— Зачем?
— Она сама захотела.
— Она.., захотела? — с недоверием спросил я.
— Это правда. Арт Стиллмэн сказал мне, и я ему не" поверил. Он рассказал Саманте об этом знаке, и она заявила, что тоже хочет иметь такой ради смеха. Мне казалось, что он морочит мне голову, но потом она сама пришла ко мне и заявила, что желает, чтобы у нее тоже был маленький скорпион. Тогда я понял, что она не шутит, и согласился.
— И вы считаете, я поверю этому вздору?
— Это правда. — Голос Анджелы звучал глухо, потому что она все еще лежала, уткнувшись лицом в подушку. — Я помогала ему. То есть я хочу сказать, стояла рядом и утешала ее, когда она говорила, что, ей больно.
— И вы считаете, что это правда. Что она захотела получить татуировку только ради удовольствия?
— Можно мне повернуться? — умоляюще спросила она.
— Конечно, — великодушно разрешил я. Она повернулась на спину, потом села.
— Ну что еще, какого черта надо? Да, это правда.
— Мне было очень приятно выполнять эту на самом деле тонкую работу. Почему же, если такая девушка, как сама Пайк, сделавшая такую карьеру, просит, чтобы я нанес ей татуировку просто для удовольствия, я должен ей не верить?
— Это какая-то чушь. Разве только если она не была пьяна до чертиков или что-то в этом роде.
— Она показалась мне в норме, — заверил Ленгэн. — За все время, что она здесь провела, она выпила только один раз.
— И уехала с Артем Стиллмэном?
— Верно. Он не сказал, куда они едут, а я не стал спрашивать.
— У вас девочки. У вас доля в деле братьев Перини. Вы работали вместе с Артом Стиллмэном.
— Ну и что?
— Имеет ли Виктор Бонетто часть в вашем деле? Или он владеет вами полностью?
— Вы с ума сошли! — зло сплюнул он.
— Так не забудьте рассказать ему о моем ночном визите, и спасибо за разговор. — Я посмотрел на рыжую. — Извини, что прервал занятие, крошка. Но вы можете лечь и начать все сначала.
— Рик. — Она глубоко вздохнула, и ее полная грудь приподнялась. — Можно я пойду с вами? Пожалуйста!
— За каким чертом?
Когда я вышел в холл, Тино был уже на ногах, стоял прислонившись к стене. Он обдал меня ненавистью с головы до ног, когда я проходил мимо. Сев в машину, я поехал обратно, в дом в Бель-Эре. Войдя в гостиную, я увидел Трэйси с широко открытым ртом, крепко спящую на диване. Она тяжело храпела. От большой бутылки шотландского виски осталась всего четверть.
Я поднялся в комнату Саманты и приступил к делу. Это было похоже на систематизированный погром. Все ящики были опорожнены, содержимое вывалено на пол, все, что висело в шкафу, подверглось тщательному осмотру. Я осмотрел кровать и проверил матрац фут за футом. Наконец осталась только ванная комната. Казалось, там миллион баночек из-под косметики и флаконов духов. Я осмотрел каждый предмет. В самом низу шкафчика я нашел завернутую в бумагу коробку. Когда я взял ее в руки, там что-то загремело. Вскрыв коробку, я увидел шприц и маленькую капсулу с героином. Капсула была пуста. Я вспомнил записку и понял, что Трэйси была против наркоты. Я спустился в гостиную, где подружка Саманты все еще храпела, закинув назад голову, и понял, что мне вовсе ни к чему будить ее. Утром будет достаточно времени. Я приготовил себе порцию спиртного на ночь и забрал с собой в спальню.
В середине ночи, а может быть, под утро кто-то юркнул ко мне в постель. Я моментально в панике проснулся. Это была Трэйси.
— Обними меня, — сказала она заплетающимся языком. — Я так чертовски одинока, не могу больше этого терпеть!
Я обнял ее, она тесно прижалась ко мне.
— Вот такая у меня паршивая судьба. — Это было последнее, что я помнил из того, что она говорила. — И почему только вы не женщина, Рик Холман!
Когда я проснулся, в окно светило солнце и Трэйси уже не было. Я принял душ, побрился, оделся и спустился в кухню.
— Вот кофе, только что приготовлен, — сказала Трэйси.
Она сидела за кухонным столом в голубой шелковой пижаме и пила кофе. Выражение ее лица говорило, будто она знала, что ничего хорошего ни сегодня, ни завтра не случится. Я налил себе кофе и сел напротив.
— Это похоже на встречу с каким-то монстром, — заявила она. — Ваше лицо еще хуже, чем вчера. Оно стало какого-то противного фиолетового цвета!
— Да и у вас с физиономией не лучше, — заметил я.
— Это с похмелья, — с достоинством ответила она.
— Когда я вернулся прошлой ночью, вы вовсю храпели!
— Догадайтесь, что заставило меня уйти в свою кровать рано утром. — Она сделала еще глоток кофе и поежилась. — Мне показалось, что я в любой момент могу умереть. И, кажется, я не ошибаюсь.
— Вам надо было сказать мне.
— Что я лесбиянка? — Она тигрицей посмотрела на меня. — Мне казалось, что вы все о нас уже знаете.
— О Саманте и о ее пагубной страсти?
Она оперлась локтем на стол и положила голову на руку.
— Как вы узнали про это?
— Я снова обыскал ее комнату, когда вернулся вчера ночью. И нашел иглу и пустую капсулу. Вот поэтому она и ушла, верно?
— Думаю, что так.
— Теперь, когда нет Арта Стиллмэна, у нее не стало поставщика наркотиков?
— Есть и другие, но я не знаю, где они.
— А как долго она сидела на игле?
— С тех пор, как я ее знаю. Сначала это было не так страшно. Она клялась бросить, когда мы стали работать вместе, и я долгое время ей верила. Может быть, слишком долгое. Вы когда-нибудь жили вместе с наркоманкой, Рик?
— Нет, — ответил я.
— Не советую! — Она отпила кофе. — Вам все время врут с невинным видом. Потом следует целый поток слез, затем обещания и светлые перспективы. А потом снова ложь, и все идет по тому же кругу.
— Вы пытались помочь ей?
— Пыталась. Но к этому времени она стала знаменитой, Рик, и все оказалось гораздо труднее. Конечно, хорошо бы на рок-сцене публично сказать, что вот у меня была дурная привычка и я избавилась от нее. Но когда просачивается информация о том, что у вас такой порок и вы не можете избавиться от него, — это совсем другое дело. Ни один антрепренер не захочет с вами связываться, потому что люди могут подумать, будто он одобряет это.
— Арт Стиллмэн был ее поставщиком. И она была с ним до того момента, когда его убили. Куда теперь, по-вашему, она могла направиться за наркотиками?
— Откуда мне знать, черт возьми.
— Я думаю, что, может быть, к одному из тех, кого она встретила на приеме у Стиллмэна в тот уик-энд.
— К Бонетто?
— Может быть. Или к Ленгэну?
— Боже правый! — прошептала она.
— Но куда бы она ни отправилась, она уже там, — сказал я.
Трэйси уставилась на меня:
— Что это может означать, черт побери?
— Нет причины особенно тревожиться. Если с ней могло произойти что-то плохое, то это уже случилось. А если не случилось, то ей, наверное, очень хорошо там, где она сейчас находится.
— Вы что-нибудь знаете? — спросила она. — По сравнению с вами Полианна[2] — просто последняя пессимистка.
— Я был этой ночью у Бенни Ленгэна. Он сам наносит татуировки всем своим девушкам.
— Вы хотите сказать, что это он изобразил скорпиона на заднице у Саманты?
— Она сама попросила его об этом. Она и Арт Стиллмэн сделали это как бы шутя. Ленгэн не возражал, он получает большое удовольствие, делая наколки на попках.
— Вы поверили ему?
— У меня есть подтверждение. Там была девушка, Анджела Броутон. Она видела, как это все случилось.
— Саманта, наверное, сошла с ума!
— Или накололась. Если бы вы сказали мне о ее пороке в самом начале, это могло бы помочь. Есть еще что-нибудь такое, о чем вы умолчали?
Она села прямо, в ее глазах появился стальной блеск.
— Послушайте, вы, противная рожа, — холодно произнесла она, — после того, что произошло между нами прошлой ночью, вы думаете, что я что-то еще держу в секрете от вас?
— Может быть, вы и правы, — нехотя признался я. — А как насчет завтрака?
Она сказала мне, что именно я могу сделать с завтраком, приятного в этом было мало.
Я сел в машину, смотался в Уэствуд-Виллидж и позавтракал там. Потом поехал нанести визит торговцу белыми рабынями в его офис.
Драконша сидела за столом в приемной. Ее блестящая оправа нелепо сверкнула, глазки цвета стали смотрели настороженно из-под покрасневших век.
— Я доложу ему, что вы пришли, — сказала она.
— Благодарю вас, Вера.
Она оторвала свою задницу от стула и проковыляла во внутренний офис. Прошло, как мне показалось, довольно много времени, но она вернулась меньше чем через минуту.
— Мистер Хейскелл примет вас сейчас. Но не занимайте много времени, у него на самом деле напряженный график.
— Перетрахать всех новых стриптизерш для одного из притонов братьев Перини на самом деле нелегкая задача, — с сочувствием сказал я.
— Скажите, кто это так отделал ваше личико? Мне хотелось бы поблагодарить его и сделать ему какой-нибудь подарок.
