— Чего ради я буду исправлять ваши ошибки?
— Вы говорите не для меня… В ванной комнате кровь Харриет?
— Да.
— Вы убили ее?
— Да. Я перерезал ей горло.
Голос у него был совершенно бесцветным и невозмутимым.
— Почему? Потому что она узнала про вас правду?
— Да.
— Что вы сделали с ее телом?
— Вы никогда ее не найдете! — Он тихонько хихикнул: — Я грязный старикашка, как говорила Долли. Почему вы не избавите меня от моих несчастий? Ведь у вас есть пистолет, не так ли?
— Нет. Да если бы и был, я не стал бы в вас стрелять. Вы не так важны для меня… Где тело вашей дочери?
Новое хихиканье, перешедшее в смех. Затем он сел на кровати.
— Принесите мне воды, ради Бога!
Бога ради я отправился в ванную. Потом я услышал какое-то движение в спальне. Повернувшись, я увидел, что Блэквелл выхватил из-под подушки револьвер и направил его на меня.
— Уходите отсюда, или я вас застрелю! Вы же не пожелаете быть пятым?
Я попятился назад.
— Закройте дверь! Оставайтесь там.
У меня не было иного выхода, и я подчинился.
По другую сторону двери грохнул выстрел. Пистолет был все еще у него во рту, когда я подбежал к Блэквеллу.
Я вернулся к Изобел Блэквелл около полуночи. Все утро машины окружной полиции носились взад и вперед по гудронной дороге, а ее сотрудники бегали взад и вперед по деревянным мосткам к пляжному домику. Я столько раз повторял свою историю, что у меня распух язык. Я смертельно устал и больше всего мечтал, чтобы дело было закончено.
Тело Блэквелла увезли. Тело Харриет искали в доме и под полом, и по всему пляжу. Мы вернулись в Малибу и обследовали ее машину, но она нам ничего не рассказала.
— Приходится предположить, что тело Харриет в воде, — заявил я Изобел. — Он избавился от нее таким же способом, как и от своей куртки. И подобно куртке в один прекрасный день особенно большая волна выбросит тело на берег.
Мы сидели в гостиной Изобел. Шторы были опущены, света она не зажигала. Возможно, ей не хотелось, чтобы я видел ее лицо. Или же, наоборот, не хотела видеть мое. Она сидела в кресле и смотрела на меня. Ее покачивание головой грозило войти в привычку.
— Я очень сожалею, миссис Блэквелл. Я подумал, что вам будет легче все это выслушать от меня, чем узнать из газет или из уст полицейского.
— Это непременно попадет в газеты?
— Да. Вам не надо их читать. После того, как вы возьмете себя в руки, вы должны отправиться в длительное путешествие, оставив все позади.
— Сейчас мне не до этого… — Помолчав, она жалобно произнесла: — Я думала, что такие кошмары бывают только в греческих трагедиях.
— Кошмары пройдут. Трагедия подобна болезни, она проходит. Время все лечит.
— Сейчас это слабое для меня утешение.
— Но об этом стоит подумать.
— Мне вообще не хочется думать.
На самом деле ее больше всего мучила одна мысль: «Как он смог поднять руку на Харриет? Он так ее любил».
— Это была нездоровая любовь. Там, где дело касалось девочек, даже его собственной дочери, полковник оставался маменькиным сынком, привыкшим играть в кукол в своей детской. Подобная любовь легко перерождается в ненависть, если от нее начинает исходить угроза. Ты отрываешь голову кукле и…
— Он отрезал ей голову?
— Я выразился фигурально. Очевидно, он перерезал ей горло старой опасной бритвой. Этой же бритвой он искромсал картину Кэмпиона.
Изобел снова начала покачивать головой.
— Я могу понять, почему он решился убить Долли. Она угрожала не просто его благополучию, но самому существованию… Ральф Симпсон тоже представлял угрозу, даже Рональд в какой-то мере. Но ведь Харриет была его собственной дочерью.
— Я подозреваю, что и она являлась для него угрозой, самой интимной из всех. Знала ли она про его связь с Долли?
— Боюсь, что да. У Марка была ужасная привычка во всем сознаваться. Он наверняка исповедовался ей. Возможно, он считал, что рано или поздно эта история выплывет наружу, так что он обязан был ее подготовить. Это не произвело желаемого эффекта.
— Откуда вы знаете?
— Потому что Харриет пришла ко мне с этой историей. Она сказала, что ей было необходимо излить перед кем-то душу. Она была страшно расстроена, я никогда до этого не видела ее в таком состоянии. Так реагируют на обиды малые дети. Она уткнулась мне в колени и громко рыдала. Я решила, что мне не следует поощрять подобное безрассудство. И я сказала ей, что раз уж я отнеслась ко всему этому разумно, то она тоже должна быть снисходительна к слабости отца.
— Как она это восприняла?
— Вскочила и выбежала из комнаты. Больше мы к этому вопросу не возвращались. Я считала, что Марк допустил ошибку, разоткровенничавшись с нею. Во всяком случае, после этого атмосфера в доме не разрядилась.
— Когда это произошло?
— В марте или апреле. Полагаю, что Марка взволновало рождение ребенка, именно из-за этого он и заговорил с Харриет. Впрочем, это мое личное мнение, мне он ничего не сообщил. Оглядываясь назад, я начинаю понимать, что испытывала Харриет. Она вообразила, что Долли вытеснила ее из сердца отца, а через пару месяцев Харриет сама связалась с ее мужем. Точнее сказать, со вдовцом… Как вы считаете, она понимала, что делает?
— Да, и Кэмпион знал, что он делает, но ни один из них не признался в этом другому. Я считаю, что Кэмпион познакомился с Харриет в Мексике как раз из-за того, что она была дочерью Блэквелла. Он подозревал полковника в том, что тот убил его жену. И затеял интригу с его дочерью, чтобы приблизиться к нему. Вне всякого сомнения, Кэмпион не стал бы возвращаться из Мексики с висящим на его шее обвинением в убийстве, если бы не рассчитывал полностью оправдаться.
— Почему же он молчал? Ничего не говорил?
— Говорил. Днем в прошлый вторник, когда ваш муж направил на него дробовик. Только я не сумел разобраться в смысле сказанного Кэмпионом. А после того он уже молчал, понимая, что ему не поверят. Кэмпион вообще не признает никакие авторитеты. Он гордец. Но теперь-то он заговорит, и мне хотелось бы присутствовать при этом. Если желаете, вы можете оплатить мое время и расходы.
— Буду только рада.
— Вы — щедрая женщина. После всего того, что я наговорил вам вчера…
Она прервала меня взмахом руки.
— Это мне помогло, мистер Арчер. Ваша резкость подготовила меня к этому…
— А ведь я рассматривал вас как возможного убийцу.
— Знаю. Важно то, что потом вы отказались от этого предположения. Теперь же все кончено.
— Почти кончено. Показания Кэмпиона помогут поставить точку.
— Как вы полагаете, что он скажет?
— Скорее всего он допустил ошибку, заговорив с Харриет в охотничьем домике и обвинив Марка в убийстве Долли. Она не могла этого принять, потому что это окончательно разрушило образ ее отца. Для нее, видимо, явилось шоком и то, что Кэмпион использовал ее в своих целях, никакого чувства у него к ней не было. Произошла дикая ссора. Она оцарапала ему физиономию, он ударил ее по голове. Или она сама обо что-то ударилась, а шляпка ее каким-то образом оказалась в воде. Она не могла сильно пострадать, во всяком случае, у нее хватило сил доехать на машине до Малибу. Но Кэмпион этого не знал. Судя по его поведению, он вообразил, что убил ее или сильно поранил.
— А она уехала из Тахое в Малибу?
— Очевидно. На это у нее ушли сутки. По дороге, возможно, она заезжала в какую-нибудь аптеку и перевязывала рану на голове. В пляжный домик она приехала вчера рано утром и позвонила отцу. Возможно, она обвинила его в убийстве или же потребовала, чтобы он рассеял ее подозрения. Полковник оставил вам записку, чтобы сбить вас со следа, сам же поехал туда и убил Харриет. Потом дотащил ее труп по песку до воды и проследил за тем, чтобы его подхватил прилив и унес в океан.
Но это убийство ему дорого стоило. Это уже не игра в куклы, та потеряла много крови. Увидев в ванной кровь собственной дочери, он был так потрясен, что не нашел в себе сил привести все в порядок. Он просидел в задней спальне весь день и ночь, собираясь с силами, чтобы покончить с собой. Возможно, ему было необходимо до этого с кем-то поговорить. Тут подвернулся я…
— Я рада, что это оказались вы, мистер Арчер. И рада, что он не убил вас. Искренне рада.
Изобел поднялась и протянула мне руку. Я сказал, что мы еще увидимся. Она не стала этого отрицать даже привычным покачиванием головы.
Кэмпиона перевели в тюрьму Сэм-Матео. Он все еще молчал. После кое-каких переговоров с капитаном и его шефом, которым я звонил по телефону, я получил разрешение допросить Кэмпиона без свидетелей. Ройал привел его в комнату для свиданий и оставил нас вдвоем, закрыв за собой стальную дверь.
Кэмпион стоял спиной к двери. Тяжелые ночи наложили отпечаток на его физиономию, но он все равно выглядел непримиримым. На меня он взглянул так, как будто я мог наброситься на него с дубинкой.
