На полу ванной комнаты он не помещался, поэтому ноги были согнуты в коленях и беспомощно разбросаны, а голова запрокинулась на деревянный плинтус, тесно к нему прижимаясь. Коричневый костюм немного помялся, а из нагрудного кармана косо торчали темные очки. Как будто теперь они были нужны! Правая рука лежала на животе, а левая — на полу, ладонью вверх, с согнутыми пальцами. На правом виске под светлыми волосами багровел кровоподтек. Открытый рот залит яркой, малиновой кровью.
Дверь держала его нога. Я нажал посильнее и с трудом протиснулся внутрь. Наклонился и провел пальцами по его шее, нащупывая сонную артерию, но не нащупал. Кожа ледяная. Так, по крайней мере, мне показалось. Я выпрямился, прислонился спиной к двери, сунул в карманы стиснутые в кулак руки и почувствовал едкий запах пороха. Бейсбол еще продолжался, но за двумя закрытыми дверями радио почти не было слышно.
Я стоял и смотрел на него. Теперь тебе от него никакого толку, Марло, абсолютно никакого. Нечего тебе здесь больше делать. Ты даже не знал его. Уходи отсюда, и поскорей.
Я отодвинулся от двери, открыл ее и через коридор вернулся в комнату. На меня глянуло лицо в зеркало. Напряженное, перекошенное лицо. Я поспешно отвернулся, вынул плоский ключ, который дал мне Джордж Энсон Филлипс, потер его во влажных ладонях и положил под лампу.
Выходя, протер внутреннюю и внешнюю ручки двери. Шла первая половина восьмого тайма, «Доджеры» вели со счетом семь — три. Сильно подвыпившая женщина голосом, которому виски явно не пошло на пользу, горланила блатной вариант «Фрэнни и Джонни». Низкий мужской голос велел ей заткнуться, но она продолжала петь. За дверью напротив послышались быстрые шаги, раздался звук удара, визг, пение смолкло, а репортаж шел своим чередом.
Я сунул в рот сигарету, закурил, спустился по лестнице и в полутьме остановился перед указателем: «Управляющий. Комната 106».
Черт меня дернул смотреть на этот указатель. Целую минуту я простоял перед ним, грызя сигарету.
Повернулся и пошел в конец коридора. На маленькой эмалированной табличке значилось: «Управляющий». Я постучал в дверь.
Стул отодвинулся, зашаркали ноги, дверь открылась.
— Вы управляющий?
— Ну. — Тот же голос, что отвечал по телефону Морнингстару.
В руке пустой грязный стакан. Как будто в нем разводили червей. Долговязый тип с короткими, зачесанными на лоб огненно-рыжими волосами. Длинная узкая голова с худосочными мозгами мелкого жулика. Зеленые глаза под оранжевыми бровями. Большие уши, наверное, хлопают на ветру. Длинный нос, из тех, что всюду суется. Вышколенное лицо, лицо, умеющее хранить тайны, невозмутимое, как у трупа в морге.
Без пиджака, жилет расстегнут, плетеный ремешок карманных часов, синие нарукавные резинки с металлическими клипсами.
— Мистер Энсон? — спросил я.
— Двести четвертая.
— Его нет.
— Что ж мне теперь — на уши встать?
— Неплохая мысль, — сказал я. — Каждый день на ушах стоишь, а сегодня что, выходной?
— Ишь ты, — сказал он, — шутник. — И стал закрывать дверь. Потом опять приоткрыл и добавил: — Пойди проветрись. Проваливай. Живо. — Выговорился и опять стал закрывать дверь.
Я нажал на дверь со своей стороны, он — со своей. Наши лица почти соприкасались.
— Пять долларов, — сказал я.
Подействовало. Рывком распахнул дверь, и мне пришлось быстро шагнуть вперед, чтобы не врезаться головой ему в подбородок.
— Входи, — сказал он.
Такая же комната с креслом-кроватью у стены, все совпадает до мелочей, вплоть до сборчатого бумажного абажура и стеклянной пепельницы. Ярко-желтые стены. На них для полноты картины не хватало только нескольких жирных черных пауков.
— Садись, — сказал он, закрывая дверь.
Я сел. Мы смотрели друг на друга чистыми, невинными глазами продавцов подержанных машин.
— Пива? — спросил он.
— Не откажусь.
Он открыл две банки, наполнил грязный стакан, который держал в руке, и потянулся за другим, таким же. Я сказал, что буду пить из банки. Он протянул ее мне.
— Десять центов, — сказал он.
Я дал ему десять центов.
Не спуская с меня глаз, опустил монетку в карман жилета. Подвинул стул, сел, расставив острые колени и уронив между ними свободную руку.
— Очень нужны мне твои пять долларов, — сказал он.
— Не хочешь как хочешь. Целее будут.
— Больно умный. Зачем мне твои деньги? У нас здесь место солидное. Живем тихо, не шалим.
— Это точно. Так тихо, что слышно, как орлы на крыше кричат.
Широко улыбнулся. Во весь рот.
— Меня не рассмешишь, — сказал он.
— Как и королеву Викторию.
— Не понял.
— Чудес не бывает.
Наш бессмысленный разговор действовал на меня освежающе; грубые, колкие остроты поднимали настроение.
Я достал бумажник и вынул визитную карточку. На ней было написано: «Джеймс Б. Поллок. Компания по возмещению материального ущерба. Выездной агент». Попытался вспомнить, как выглядит этот Джеймс Б. Поллок и где мы встречались. Так и не вспомнил. Вручил карточку рыжему.
Рыжий изучил ее и почесал углом карточки кончик носа.
— Он что, украл деньги? — спросил рыжий, не сводя с меня своих зеленых глаз.
— Драгоценности, — ответил я и махнул рукой.
Рыжий задумался. А я тем временем пытался понять, обеспокоен ли он. Не похоже.
— Попадаются у нас и такие, — признал он. — Что делать. По нему не скажешь — вроде бы на вид тихий.
— Может, у меня неверные сведения, — сказал я. И стал описывать ему Джорджа Энсона Филлипса, живого Джорджа Энсона Филлипса в коричневом костюме, темных очках, соломенной шляпе цвета какао с желто-коричневой ситцевой лентой. Интересно, куда делась шляпа? В квартире ее не было. Не иначе, как он избавился от нее, посчитав, что шляпа слишком бросается в глаза. Как будто мало светлых волос!
— Ну что, он?
Рыжий с ответом не торопился. Наконец утвердительно кивнул. Зеленые глаза внимательно следили за мной. Визитная карточка в худых, жилистых пальцах скакала по зубам, точно палка по частоколу забора.
— Не думал я, что он жулик, — сказал он. — Черт, да разве их разберешь! Он вообще живет здесь всего месяц. Будь у него подозрительный вид, мы бы его в два счета выставили.
Я еле удержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
— Слушай, может, обыщем квартиру, пока его нет?
Он покачал головой:
— Мистер Палермо нас не поймет.
— Мистер Палермо?
— Владелец дома. Живет напротив. Ему принадлежат похоронная контора, это здание и много других. Можно сказать, весь район его. Ты меня понял? — скривился и моргнул правым веком. — Здесь он хозяин.
— Пусть себе хозяйничает на здоровье, пусть покойников обряжает, а мы пойдем обыщем квартиру.
— Не зли меня, — отрезал рыжий.
— Очень я тебя испугался. Пойдем, говорю, обыщем квартиру. — Я швырнул пустую банку из-под пива в мусорную корзину, попал, но она выпрыгнула обратно и покатилась по комнате.
Внезапно рыжий вскочил, расставил ноги, потер руки и прикусил нижнюю губу.
— Ты что-то, помнится, говорил о пятерке, — сказал он потягиваясь.
— Мало ли что я говорил. Передумал. Пойдем обыщем квартиру.
— Еще хоть раз повторишь… — его правая рука скользнула к губе.
— Если ты собираешься вытащить пистолет, то имей в виду, мистер Палермо тебя не поймет.
— Плевать я хотел на мистера Палермо! — зарычал он, внезапно придя в ярость и густо покраснев.
— То-то мистер Палермо обрадуется, когда узнает, как ты о нем отзываешься.
— Слушай, медленно процедил рыжий, опустил руку и угрожающе качнулся в мою сторону. — Слушай. Выпил я пару банок пива. Ну три. Пускай дюжину. Какого черта? Сижу себе, никого не трогаю. Денек выдался отличный. Думал, и вечер такой же будет, а тут ты… — он сокрушенно махнул рукой.
— Пойдем обыщем квартиру, — повторил я.
Он выбросил вперед крепко сжатые кулаки. Потом вдруг широко раскинул руки и растопырил пальцы. Сильно сморщил нос.
— Я ведь на работе, — сказал он.
Я раскрыл рот.
— Молчи! — завопил он.
Надел шляпу, но не пиджак, взял из ящика связку ключей, прошел к двери и, остановившись на пороге, выставил на меня челюсть. Лицо все еще перекошено от злобы.
Мы вышли из комнаты, прошли по коридору и поднялись по лестнице. Бейсбол кончился, и теперь передавали танцевальную музыку. Очень громкую. Рыжий выбрал из связки ключ и вставил его в замочную скважину комнаты 204. Из-за двери сквозь шум оркестра до нас донесся истерический женский визг.
Рыжий вынул ключ из замка и улыбнулся. Пересек узкий коридор и забарабанил в дверь напротив. Стучать пришлось сильно и долго. Наконец дверь распахнулась, и в коридор выглянула блондинка в зеленом свитере и красных брюках. Остренькое личико, сальные глазки, один глаз заплыл, другой подбит несколько дней назад. На шее еще один синяк, в руке высокий запотевший стакан с янтарной жидкостью.
