Бобби вознегодовал. Кемпер продолжал:
— Боб, Гретцлер скорее всего мертв. Его машину нашли в болоте, но ни его самого, ни его тела обнаружить так и не удалось. Я потратил не один час на его поиски, но так и не нашел ни одной мало-мальски весомой зацепки.
— А что, если он инсценировал свою смерть, чтобы не давать показаний комитету?
— Полагаю, это маловероятно.
Бобби сел на стул верхом и вцепился обеими руками в его спинку.
— Может быть, вы и правы; тем не менее, я все еще могу отправить вас назад во Флориду, чтобы вы окончательно в этом убедились.
Кирпаски сказал:
— Я есть хочу.
Джек закатил глаза: Кемпер подмигнул ему.
Кирпаски вздохнул:
— Я голодный, понимаете?
Кемпер глянул на часы:
— Заканчивайте, мистер Кирпаски. Расскажите нам, как Гретцлер напился и вышиб себе мозги.
— Да понял, понял. Спой, птичка — глядишь, и на ужин заработаешь…
Бобби возмутился:
— Черт вас возьми…
— Хорошо, хорошо. Это было после охоты на акул. Гретцлер был зол, потому что Джимми посмеялся над ним, мол, что он держит автомат как слабак и вообще стрелять не умеет. Гретцлер начал говорить о слухах, которые ходили вокруг пенсионного фонда. Сказал, что, мол, в фонде этом намного, бля, больше бабок, чем все думают, поэтому-то никто и не может отозвать для проверки бухгалтерские книги, оттого что они — ненастоящие. Короче, Гретцлер сказал, что где-то есть «настоящие» бухгалтерские книги фонда, вроде как зашифрованные, в которых содержится информация о миллионах, блядь, долларов, и их занимают под запредельные проценты. Вроде как есть какой-то башковитый тип, чикагский гангстер, который отошел от дел и хранит «настоящие» книги и настоящие деньги, и если вы попросите о подтверждении, не надейтесь — эти слова Гретцлера слышал только я.
Бобби Кеннеди откинул волосы со лба. Голос у него сделался высоким, точно у взволнованного мальчишки.
— Вот с чего можно начать, Джек. Сперва мы отзовем повесткой существующие бухгалтерские книги и определим их платежеспособность. Затем отследим путь тех кредитов, в выдаче которых администрация фонда сознается добровольно, и попытаемся определить наличие скрытого капитала внутри фонда и возможность существования «подлинных» бухгалтерских книг.
Литтел незаметно для себя все сильнее стискивал стакан. Он загипнотизированно смотрел на явление нового, непохожего на себя Бобби: Бобби растрепанного, Бобби взволнованного…
Джек Кеннеди откашлялся.
— Да, сильно сказал. Если вам удастся получить веские доказательства до истечения полномочий комитета.
Кирпаски захлопал в ладоши:
— Вот это да, он заговорил! О, сенатор, здорово, что вы с нами.
Джек Кеннеди, уязвленный насмешкой, невольно поежился. Бобби заявил:
— Мои следователи со временем намерены передать всю добытую ими информацию в другие правоохранительные органы. Все, что нам удастся найти, будет пущено в ход.
Джек заметил:
— Со временем?
Литтел перевел:
— Слишком поздно, чтобы помочь моей карьере.
Братья закрыли глаза. Кемпер, сидевший между ними, перегнулся через стол:
— У Джимми Хоффы в Долине есть несколько домов. Он сейчас там — с чем-то вроде пиар-тура. Вот наш Роланд съездит туда и осмотрится. Он — глава чикагского отделения профсоюза, так что никто ничего не заподозрит. А он будет позванивать нам и сливать информацию.
Кирпаски ответил:
— Ну да, а еще я намерен поближе познакомиться с той официанточкой, что разносила коктейли на давешнем съезде профсоюза. И знаете что? Я не скажу жене, что девочка тоже была в меню!
Джек подманил Кемпера к себе. Сквозь статические помехи послышался шепот: «Как только метель утихнет, я сразу вылетаю в Эл-Эй». — «Позвони Дэрлин Шофтел — она будет счастлива с тобой встретиться».
Кирпаски снова заныл: я голоден.
Роберт Кеннеди сложил бумаги в портфель:
— Пошли, Роланд. Приглашаю вас на ужин к себе домой. Только вот постарайтесь не говорить «бля» при моих детях. Очень скоро они сами поймут значение этого слова.
Мужчины гуськом направились к задней двери. Литтел буквально вдавился в стекло, чтобы еще раз взглянуть на Бобби.
7.
(Лос-Анджелес, 9 декабря 1958 года)
Дэрлин Шофтел вяло изображала оргазм. К Дэрлин Шофтел приходили потрепаться приятельницы-шлюхи.
Дэрлин была бо-о-ольшой любительницей посорить громкими именами.
Уверяла, что актер Франшо Тоун любил садо-мазо. Называла Дика Контино «любителем полизать между ног». А актера из фильмов категории «Б» Стива Кокрейна метко окрестила «Мистер большой член».
Она звонила, ей звонили. Дэрлин говорила с клиентами, с подружками-коллегами по ремеслу и с мамашей, которая жила в городке Винсеннс, штат Индиана.
Дэрлин страсть как любила потрепаться. Дэрлин не сказала ничего такого, что могло бы объяснить, зачем двум федералам понадобилось устанавливать прослушку в ее доме.
Они разведали, где стоят «жучки» федералов четыре дня назад. Дом 1541 по Норт Альта Виста был прямо-таки нашпигован микрофонами — от пола до балок перекрытий.
Фред Турентайн продублировал «жучки», установленные Бойдом/Литтелом. Он слышал все то же, что и ФБР. Бюро сняло дом в соседнем квартале, где и установило пост прослушки; а Фредди прослушивал трансляции «жучков», устроившись в припаркованном по соседству фургоне, и исправно снабжал Пита копиями кассет.
А Пит чуял деньги и позвонил-таки Джимми Хоффе — может быть, слишком рано.
Джимми сказал:
— Нюх у тебя всегда был отменный. Приезжай-ка в четверг в Майами, там и покажешь, что у тебя есть. А если ничего нет, то просто покатаемся на катере и постреляем акул.
Четверг — это уже завтра. А охота на акул — занятие для фриков. Фредди получал двести баксов в день — дороговато для удовольствия наслаждаться чужим любовным трепом.
Пит слонялся по своей дорогостоящей «конуре». И смаковал компромат Сола на мистера Хьюза. Мол, я знаю, что ты занял деньжат братцу Дика Никсона. От скуки он то и дело ставил кассеты, данные ему Фредом.
Вот и сейчас его палец жал на «пуск». Дэрлин охала и стонала. Скрипели пружины; что-то стучало обо что-то еще: должно быть, спинка кровати об стену. Наверное, Дэрлин оседлала какого-нибудь богатого толстяка.
Зазвонил телефон — Пит мигом схватил трубку.
— Это кто?
— Это Фред. Быстро приезжай — тут та-а-акой компромат.
Фургон был напичкан всякой хитроумной аппаратурой для прослушки и звукозаписи. Пит все колени посбивал, подлезая под провода.
Фредди был точно под кайфом. Даже ширинку расстегнув, как будто дрочил.
Он сказал:
— Я сразу же узнал этот бостонский акцент и позвонил тебе, как только они залезли в койку. На, послушай — прямая трансляция!
Пит надел наушники. Голос Дэрлин Шофтел — громко и отчетливо:
— …все равно твой брат — не такой герой, как ты. Я читала про тебя в журнале «Тайм». Твой торпедный катер был подбит японцами или что-то такое…
— Ну, что плаваю я лучше Бобби, это точно.
Джек-пот: три вишенки — бывший любовник Гейл Дэрлин:
— …видела фото твоего брата, в «Ньюсуик». А что — правда, у него четыреста детей?
Джек:
— Да сотни три точно — не считая тех, что продолжают выскакивать на свет божий. Когда приходишь к ним в дом, маленькие засранцы вечно цепляются за лодыжки. Моя жена находит потребность Бобби плодить себе подобных вульгарной.
Дэрлин:
— «Плодить себе подобных» — ну и сказанул.
Джек:
— Бобби — истый католик. Он любит детей, а наказывает только тех, кого ненавидит. И не будь он столь безошибочен в выборе этих врагов, он был бы колоссальной занозой в заднице.
Пит убавил громкость в наушниках. Джон Кеннеди говорил, невыразительным постпостельным голосом:
— Я не умею ненавидеть так, как Бобби. Бобби ненавидит яростно. Бобби ненавидит Джимми Хоффу сильно и просто — оттого-то он, в конечном счете, и возьмет над ним верх. Вчера я был с ним в Вашингтоне. Он записывал показания одного члена профсоюза водителей грузовиков, который здорово разозлился на Хоффу и решил настучать на него. Какой-то поляк, смелый, но тупой — Роланд как-то там, из Чикаго, и Бобби приглашает его к себе в гости поужинать. Понимаешь, э…
— Дэрлин.
— Ну да, Дэрлин. Так вот, Дэрлин, Бобби — более героический человек, чем я — он искренний и великодушный.
Замелькали огоньки аппаратуры. Завертелась кассета с пленкой. Им только что выпал флеш-рояль — да что там, они сорвали банк в тотализаторе — Джимми Хоффа НАЛОЖИТ В ШТАНЫ, когда это услышит.
Дэрлин:
— Я все равно думаю, что история с торпедным катером — это круто.
Джек:
— Знаешь, а ты умеешь слушать, Дэрлин.
