Веки поднялись.
— Вполне возможно, что какой-то маньяк бродил по коридорам нашего отеля, увидел, что дверь в номер Кардью приоткрыта, вошел и убил его безо всякой причины. Но я в это не верю. Миссис Вейч чуть приоткрыла завесу, скрывающую мотивы преступления, но многое еще неясно.
— Мне ничего не ясно, — искренне ответил я.
Шамбрэн глубоко затянулся, выпустил струю дыма.
— Кардью требовалась помощь. Он позвонил троим. Послу, мне и вам. Я тут кое-что проверил. Никто не разговаривал с ним за обедом. Кардоза, который всегда обслуживал его в «Гриле», заверил меня в этом. После обеда он поднялся в свой номер. Ему не звонили. Что же произошло, если ему внезапно понадобилась помощь? Полагаю, миссис Вейч дала нам ответ на этот вопрос. Он вклинился в чужой разговор, понял, что без помощи ему не обойтись, позвонил мне, затем — послу Франции, своему давнему другу, которому доверял, и, наконец, вам, которому, он это знал, доверял я.
— Как он мог вклиниться в чужой разговор?
— Такое случается постоянно. На один журнал недавно подали в суд за то, что он опубликовал статью, основанную на подслушанном разговоре. Я полагаю, в «Валдорфе» такой же коммутатор, как у нас. Допустим, кто-то звонил из номера посла. Разговор еще продолжался, когда позвонил Кардью.
Его звонок приняла другая телефонистка и соединила с номером посла. По идее в трубке должны были послышаться короткие гудки, означающие, что линия занята, но в коммутаторе что-то сработало. И Кардью невольно подслушал чужой разговор.
— Но посол был на концерте.
— Это не означает, что в его номере никого не было, — нетерпеливо возразил Шамбрэн.
— Лакост! — воскликнул я. — Он только что приходил ко мне и сказал, что говорил с Кардью, но, получается, когда тот звонил в «Валдорф» второй раз.
— Теперь мы можем действовать, — Шамбрэн наклонился вперед. — Что бы вы сделали, если б вклинились в чужой разговор?
— Попытался привлечь внимание телефонистки.
— Разумеется. Подождал бы минуту, думая, что телефонистка все поймет сама. А потом, если бы услышал что-то интересное, стал бы слушать дальше. Это не в правилах хорошего тона, но такое возможно.
— Я наверняка слушал бы до конца.
— Затем, потрясенный услышанным, мог вспомнить и о телефонистке. Пару-тройку раз нажал бы на рычаг, чтобы она прервала связь. А если б она не отреагировала, положил бы трубку.
— И что из этого?
— А то, что разговаривающие по щелчкам, вызванным движениями рычага, поняли бы, что к ним кто-то подключился.
— Но разве они могли узнать, кто именно?
— Нет, если только Кардью не сказал: «Телефонистка! Вы меня не правильно соединили!» И кто-то из собеседников узнал его голос. Может, этого и не случилось. Может, он просто положил трубку. Но говорившие не на шутку перепугались.
Они тут же прекратили разговор и стали ждать, пока послу позвонят вновь. И вскоре раздался звонок. Кардью хотел поговорить с послом. Так или иначе, наши собеседники догадались, кто их подслушал.
Я на мгновение задумался.
— Такое возможно, сэр, но вы не учитываете временной фактор. Сразу после разговора с Лакостом Кардью позвонил мне. Меня задержали минут на двадцать. Но этого времени не хватило бы Лакосту, чтобы добраться сюда из «Валдорфа», подняться в номер Кардью, убить его и покинуть «Бомонт».
— Если только Лакост не мог позвонить кому-то в отель, чтобы тот убил Кардью, — возразил Шамбрэн.
По моей спине пробежал холодок.
— Макс Кролл! — воскликнул я. — Он значится в списке Салливана. И уже находился в отеле.
— Кролл — кандидат номер один. Джерри проверяет сейчас, что он делал вчера вечером, — Шамбрэн помрачнел. — С тех пор, как я стал управляющим этого отеля, впервые опасаюсь полностью доверять моим служащим. Как я вам вчера говорил, эти люди готовы заплатить сколько угодно, лишь бы добиться своего.
— Что же мог услышать мистер Кардью? — задал я риторический вопрос.
— Если б мы это знали, то не ломали бы сейчас голову.
Возвращаясь в кабинет, я размышлял над словами Шамбрэна.
Его версия подслушанного телефонного разговора пока не подтверждалась фактами, но представлялась мне весьма логичной. Жан Лакост не значился в списке Салливана, но посол там был, а Лакост, его личный секретарь, скорее всего, подчинялся ему во всем. И Кролл, Кролл, или кто-то еще, получающий деньги от торговцев наркотиками, должно быть, уже шел к номеру Кардью, когда я разговаривал со стариком по телефону, сидя за столиком в «Гриле». Пожалуй, хоть этим я мог успокоить свою совесть. Я не успел бы спасти старика, даже если б не задержался в вестибюле из-за Лили Дориш.
Едва я вошел в приемную, Шелда как-то странно посмотрела на меня.
— Ты мне ничего не сказал!
— Что я должен был сказать?
— Ты не предупредил, что у тебя с ней встреча.
— С кем?
— Мадам Жирар. Она расположилась в твоем кабинете.
Гулко стукнуло сердце.
— В любезности тебе не откажешь.
— О чем ты?
— Ты сказал, что я лучше ее.
— При чем тут любезность, — я не слышал, что говорю.
Жульет Жирар в моем кабинете!
— Помоги ей, если сможешь, Марк, — внезапно Шелда стала серьезной.
— Помочь?
— Она в беде. Это видно с первого взгляда. Я не в обиде, что она красивее меня. Помоги ей.
На мгновение я даже забыл о Жульет Жирар.
— Ты — молодец, — улыбнулся я Шелде.
Когда я вошел в кабинет, Жульет Жирар стояла у окна и смотрела на парк. Она резко обернулась при звуке закрывающейся двери. Мгновенно я понял, что Жульет ожидала увидеть кого-то другого. Она подняла руку и прижала батистовый носовой платочек к алым губам. Шелда могла бы в подробностях описать ее наряд. Я-нет. Что-то темное, жакет, отороченный мехом, маленькая шляпка с вуалью, скрывающей широко раскрытые близорукие глаза.
Меня, конечно, задела такая встреча.
— Мистер Хаскелл? — спросила она.
— Мадам Жирар?
— Я знаю, что вы — друг Диггера. Вчера вечером я видела вас с ним в баре «Трапеция».
— Мы лишь недавно познакомились, — ответил я.
— Значит, мы окажемся перед вами в еще большем долгу.
Я уставился на нее. Она, должно быть, поняла, что я не знаю, о чем идет речь.
— Диггер не просил у вас разрешения на нашу встречу в этом кабинете?
— Боюсь, что нет, но я рад вашему приходу.
Слабая улыбка шевельнула губы, и лицо ее словно осветилось изнутри.
— Он не изменился, — прошептала она.
— Он назначил вам встречу здесь?
— Записка… Полчаса назад мне под дверь подсунули записку с просьбой встретиться с ним в вашем кабинете в половине одиннадцатого.
— И вы… взяли и пришли?
— Взяла и пришла, — она гордо откинула голову. — Вы бы не спрашивали, если б не знали нашего прошлого, мистер Хаскелл.
— Мне известно лишь то, о чем писали газеты, мадам Жирар, — ответил я. — Я также слышал, как ваш муж, очень сердитый, предложил Диггеру держаться от вас подальше.
— Бедный Шарль, — в ее голосе слышались искренняя озабоченность и жалость. — Он уехал в аэропорт встречать Бернарделя, — она посмотрела мне в глаза. — Поверьте, мистер Хаскелл, я пришла сюда не потому, что хочу предать его. Он — мой муж, и я обязана хранить ему верность. Но… но я не могу жить… не получив ответа на мучающие меня вопросы. Я должна знать, как все было на самом деле.
— Вы уже сомневаетесь в виновности Диггера?
— Мне известно, что он не убивал отца, — едва слышно прошептала она. — Вас интересует, как я это узнала?
— Да.
— Шарль доказал мне его невиновность.
— Ваш муж?
Она отвернулась к окну.
— Разве я не имею права увидеть Диггера, чтобы сказать ему об этом? Разве я не могу сказать ему, что… что он так и остался единственным мужчиной, которого я любила? Я не могу покинуть Шарля и останусь с ним до конца своих дней.
Но Диггер должен знать, что теперь я ни в чем не виню его.
Разве я не могу уделить ему десять минут, мистер Хаскелл?
Она могла попросить о чем угодно и не встретила бы отказа. Оставалось только гадать, какие чувства владели бы мной, если б я знал, что она любит меня, но навсегда останется недоступной.
— Может, ему будет легче, если он ни о чем не узнает? — услышал я свой голос. — Что вы имели в виду, когда вчера просили о помощи? Вы хотели, чтобы он помог вам найти возможность сказать об этом?
— Вы слышали! — воскликнула она.
— Вы находились совсем рядом со мной, ближе, чем сейчас.
Она вновь повернулась ко мне, помялась, словно раздумывая, можно ли на меня положиться.
