— Вроде бы не сказал ничего особенного. Спросил месье Делакру. Я ответил, что посол на концерте, а потом, — возможно, заедет в ночной клуб. Мистер Кардью… Он был очень возбужден.
— Той ночью удача отвернулась от него, — заметил я. — Сначала он пытался связаться с нашим управляющим, мистером Шамбрэном, но тот уехал в театр. Потом позвонил послу, но и его не оказалось на месте. Тогда нашел меня, но мне не удалось сразу подняться к нему в номер. Если б я пришел на десять минут раньше…
Черные глаза вновь уперлись в меня. И я начал понимать, что секретарь посла не так прост, как могло показаться с первого взгляда.
— Он так и не сказал вам, что его беспокоило?
— Нет. Он просто попросил меня зайти к нему в номер.
Я пришел слишком поздно…
— Не смею больше отнимать у вас время, — Лакост двинулся к двери. — Но я буду у вас в вечном долгу, если добудете мне черновик посадочного листа. Вы понимаете, званого ужина никто не отменял.
Он кивнул на прощание и вышел. На моем столе звякнул телефон, и я снял трубку.
— С вами хочет поговорить господин Кролл, — сообщила Шелда.
— Предложи господину пройти в кабинет, — ответил я и подумал, не остался ли Кролл у Лили Дориш на всю ночь.
— Мистер Хаскелл? — каждое слово звонким эхом отдавалось от стен. — Как я понимаю, вы — пресс-секретарь отеля.
— Совершенно верно, сэр.
— Я хотел бы уладить с вами некоторые вопросы, — как и Лили Дориш, Кролл не делал различия между служащими отеля, будь то пресс-секретарь или коридорный.
— Улаживайте, мистер Кролл, — не слишком вежливо ответил я.
— Скоро сюда прибудет месье Бернардель. В аэропорту он встретился с журналистами, но хочет, чтобы в отеле их не было. Из машины он поднимется в свой номер. Никаких репортеров. Никаких фотографов. Никаких сообщений о его приходах и уходах. Ни сегодня, ни в будущем, без личного одобрения месье Бернарделя. Я выразился достаточно ясно?
— Достаточно, мистер Кролл.
— Останется только сожалеть, если отель попытается использовать месье Бернарделя как свою рекламу.
— Вы выразились достаточно ясно, сэр.
— Надеюсь на это. — И все. Ни «благодарю», ни «до свидания».
Я вышел в приемную и перепоручил Шелде решение всех текущих вопросов. Мне надо было переговорить с Шамбрэном.
Шамбрэн был не один, но мисс Руйсдэйл пригласила меня в кабинет. Он сидел за столом, свеженький, как огурчик, словно спал не меньше двенадцати часов. Перед ним дымилась чашечка кофе по-турецки.
Беседовал он с миссис Вейч, нашей старшей телефонисткой, и шустрой рыжеволосой Джейн Придль, одной из ее подчиненных.
От наших телефонисток требовалось не только мастерство, но и умение держать язык за зубами. Примерно восемьдесят процентов гостей «Бомонта» обманывали своих мужей или жен, так что телефонисткам, сидящим на коммутаторе, приходилось слышать многое, не предназначавшееся для чужих ушей. Но миссис Вейч и ее девушки не допускали ошибок. Во всяком случае, жалоб на их работу не поступало.
Во взгляде Шамбрэна я почувствовал симпатию. Должно быть, мой вид не оставлял сомнений в том, что выспаться мне не удалось. Я поздоровался с миссис Вейч и Джейн Придль.
— Миссис Вейч пришла ко мне с интересным известием, Марк.
Миссис Вейч, не могли бы вы и Джейн повторить все с самого начала?
— Не знаю, знакомы ли вы с нашей системой, мистер Хаскелл. Две наши девушки соединяют гостей отеля с городом, и две — город с отелем. У первых есть блокноты, в которые они записывают номера телефонов, продиктованные гостями.
Затем они набирают эти номера и, если абонент на другом конце провода берет трубку, соединяют его с нашим постояльцем. После этого листок вырывается из блокнота и кладется в проволочную корзинку. Старшая телефонистка (днем — я, ночью — миссис Кайли) через регулярные промежутки обходит девушек и собирает листки. Листки регистрируются, и стоимость разговора вносится в счет. Какое-то время мы храним эти записи, на случай, если у гостя возникнут претензии. Если разговор междугородный, на листке сразу отмечается его продолжительность.
— Очень эффективная система, — прокомментировал я.
Миссис Вейч довольно улыбнулась.
— Джейн работала в ночь, а утром, прочитав газету, сразу пришла ко мне.
— Я очень огорчилась, узнав, что случилось с мистером Кардью, — вступила в разговор девушка. — Вы, конечно, не представляете себе, мистер Хаскелл, что такое работа на коммутаторе. В наших руках жизни сотен людей. Мы не соединяем любовницу мужчины с его номером, если трубку берет жена. И наоборот. Мы делаем все возможное, чтобы лишние слова не достигли чужих ушей. Но вы думаете, нас благодарят за это? Как бы не так. Мы слышим только жалобы, на нас рявкают, а если чаевых за год набегает двадцать пять долларов, то это праздник! А вот мистер Кардью был совсем другим. Всегда подчеркнуто вежлив, никаких претензий. Я думаю, с деньгами у него было негусто, но к рождеству мы все получали от него по маленькому подарку. Прочитав об убийстве, я очень расстроилась, но потом кое-что вспомнила, о чем не упоминалось в газете, и подумала, что должна обо всем рассказать миссис Вейч.
— Ваше решение говорит о большой ответственности в работе, — вставил Шамбрэн. — Мы это обязательно учтем.
— Значит, так, — продолжала Джейн. — Около девяти часов, точное время указано на листке, позвонил мистер Кардью и попросил соединить его с «Валдорфом». Номер я знала. Туда звонили неоднократно. Я набрала номер и, когда трубку сняли, вырвала листок и положила его в проволочную корзинку.
Несколько минут спустя вновь зажглась лампочка номера мистера Кардью. Он спросил мистера Шамбрэна. На листочке я, естественно, ничего не записала, за телефонные разговоры внутри отеля деньги не берутся. Я попыталась найти мистера Шамбрэна. Позвонила в его квартиру, в кабинет, затем мистеру Нэверсу, и тот сказал, что Шамбрэн уехал в театр. Я передала его слова мистеру Кардью. По голосу я поняла, что он чем-то взволнован. «Вы только что соединяли меня с «Валдорфом», Джейн, — сказал он. — Каким-то образом я вклинился в чужой разговор. Наверное, что-то замкнулось на их коммутаторе. Но мне не удалось поговорить с тем человеком, которому я звонил. Вас не затруднит вновь позвонить в «Валдорф»?» Я ответила: «Никаких проблем», — набрала номер «Валдорфа» и подождала, пока он не попросил соединить его с послом Франции. Когда у трубку сняли, я отключилась от разговора. Получалось, что мистер Кардью должен заплатить за первый разговор, хотя его соединили не с тем, кому он звонил. Поэтому я вынула тот листок из корзинки, позвонила старшей телефонистке «Валдорфа» и устроила ей скандал. Как только я положила трубку, вновь зажглась лампочка номера мистера Кардью. На этот раз он хотел поговорить с вами, мистер Хаскелл. В конце концов я нашла вас в «Гриле» и соединила с мистером Кардью. Вот, пожалуй, и все.
На моем лице, должно быть, отразилось недоумение.
— Джейн обратила внимание, что в газетной статье имеются неточности, — пояснила миссис Вейч. — Там сказано, что мистер Кардью звонил трижды-мистеру Шамбрэну, в «Валдорф» и мистеру Хаскеллу. Джейн уже ушла, когда полиция опрашивала телефонисток. Миссис Кайли показала им все листки. Но Джейн порвала листок, на котором отметила первый звонок мистера Кардью в «Валдорф». Он вклинился в чей-то разговор, и мы, естественно, не имели права брать с него деньги за этот звонок, потому что он не переговорил с нужным ему человеком. Когда она рассказала обо всем, мы подумали, что эти сведения могут хоть в чем-то помочь расследованию.
— Возможно, и помогут, миссис Вейч, — кивнул Шамбрэн. — И еще один вопрос. Вчера вечером никто не звонил мистеру Кардью?
— Мы не фиксируем звонки в отель, если только нас не просят что-то передать, — ответила миссис Вейч. — Вчера работали Фло и Розали. Я думаю, они бы вспомнили, если бы кто-то спросил мистера Кардью. Вы же знаете нашу систему.
Если кто-то спрашивает вас, мистера Хаскелла или мистера Кардью, мы интересуемся, кто говорит. Получив ответ, соединяемся с вами и передаем: «Звонит такой-то». Если вы отвечаете: «Соедините», — мы так и делаем.
— Благодарю вас, миссис Вейч. Четкость вашей работы всегда поражала меня.
— Но вы же сами придумали эту систему, мистер Шамбрэн.
Шамбрэн улыбнулся.
— Возможно, вы правы. Еще раз благодарю вас.
Обе женщины ушли. Шамбрэн закурил, тяжелые веки прикрыли глаза.
— Что вы на это скажете, Марк? — наконец спросил он.
— Если он сначала звонил послу Франции, получается, что Харди прав и отель ни при чем.
Веки поднялись.
— Вполне возможно, что какой-то маньяк бродил по коридорам нашего отеля, увидел, что дверь в номер Кардью приоткрыта, вошел и убил его безо всякой причины. Но я в это не верю. Миссис Вейч чуть приоткрыла завесу, скрывающую мотивы преступления, но многое еще неясно.
