– Вы заметите, Бойд, когда вор почувствует, что становится чересчур горячо. – Шеппард неприятно усмехнулся. – Потому что с того момента, как это произойдет, могут случиться самые непредвиденные события.
Дверь за ним закрылась, оставив меня наедине с этой не очень спокойной мыслью. На мгновение я закрыл глаза, надеясь, что мысль улетучится, однако вместо этого мне живо представилась картина: сгорбившийся в кресле Уоринг с рукояткой ножа, торчащей из горла.
Я выписался из гостиницы около четырех тридцати дня, заплатив по счету в гриль-баре. Вестибюль был полон народу, и я начал уже нервничать, когда часы показали четверть шестого, а Дафне все еще не появилась.
Я подошел к стойке администратора, и девушка, сидевшая за ней, побледнела.
– Вы не Бойд, – успокоил я ее. – Бойд – это я.
– Мне сказали, что вы выписались час тому назад, – пропищала она, – поэтому и решила, что мне теперь безопасно вернуться к работе.
– Я жду друга, – сказал я. – Меня спрашивал кто-нибудь?
– Никто вас не спрашивал, – ответила она подчеркнуто холодно. – Особенно никто в возрасте от сорока пяти до пятидесяти с проницательными голубыми глазами, седеющими усами и прямой, как штык, спиной. Никто, на ком был бы темный костюм и котелок, даже и не подходил к моей стойке. Поэтому будьте любезны, отойдите!
– Я не могу уйти, пока сюда не придет мой друг, – объяснил я спокойно. – Понимаете?
– Ничего не понимаю! – Она как-то дико посмотрела на меня. – Если в вас осталась хоть капля порядочности, мистер Бойд, вы перестанете сводить меня с ума! Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать, это выйти из гостиницы и броситься под первый встречный автобус.
– Послушайте! – раздался голос с ужасным английским акцентом с другого конца стойки. – Мисс… как-вас-там, администратор! Кто-нибудь! Не могли бы вы вызвать мне по пейджеру моего приятеля? Я должна была с ним встретиться здесь, но в этой проклятой суетящейся толпе невозможно никого найти!
Девушка за регистрационной стойкой с явным удовольствием отвернулась от меня.
– Конечно, мадам. Как его имя?
– Мистер Бойд.
– Извините меня, – произнесла вдруг администраторша ослабевшим голосом, быстро отпрянув от стойки. – Мне нужно отлучиться… в дамскую комнату.
Я оглянулся, и достопочтенная Дафне Талбот-Фрит, увидев меня, издала победный клич.
– Я везде искала тебя, Дэнни!
– Рад, что нашла, потому что я уже был готов броситься под автобус.
На ней был желто-зеленый орлоновый свитер и черная кожаная мини-юбка. Грудь украшала серебряная цепь. И, взглянув на нее, я подумал, что в любой момент на своем ревущем мопеде сюда может примчаться Марлон Брандо и заявить, что она принадлежит ему.
– Давай поскорее пойдем, – оглянулась на вход Дафне. – Швейцар сказал, что нельзя припарковывать машину там, где я ее поставила, а я ответила, что он должен сделать с собой, если еще не делает этого. Судя по его гадкому бледному лицу, он занимается этим уже давно. Теперь ты понимаешь, я не хочу, чтобы у него оказалось достаточно времени для вызова полицейского.
– Конечно, пойдем! – пробормотал я.
Из ниоткуда материализовался посыльный и подхватил мой чемодан, вырвав его прямо из моих пальцев. Дафне осторожно выглянула на улицу и, стоя в дверях, поджидала меня, пока я давал служащему на чай.
– Негодяй! – пробормотала она, задыхаясь. – Он все-таки привел полицейского! Посмотри, вон они вдвоем ждут у машины!
– Не волнуйся, Сандра, – спокойно сказал я. – Сейчас все улажу.
– Сандра? – Она уставилась на меня. – Ты уверен, что тебя не переехал автобус?
– Ты – Сандра, – сказал я ей. – Спокойная, застенчивая девушка. И постарайся вести себя соответственно.
Швейцар не сдержал торжествующего вопля, когда увидел, что мы переходим тротуар, направляясь к машине.
– Это она, офицер! Это та, о которой я вам только что говорил!
– Боюсь, что опять происходит то же, что и все время, – печально произнес я. – Для бедной Сандры жизнь становится просто невыносимой!
– Что это вы там бормочете себе под нос? – грубо спросил швейцар. – Это та, которая…
– Вы ошибаетесь, – решительно перебил я, – но это вполне понятная ошибка.
Я сочувственно улыбнулся бесстрастно наблюдавшему за нами констеблю. Он явно был в нерешительности, следует ли ему уже доставать свой блокнот.
– Это как две капли воды похожие близнецы, понимаете, офицер? Одна – дикая и неуправляемая, а другая – вот эта. – Я положил руку на плечо Дафне. – Нежная и скромная. Дикая настаивает на том, чтобы носить такие же платья, как и ее сестра, и получает удовольствие от того, что постоянно крадет ее машину и нарушает общественный порядок.
– А! – Констебль смотрел так, будто я ударил его между глаз.
– Не верю этому! – завопил швейцар. – Это она, та самая, которая заварила всю эту кашу!
– Та, которая, наверное, нагрубила вам… находится в данный момент у стойки администратора и жалуется помощнику управляющего, рассказывая о том, как вы залезли ей под юбку, когда она вылезала из машины, – холодно пояснил я. – Пойдите и убедитесь в этом сами. А когда мы уходили, – продолжал я, – то, судя по лицу помощника управляющего, он начинал ей верить.
– Гнусная ложь! – воскликнул швейцар дрожащим голосом. – Если он в своем уме, то не может этому верить.
– Постой. – Констебль сурово посмотрел на швейцара. – Если она одета так же, как ее сестра, которая стоит здесь, и ты полез той под юбку, то… – лицо его внезапно покраснело, – то это самое непристойное приставание, о котором я когда-либо слышал.
– Вероятно, мне надо пойти и выяснить все самому, – растерянно пробормотал швейцар. – Наш помощник управляющего всегда был тупицей.
– Думаю, мне следует пойти с вами, – сурово проговорил констебль. – Я не допущу неприличных действий персонала. Но… слишком часто люди стали припарковывать машины там, где запрещено. Да и собаки в большинстве случаев бегают без поводков!
Оба, важно вышагивая, направились в вестибюль гостиницы. Я забросил свой чемодан на заднее сиденье маленького спортивного автомобиля, быстро забрался в него, сел рядом с Дафне, которая шлепнулась на место водителя и включила мотор.
– Ты блестяще провел эту операцию, – тепло сказала она. – И я прощаю тебе все те ужасные вещи, которые ты сказал мне вчера по телефону.
– Ты хочешь сказать, все, что я говорил, – неправда?
– Конечно, правда, – отрезала она, – поэтому все и прозвучало так ужасно.
Она снизила скорость и отвела машину от обочины, ища пространство, чтобы протиснуться в один из шести рядов медленно ползущего транспорта.
– А что еще Марвин говорил тебе обо мне? – спросила она, пока мы стояли перед красным светом.
– Не очень-то много. Рассказал, как тебя исключали из лучших пансионов. Вот, кажется, и все, насколько я помню.
– Как я была счастлива, если бы ты знал, когда мой дорогой папочка не смог подыскать для меня новой школы! – Дафне весело рассмеялась. – Он решил тогда, что мне следует сидеть дома, и нанял мне учителя – очень серьезного молодого человека, который собирался стать со временем миссионером. Он всегда жаловался на холод, и вот я совратила его в оранжерее, где температура в течение всего года была около тридцати градусов. Его звали Ричард. На следующее утро у него случился нервный срыв, когда он пытался придумать объяснение моему отцу, каким образом в середине января его лицо и руки оказались покрыты тропической потницей.
– И что же стало с Ричардом дальше?
– Спустя месяц он сбежал в матросы, говорил, что хочет посмотреть мир, но мне кажется, он хотел спастись от женщин, особенно от меня.
– А что же произошло с тобой?
– Папа махнул рукой на мое образование, а я после всего этого просто осталась одна. Ужасно скучала. Отец почти все время отсутствовал, и я торчала дома с пожилой теткой – старой девой. Спустя шесть месяцев он привез однажды к нам домой на уик-энд французского посла. Я ждала их на день позже. Тетка была нездорова и лежала в постели. Мне показалось, что наступило время, чтобы вырваться на волю. Когда они приехали, папочка повел гостя показать ему свою гордость и радость – оранжерею. Он открыл дверь и застал меня там с двумя парнями из деревни: мы голышом играли в жмурки…
– И как же прореагировал на это французский посол?
– Насколько я помню, на его лице застыло выражение задумчивости. Мне кажется, он с удовольствием присоединился бы к нашей игре, французы ведь цивилизованная нация… Но это послужило последней каплей, и произошел окончательный разрыв между мной и отцом. Спустя несколько дней папа отправил меня к своим старым друзьям в Америку. Я пробыла у Ван Халсденов в штате Мэриленд восемь месяцев, и мне нравилась каждая минута моего пребывания там.
– Там ты и встретилась с Чарли Ван Халсденом?
– Он считал себя моим кавалером. – Голос ее потеплел. – Мне было весело с ним, мы много шутили, смеялись, потому что ему было около тридцати пяти, а мне всего восемнадцать лет. Он обращался со мной как с младшей сестренкой. Так было вначале, но скоро я изменила все.
