— Историю с пятью тысячами баксов мы выяснили. Джелликоу получил их не за рукопись. — Я выдержал паузу. — Не исключено, что он мог и продать ее. И не за пять тысяч, а значительно дороже. Так ведь?
Лицо Чейма было хмурым. Он молчал.
— Так ведь? — повторил я. — Вы же хотите вернуть эту проклятую рукопись, а? Если Джелликоу еще не загнал ее, он вполне может это сделать. Как, по-вашему, может?
— И найдет немало желающих ее купить, — ответил наконец Чейм.
Я продолжал улыбаться:
— Назовите кого-нибудь из их числа.
— Ну… — Он задумался. И вдруг его как прорвало: — Автобиография — правдивая история моей жизни. Кроме того, я попытался разоблачить ложь и клевету, которой подвергался в течение жизни и особенно за последнее десятилетие. Для этого мне пришлось много рассказать о некоторых личностях, что, к сожалению, может поставить их в неловкое положение.
— Вы называли имена, даты, место действия и тому подобные факты?
— Кое-где называл, но кое-где приходилось маскировать настоящие имена и события, принимая во внимание закон о диффамации.
«Еще бы», — подумал я. И постараться обойти его при первой возможности. Такой человек, как Чейм, мог позволить себе действовать на грани дозволенного. Особенно если знал, что рукопись будет опубликована после его смерти.
В Голливуде постоянно циркулирует множество слухов: сплетни о такой-то мисс «А» или таком-то мистере «X», о какой-либо феноменальной оргии, о чьем-то неблаговидном поступке, а то и серьезном преступлении. До широкой публики эти сплетни не доходят, но в узком кругу — на вечеринках, в барах и спальнях — о них перешептываются, злорадствуют или посмеиваются. Обычно они так и остаются в разряде пикантных сплетен, но кто-то где-то всегда знает скрывающуюся за ними правду, которая порой оказывается еще более пикантной и скандальной, чем сами слухи.
Гидеон Чейм несомненно принадлежал к числу тех, кто всегда был в курсе истинного положения дел. И в своей автобиографии он, очевидно, предал эту правду гласности в интересах, так сказать, справедливости. И даже если имена, время действия и места событий были вымышленными, истории эти достаточно узнаваемы и «узкий» круг лиц легко мог догадаться, кто является истинными действующими лицами. Чейм наверняка об этом позаботился.
— Продолжайте, — попросил я, — и поподробнее, пожалуйста.
Я подвинул стул к кровати и сел. Но когда он снова заговорил общими фразами, я перебил его:
— Нет, так дело не пойдет, мистер Чейм. Эта рукопись — мина, и вы это знаете. И она уже, может, под кого-то подложена, и Джелликоу вот-вот подожжет запал.
— Я не могу смириться.
— Одну минутку. Факт похищения рукописи мы установили, теперь займемся похитителем — Уилфредом Джелликоу. Он прочитал ваш манускрипт и, конечно, заинтригован и потрясен содержащимися там откровениями. И тут ему приходит в голову блестящая — хотя для него и страшноватая — идея. Он снова, уже с большим вниманием и все возрастающим волнением, погружается в вашу автобиографию. Но на этот раз для того, чтобы выбрать из тех людей, которые там названы — или почти названы, — тех, кто на основе компрометирующей информации мог бы оказаться наиболее уязвимыми с точки зрения шантажа.
— Шантаж? Исключено! Абсурд какой-то! Там нет ничего похожего на шантаж, черт бы вас побрал!
— Перестаньте втирать мне очки. Я случайно узнал, что Джелликоу уже использовал некую информацию для шантажа. Почти наверняка он почерпнул этот компромат из какой-то части вашей автобиографии, где вы сами, держу пари, благоухаете, как поле фиалок.
Чейм не обиделся на мою прямоту. Что-то более важное отвлекло его внимание. Его черные глаза забегали.
— Вам известно, что он пытался кого-то шантажировать?
— Да. И успешно.
— Кого?
— А это конфиденциальная информация. Другими словами, я вам не сообщу.
— Но… Это точно был Джелликоу? Вы уверены?
— Уилфред Джефферсон Джелликоу. Никакого сомнения.
Чейм задумался:
— Вы говорили, его номер был обыскан и там все перевернуто вверх дном. Может…
— Послушайте. Джелликоу пустился в эту авантюру, когда решил, что вы — мне неприятно об этом вам снова напоминать — умерли или, по крайней мере, при смерти. Но вы стали быстро поправляться, и он оказался в пиковой ситуации. Однако дело было сделано, он сжег за собой мосты. Что ему оставалось? Только удариться в бега. Не исключено, что он сам перевернул все в своем номере, чтобы создать впечатление, будто его ограбили, похитили, убили — все, что угодно. А сам куда-то смылся. Но вот куда — это мне и предстоит выяснить. И вы тот человек — возможно, единственный человек, — который может мне в этом помочь.
Черные глаза Чейма снова забегали.
— Мистер Скотт, я не могу согласиться, что в моей автобиографии есть что-то…
— Постойте, дайте мне закончить, а потом уже будете рассказывать, какой вы хороший. Поверьте, Уилфред уже взял за глотку одного человека, и весьма успешно. Поэтому вполне вероятно, что он примется шантажировать и других. Если уже не начал. Совершенно очевидно, метаморфоза с Уилфредом Джелликоу произошла именно тогда, когда он обнаружил ваше «Я», то бишь автобиографию Гидеона Чейма. И не будь между этими событиями связи, я счел бы это невероятным совпадением. Вам это ни о чем не говорит, мистер Чейм?
Чейм молчал. Глаза его были прищурены, кожа вокруг глаз совсем сморщилась, он теребил нос и кривил губы. Было заметно, что он очень взволнован.
— Так что, — продолжал я, — вполне логично предположить, что Джелликоу будет избирать своими жертвами не тех, кого можно лишь поставить в неловкое положение, а тех, кого он сможет разорить или нанести весомый ущерб и кто заплатит ему за молчание — и заплатит щедро.
Чейм ничего не говорил, но слушал внимательно.
— Если это так, — продолжал я, — то надо добраться до этих людей раньше Джелликоу или вскоре после него. Тогда, возможно, и удастся его обнаружить, а заодно — и вашу рукопись. И вы, конечно, знаете, кто эти люди, кого Джелликоу в первую очередь начнет шантажировать. Черт возьми, какую же опасную книгу вы написали! Надеюсь, мистер Чейм, у вас хватит благоразумия сказать мне, кто эти люди.
И Чейм открыл мне их имена.
Когда он умолк, я гасил уже четвертую сигарету и смотрел на него почти с восхищением.
— Да, дошлый вы человек, ничего не скажешь! — воскликнул я. — Свели счеты со всеми, кто когда-то взглянул на вас косо. Я понимаю, как вам было неприятно рассказывать об этих людях, но, наверное, это не все, есть и другие, а?
— Другие?
Я молча ждал.
— Ну… мистер Скотт, не могу же я за несколько минут вспомнить каждый миг своей жизни. Как бы…
Я прервал его:
— Я имею в виду других, с которыми вы были тесно связаны. Вы забыли упомянуть, например… — И я перечислил полдюжины имен, включая Сильвию Ардент и Уоррена Барра.
Помогло, конечно, то, что Чейм от меня знал, что Джелликоу уже шантажировал одного человека, но не знал, кого именно. Но это мог быть кто-то, кого он не упомянул в своем рассказе. Поэтому он и выдал еще немного компромата на двоих из шести названных мною лиц, которые фигурировали в его напичканной именами автобиографии. Это были Сильвия Ардент и Уоррен Барр.
О Сильвии он рассказал, что она была проституткой по вызову. Признался, что воспользовался услугами частного сыскного агентства, и что ему это влетело в копеечку. Но зато он узнал названия отелей, адреса домов, где проходили свидания, и даже пикантные высказывания некоторых особо довольных клиентов. Но о своих отношениях с Сильвией не обмолвился ни словом.
Раз уж он утаил что-то о Сильвии, мог сделать то же самое, рассказывая о результатах своего расследования деятельности Барра. Правда, некоторые специфические детали он все же упомянул, и этого было достаточно, чтобы прижать Барра, если потребуется.
Я не был уверен, воспользуюсь этим или нет, но Уилфред Джелликоу воспользовался — я уже не сомневался.
Слушая, как Чейм нехотя пересказывает эпизоды из рукописи, я, как бы между прочим, спросил:
— Вы, случайно, не знаете парня по имени Маккиффер? Или Вонючего Стэнли?
Чейм покачал головой. Потом бросил на меня пронзительный взгляд:
— Вонючего? Вы хотите сказать, что знаете человека с таким именем?
— Я спрашиваю, знаете ли вы его настоящее имя — Уоллес Стэнли?
Гидеон снова покачал головой:
— Нет, не знаю. А кто они?
Я описал обоих, но Чейму это ни о чем не говорило.
— Они — бандиты, — пояснил я, — каждый из которых за сотню долларов прирежет даже беспомощную старушку.
— Да что вы, серьезно?
— Куда уж серьезней! Ладно, черт с ними! А как по-вашему, мистер Чейм, почему за мной сегодня увязались два бандита? Ехали за мной по пятам.
Выдержка, которую Чейм проявлял последние минут пятнадцать, начала ему изменять. Видно, пятнадцать минут были для него пределом.
