— Я буду любить его до гроба! — воскликнула она в экстазе. — Зачем ему нужен подбородок? Вешать на него...
Она прибавила скорости, и ее еще сильнее зашатало из стороны в сторону.
— Иоо-оо! — взвизгнула она. — Я уже иду, ваше высочество!
Если только в мире существует справедливость, эта штучка подцепит кролика без подбородка, они стоят друг друга. Я вошел в обширную комнату как выплывает нежданная тучка на безоблачное небо Калифорнии. Стеклянный купол окрашивал все вокруг в таинственный оранжевый цвет. В огромном зале ничего не изменилось, как будто я вернулся в музей восковых фигур — живописная картина словно навеки застыла в гротескной манере. Снова комната казалась пустыней, и только одна фигура виднелась в одиночестве в самом дальнем конце бара.
Тысячелетнее лицо Гаса Терри наблюдало за мной с циничным равнодушием изваянного из слоновой кости Будды. Как только я опустился на стул рядом с ним, он подвинул мне стерильный миксер и молча указал на выстроившиеся в ряд стаканы.
— Это водка-мартини, специально для тебя, Дэнни. Ты сегодня мой почетный гость.
— Прекрасно. — Я налил себе. — Кто эта перебравшая блондинка, у которой возникли проблемы с подвязками?
— Наверное, чья-то мамаша. — Он неожиданно захихикал. — А если еще нет, то скоро будет, судя по всему.
— У тебя просто отвратительное чувство юмора, Гас! — сказал я раздумчиво. — Но оно вполне соответствует твоему лицу.
— Давай-давай, — подбодрил он, — оскорбляй меня.
— Даже и не пытаюсь. — Я попробовал мартини — он был также хорош и приятен, как вчера. — Ты легко ранимая натура, Гас, ты знаешь об этом?
— Никто не говорил мне этого прежде. — Он осушил свой стакан, придвинул к себе миксер и налил еще.
— Куда бы я ни пошел, — продолжил я все так же раздумчиво, — везде слышу: “Гас Терри — очень ранимая натура”. Но когда понадобился козел отпущения, Гас оказался самым для этого подходящим.
— Так они говорят?
— Да, сэр, — с почтением ответил я. — Бедный старина Гас, пропащий малый — сама невинность, над которой надругались, потому что понадобилось громкое имя для удовлетворения низменных страстишек толпы.
— Я готов разрыдаться. — Он проглотил содержимое своего стакана двумя долгими глотками.
— Такой невинный, что его даже не арестовали, — небрежно продолжал я. — Они все так говорят, все, кроме одного сквернослова-полицейского. Если бы главная свидетельница по делу не попала в автомобильную катастрофу за два дня до суда, все обернулось бы совсем не так. Это слова того сквернослова из полиции. А как ты об этом скажешь, Гас?
— Никак, — бросил он. — Мне нечего сказать.
— Сделай одолжение, Гас, — вежливо попросил я. — Расскажи, пожалуйста, мне это очень интересно.
Его агатовые глаза холодно смотрели на меня из глубоких припухших глазниц, обведенных синими кругами.
— Ты мне больше нравился, когда просто грубил, Дэнни. А теперь ты становишься скучным и надоедливым, как и все остальные здесь.
— Скандал был связан с проституцией и рэкетом и коснулся множества известных имен.
Он неторопливо протянул руку за моим стаканом, поднял его и бесстрастно разжал пальцы. Стекло со звоном разбилось, ударившись о поверхность стойки.
— Бар закрывается, Дэнни, — сказал Гас. — Увидимся на каком-нибудь другом рауте.
Я тоже без всякой поспешности дотянулся до его стакана и стукнул его о стойку. Последовал такой же нежный звон разбитого вдребезги стекла.
— Закрывается для одного — закрывается для всех, — твердо произнес я. — У нас тут нет любимчиков, Гас.
После нескольких минут тишины вновь раздался сухой потрескивающий звук, исходивший откуда-то изнутри него.
— У тебя крепкие нервы, — весело сказал он. — Я уже говорил, что ты прирожденный пресс-агент.
— Твой пресс-агент славно поработал для тебя вчера, когда мы ужинали вместе вечером. Ты должен гордиться, Гас, по-настоящему гордиться!
— Аннет звонила мне сегодня утром и рассказала об этом. — Он достал два новых стакана и налил мартини. — Ты перевернул там тележку с едой и страшно набезобразничал на кухне. Что с тобой случилось — это пристрастие к поварам или еще что?
— К жуликам — таким, как Джонни Девро, — сказал я. — Ты не знаешь его?
— Не уверен, — ответил он. — Почему я должен его знать?
— Может, и не должен, я почем знаю. Моя незнакомка здесь?
— А, Доун какая-то? — Он пожал плечами. — Я велел Тине найти ее. Спроси у Тины.
— Уж эта мне Тина, — заметил я. — Тайные встречи в полночь со всеми вытекающими отсюда последствиями — ты не удивлен?
— Джордж Обистер? С ним все в порядке, — ответил он, зевая. — Немного глуповат, но вполне пристоен. И если он находит удовольствие в том, чтобы поваляться с моей горничной в нерабочее время, чего мне беспокоиться?
— Я подумал, что тебе следовало бы употребить в этом случае свое право собственности, — предположил я.
— Очень стоящее развлечение — как сама жизнь. — Он смотрел отсутствующим взглядом на свой пустой стакан. — Можно тебя спросить кое о чем, Дэнни?
— О чем угодно, Гас, если это не слишком серьезно.
— Когда человек постоянно напивается вусмерть, почему конец так долго не приходит к нему?
— Не прикидывайся. Ты мертв уже давно, Гас, и сам знаешь об этом!
Я соскользнул со стула и медленно вышел из комнаты. Перед дверью я обернулся, и картина опять показалась мне нереальной. Только безбрежная пустота, в которой маленький Будда, изваянный из слоновой кости, с безразличием глядит на этот грешный мир из вечности.
Первое впечатление обмануло меня, подумал я вдруг. Раздор и упадок давно пришли в этот дом и скоро завладеют им полностью.
Внезапный шум, напоминающий взрыв атомной бомбы, оглушил меня, как только я вышел из дома. Во дворе было еще больше машин и людей — вечеринка набирала ход. Я обогнул тесную компанию, все еще стоявшую у парадной двери, и стал с трудом пробираться к бассейну.
Две высокие стройные девушки в одинаковых узких черных туниках шли впереди меня, обнимая друг друга за талии. Толпа образовала широкий круг и яростно аплодировала двум голым фигурам, стоявшим в центре. Девушка со сверкающими глазами и лысый плотный малый собирались устроить конкурс — кто из них быстрее полностью оденется в одежду другого. Последнее, что я увидел, — как девушка победно вскинула руку вверх; на парня, который старался натянуть на свое грузное плоское тело бюстгальтер, было просто жалко смотреть, и я поспешил ретироваться. Рыжая дамочка с огромными зубами и размазанной по щекам тушью подскочила ко мне, когда я уже подходил к бассейну.
— Где ты был, нечестивец? — Ее руки принялись гладить меня с бесстыжей интимностью. — Я же говорила тебе, что это только короткая передышка, — почему ты все время стараешься улизнуть из этих чудесных кустов?
— Потому что они все увиты ядовитым плющом, — огрызнулся я.
Она отшатнулась от меня во внезапном страхе и вновь смешалась с толпой.
Количество людей, плавающих в бассейне, сильно поубавилось, но по краям его толпилось еще множество народу. Я отыскал глазами энергично виляющий зад в черной униформе и поспешил вдогонку за усердно исполняющей свои обязанности горничной. Она разгрузила поднос с напитками на стол и поспешно отступила, чтобы ее не растоптали жаждущие. Ее белокурые волосы сбились под шапочкой набок, а лицо пылало от усердия, и я отметил про себя, что такое состояние, по-видимому, для нее в новинку. Я дружески шлепнул ее в качестве приветствия, но это не вызвало должной реакции. Скорее всего, она даже не заметила этого.
— Привет, Тина, — поздоровался я. — Ну как, приятно провела вчера вечерок в кабинете наверху?
Она развернулась с удивленным выражением и облегченно вздохнула, увидев, что это я.
— Ты всегда появляешься в самых неожиданных местах, Дэнни, — с притворной застенчивостью сказала она.
— Это делает меня жутко популярным у девушек, — скромно пояснил я. — Ты выглядишь утомленной до изнеможения, дорогая.
Она сдула прядь светлых волос, падавшую ей на глаза, и заправила ее под шапочку.
— Сегодня такой длинный день.
— Особенно после длинной ночи, — посочувствовал я. — Ты могла бы, по крайней мере, здороваться с друзьями, когда встречаешь их на лестничной площадке.
— Ты напугал меня до смерти, — улыбнулась она. — Я не ожидала там никого встретить и вдруг наткнулась на тебя. Уже наверху до меня дошло, что это был Дэнни Бойд, а не какое-нибудь чудовище из фильма ужасов!
— Я уж не стану говорить, стоил ли твоих страхов этот фрукт, нашпигованный хорошими манерами.
— О, Дэнни, ты, оказывается, ревнив! — Она соблазнительно надула губки, глядя на меня сверкающими голубыми глазами. — Разве мы не договорились на завтра — на весь день?
— Конечно, — кивнул я. — Но дело в том...
