— А для меня тем более пустой, когда речь заходит о такой мрази, как Бэррэтт.
— Будьте осторожны, Вик. Эта красотка Дедрика как–то странно на вас поглядывала. И это встревожило меня не на шутку.
— Я учту. А как дела у Перелли?
— Движутся потихоньку. Франкон встречался с ним сегодня утром. На его счет можно быть спокойным. Во всяком случае, сейчас.
— Нельзя ли мне переговорить с ним?
— Категорически нет. Брандон приставил к нему личную охрану. Только Франкону не возбраняется приходить к нему.
— Когда сцапаете Бэррэтта, заставьте его говорить, Тим. Я буквально чувствую, что в его руках все нити этого дела.
— Если он хоть что–нибудь знает, то я заставлю его расколоться, — обещает Миффлин.
Забираю магнитофон из комнаты для подследственных, выхожу на улицу и ловлю такси.
Времени уже без десяти одиннадцать.
Это был невероятно утомительный день.
I
Тем утром мне еще до завтрака предстояло подогнать текущие дела. Мне явно недоставало Кермэна, поскольку у него накопилось немало незавершенных, правда, и не слишком важных дел, но учитывая, что сейчас он в Париже, мне приходится разгребать все это самому. Было уже где–то около часа дня, когда я покончил со всей этой мелочевкой и смог вернуться к похищению Дедрика.
— Схожу–ка я сегодня к Бэррэтту, — информирую Паулу, уже заканчивая завтракать на скорую руку прямо здесь, в конторе. — Есть у меня для него небольшой подарочек…
Я поделился с ней нашими с Миффлином задумками.
— Как только мы возьмем с поличным Бэррэтта и приклеим ему хоть крохотное обвиненьице, вполне вероятно, он станет чуточку уступчивей. Миффлин, во всяком случае, знает свое дело.
Наш план отнюдь не был встречен Паулой с восторгом. Но не следует забывать, что Паула суровый противник любых методов, пусть самую малость, но противозаконных. Она поинтересовалась:
— Ну, а лично вы что должны сделать? Намереваетесь проникнуть к нему в квартиру, когда его не будет?
— Совершенно верно. Придется ему кое–что подбросить. С недавних пор у меня вошло в привычку транжирить деньги. Подкуплю Макси и попрошу у него отмычку.
— Вик, будьте осторожны!
В ответ на это я мог только улыбнуться.
— Вы постоянно советуете мне соблюдать осторожность. И это все, чему вы здесь научились за все это время? Два года тому назад вы такой не были.
Невольная улыбка мелькнула на ее лице.
— Конечно, вам лучше знать, что следует и чего не следует делать, но мне хочется, чтобы вы поскорее вернулись к привычным занятиям, Вик. Все эти рискованные походы ничего хорошего не предвещают…
— Не ради удовольствия погряз я в этих делах. Если бы Перелли не спас мне жизнь, я ни за что не согласился бы! Но теперь выход только один: сражаться до конца.
В половине второго я остановил свою колымагу у дома на Джефферсон Авеню.
Макси сидел, развалясь в кресле за конторкой, и я поспешил к нему. Сейчас у щитка с ключами больше никого не видно — наушники лежат перед Макси.
Спрашиваю его прямиком:
— Хотите заработать? Мои деньги станут вашими, если согласитесь мне помочь.
Поглядывает с легким недоверием.
— Я всегда не прочь запастись звонкой монетой. А что вам надо?
— Всего лишь ваш ключ–отмычку.
Наверное если бы я тут же выстрелил из пушки, то не смог бы удивить его сильнее.
— Мои… чего?
— Вашу отмычку — и побыстрее. И за это я отсчитаю вам ровно пятьдесят долларов!
Его глазенки жадно заблестели.
— Пятьдесят долларов? — переспросил он чуть ли не со стоном в голосе.
Я выложил рядком пять десятидолларовых банкнотов на столе. (Если подобные приступы щедрости продлятся еще пару дней, я окажусь нищим и очень даже скоро).
Он кинул взгляд на банкноты, облизнул губы, почесал ногтем кончик носа.
— Вы берете меня на мушку, — прошептал он. — Нет, я не смогу вам помочь…
Я достал еще две пятидолларовые бумажки и наклонился к нему.
— И ни центом больше, — подчеркнул я. — За такую цену я хочу приобрести вашу отмычку на десять минут.
— А куда вы пойдете?
— В комнату Бэррэтта. Он ведь ушел?
— Да, смылся что–то около часа тому.
— Тогда чего же вы боитесь? Или вы с ним друзья?
— За такое дело я могу лишиться работы, — говорит он мрачно. — Ас шестьюдесятью долларами далеко не уедешь.
— Шестьдесят долларов — это последняя цена: или да, или нет.
Какое–то время он еще ведет переговоры со своей совестью, пробормотав что–то, согласно кивает:
— Ключ на доске. Но деньги вперед.
Придвигаю к нему банкноты и они моментально исчезают в его карманах.
— Вы уверены, что Бэррэтта нет дома?
— Еще бы! Я сам видел, как он выходит. Там никого. — Он украдкой оглядывается. — Я пойду выпить пива. А вы заканчивайте там по–быстрому, да так, чтобы никто не заметил, как вы входите!
Дав ему время исчезнуть, перегибаюсь за стойку и снимаю с гвоздика ключ.
Лифт привозит меня на четвертый этаж. Прохожу по коридору и останавливаюсь перед комнатой № 4 В-15. Из соседней квартиры доносится радио. В конце коридора раздается громкий женский смех. Прикладываю ухо к двери квартиры 4 В-15, но оттуда ни звука. Стучу, снова прислушиваюсь, выжидаю несколько секунд, но все тихо. Осматриваюсь по сторонам — никто за мной вроде, не следит. Неслышно вставляю ключ, мягко поворачиваю и толкаю дверь.
Прямо передо мной сидит в кресле человек в костюме ржавчины. В его руке сорокапятка, и нацелен револьвер прямо в меня. На лице его тонкая и ничего хорошего не предвещающая улыбка.
— Что ж вы, входите, — “пригласил” он. — А то уж я было засомневался: вы ли это?
Уже с первых его слов, произнесенных басом, я сразу догадался, с кем имею дело. И как это я раньше не додумался?
— Привет, Дедрик, — говорю.
Прохожу в комнату, закрывая за собой дверь.
II
— Избегайте резких движений, Мэллой, — посоветовал человек в костюме цвета ржавчины, приподняв дуло. — Никто на этом этаже не подумает беспокоиться, услышав выстрел, а я буду рад случаю стереть вас в порошок. Да вы присаживайтесь.
Свободной рукой он гостеприимно указал на кресло с противоположной стороны камина.
С такого расстояния ему будет трудно промазать, следовательно, угроза — не блеф. Не остается ничего иного как присесть.
— Что и говорить, вы везунчик, — сказал он, бережно ощупывая затылок. — Еще недели две не смогу повернуть шею, вот скотина! — Он разглядывает меня своими черными и жестокими глазами. — Очень удачно, что вы сами сюда пришли. Мы как раз решили, что вас надо убрать, да поскорее. Вы стали слишком назойливым.
— Вы так думаете?! Беда в том, что предположений хватает, а вот чтобы полная уверенность… Серена знает о том, что вы здесь?
Он с усмешкой качает головой:
— Нет, и даже не догадывается. Можете не стесняться — сигареты рядом с вами. У нас есть чуток времени: Бэррэтту будет приятно перекинуться с вами парой слов. Если жизнь еще вам дорога, то оставьте попытки показать мне какой–нибудь из ваших фокусов. Надеюсь, все понятно?
Закуриваю под его пристальным взглядом. Он не снимает палец с курка револьвера, дуло которого по–прежнему направлено в меня.
— Вы уж поосторожнее с этой пушкой, — замечаю вслух. — Ее позиция не внушает мне доверия.
Он рассмеялся.
— Не волнуйтесь, револьвер не будет пущен в ход, если вы не станете хитрить.
Он погасил окурок и тут же закурил новую сигарету. Я за ним наблюдал, не двигаясь. Его черные глаза достаточно красноречивы: выстрелит, не раздумывая.
— Если бы я только знал, что вы окажетесь таким надоедой, и не подумал бы вас приглашать, — продолжал он свою мысль. — Но тогда мне казалось это ловким ходом. Я недурственно сыграл свою роль по телефону. Правда? А полный бокал виски и непогашенный окурок?.. Довольно тонкая работа!
— Все было весьма любопытно, — подтверждаю. — Но вот убийство Суки вроде как лишнее…
— Согласен. — Тут он нахмурил брови. Мне даже показалось, что само воспоминание об этом ему неприятно. — Но тут он сам виноват.
— А не вы ли это захомутали Перелли в эту историю?
— Нет. Эту идею подбросил Бэррэтт. У них какие–то старые счеты, вот Перелли и получил по заслугам. Но вышло весьма удачно. Поначалу были сомнения, но теперь, когда Перелли в яме, из которой ему не выкарабкаться, все идет как по маслу.
— Не спешите радоваться. Полиция разыскивает вас по делу об убийстве Грасии Леман.
— Не вам обо мне беспокоиться, — тон у него был развязным. — Пока что по–настоящему влипли вы.
Открывается дверь — Бэррэтт.
Какое–то мгновение он смотрит на меня не двигаясь, потом запирает двери, входя в комнату уже не скрывает радости на своем красивом лице.
