадо, он сумеет поставить на место этого прохвоста. Не думай больше об этом. А… как там твоя работа?
Вдруг Кэд насторожился. Ему показалось… нет, он был почти уверен, что в трубке раздался мужской голос, просивший о чем-то Хуану. Кровь бросилась Кэду в голову.
— Куда ты пропал? — прозвучало из трубки.
Кэд насторожился, но слышал лишь дыхание Хуаны.
— Амиго? — спросила жена.
— Прости… моя работа? Да. Она продвигается… У тебя есть кто-нибудь?
— У меня? Конечно, нет. Откуда такая подозрительность?
— Я слышал мужской голос.
Она рассмеялась.
— Это радио. Я слушала пьесу, правда, не слишком интересную.
Кэд вздохнул.
— Ну, ладно. Хорошо. А что ты сегодня делала?
Она описала ему свой день и сказала напоследок:
— Нужно заканчивать: переговоры так дорого стоят. Доброй ночи, амиго. Я буду мечтать о тебе.
Кэд пролепетал еще какие-то слова и с сожалением повесил трубку.
Спускаясь в ресторан, Кэд понял, что если бы здесь была Хуана, ему не удалось бы спокойно провести вечер, а тем более поработать: даже сейчас, когда он был один, многие туристы приветствовали его и спрашивали о здоровье жены. Но ему не хотелось разговаривать. Заказав обед, он развернул вечернюю газету, отыскивая страницу с программой радио. Кэд хотел посмотреть, какую пьесу слушала Хуана.
Ни одна радиостанция не передавала пьес.
Он снова начал волноваться. Ревность поднималась удушливой волной и заполняла все его существо. Теперь он был уверен, что у Хуаны был мужчина. Неужели возможно, что она так быстро стала обманывать его? Он попытался убедить себя, что мужской голос существовал только в его воображении, но почему же тогда она солгала? Ведь радио не передавало никаких пьес!
Было десять часов.
Он решил снова позвонить Хуане. Прошло несколько томительных минут, и телефонистка сообщила, что номер не отвечает. Кэд попросил ее вызывать номер до тех пор, пока он не ответит, и, не находя места, стал метаться по комнате.
Через некоторое время он почувствовал необходимость выпить. Позвонив портье, он попросил принести бутылку мексиканской водки текилы, лимоны и лед, после чего сел у открытого окна…
Да, у нее был мужчина, и теперь они вместе вышли. Или же они, будучи по-прежнему дома, лежат в кровати и слушают звонки, не решаясь поднять трубку.
Немногим после полуночи бутылка с текилой опустела наполовину. Кэд, совершенно пьяный, справился у телефонистки, не забыла ли она о его просьбе. Телефонистка ответила, что звонит через каждые десять минут, однако, номер не отвечает.
Без четверти час телефонный звонок заставил Кэда подскочить. Он подошел к аппарату. Текила слегка поддержала его, но все же он был полон холодной ярости.
— Алло? — донесся из трубки голос Хуаны. — Кто у телефона?
— Где ты была! — закричал Кэд.
— Это ты? Как мило, что ты позвонил. Я как раз думала о тебе…
— Где ты была?
— Где я была? А что, ты пытался созвониться со мной?
— Да, я пытался! Где ты была?!
— Зашла Анна, и мы решили сходить в кино.
Анна была свидетельницей у них на свадьбе. Эта толстая девушка с неискренним лицом сразу не понравилась Кэду.
— Не лги! Ты ходила с мужчиной. Кто это был?
Кэд услышал, как она затаила дыхание.
— Ты пил, Вал?
— Неважно. Кто этот мужчина?
— Не было никакого мужчины. Мы ходили с Анной. Если не веришь, позвони ей. Я дам тебе номер телефона.
— Я возвращаюсь в Мехико. Мы все выясним завтра, — и он резко повесил трубку.
Дрожащей рукой Кэд снова наполнил стакан и залпом выпил. Несколько секунд он оставался неподвижным, потом выронил стакан и повалился на кровать.
На следующее утро Кэд проснулся с ужасной головной болью. Он проглотил четыре таблетки аспирина, заставил себя встать под холодный душ, после чего почувствовал себя немного лучше, выпил три чашки крепкого кофе и принялся размышлять.
Хуана ему солгала, это было совершенно ясно. Он должен заставить ее сознаться и все ему объяснить. К дьяволу эта работа для музея. Его душевный покой стоит дороже трех сотен. Нужно немедленно вернуться в Мехико.
Кэд уложил свой чемодан, оплатил счет и отправился в аэропорт.
Уже в самолете он вдруг со страхом подумал, что скажет на это Сэм Венд. Ему пришло в голову, что дорога в оба конца и счет в гостинице теперь не будут оплачены. Снова ненужные расходы.
Хуана ожидала его, сидя в саду. Она была бледна, и под глазами лежали темные круги. Увидев Кэда, она поднялась навстречу, но он не позволил ей приблизиться.
— Покончим с этим сразу же, — сухо проговорил он. — Вчера в нашем доме был мужчина. Я слышал его голос. Ты мне сказала, что слушала какую-то пьесу по радио. Я просмотрел всю программу: никакой пьесы вчера не передавали. Значит, ты солгала.
Хуана посмотрела на него с вызовом.
— Если ты считаешь меня лгуньей, зачем же вернулся?
Кэд почувствовал, как страх сжимает его сердце.
— Зачем я вернулся? Ты забываешь, что я твой муж. Я имею право получить объяснения.
Холодный взгляд Хуаны подтвердил его опасения.
— Тут нечего объяснять, — сказала она спокойно. — Я слушала пьесу. Что ты еще хочешь услышать?
— Я повторяю, что вчера вечером по радио не было никаких пьес. Послушай, Хуана, врать бесполезно…
Она гордо выпрямилась. Ее глаза яростно блеснули.
— Пьеса называлась «Вы не унесете ее с собой». Она передавалась на коротких волнах из Нового Орлеана. Попроси Крила проверить это, если хочешь. Ты просто глуп, подозрителен и гадок. Я не могу любить мужчину, который наделен такими качествами.
Она быстро вошла в дом и хлопнула дверью перед носом Кэда.
В ужасе от того, что зашел слишком далеко, и может потерять Хуану, Кэд устремился следом, в отчаянии выкрикивая се имя.
Весь вечер Кэд успокаивал Хуану. Больше часа он стоял перед ее запертой дверью, умоляя разрешить ему войти. В конце концов, она разрешила, но сказала, что не желает ничего слушать. Ей не нужны его извинения.
— Я не лгунья, — проговорила она. — А ты мне не веришь, значит, не любишь.
— Попытайся понять, умоляю, — уговаривал Кэд. — Ты — первая женщина, которую я люблю. Я схожу с ума от ревности и ничего не могу с собой поделать. К тому же ты сама говорила, что ревность — доказательство любви.
— Но ты назвал меня лгуньей!
Они спорили до тех пор, пока Хуана, наконец, не смягчилась.
— Ты меня оскорбил, — сказала она со слезами на глазах. — Я не спала всю ночь. Ты был пьян, ты кричал на меня. Это так ужасно!
— Ты права, любимая. Я страшно огорчен, что так получилось. Обещаю тебе, что это больше не повторится.
