– Там ты и встретилась с Чарли Ван Халсденом?
– Он считал себя моим кавалером. – Голос ее потеплел. – Мне было весело с ним, мы много шутили, смеялись, потому что ему было около тридцати пяти, а мне всего восемнадцать лет. Он обращался со мной как с младшей сестренкой. Так было вначале, но скоро я изменила все.
– Что, и его затащила в оранжерею?
– Знаешь, Дэнни Бойд, временами я тебя просто ненавижу. Все было вовсе не так. У нас были очень нежные отношения. Я была в него безумно влюблена, а он считал, что слишком стар для меня, любил меня держать за руку, целовать… Я была, наверное, гораздо более опытной в сексуальном отношении, чем он, но как было чудесно чувствовать, что с тобой обращаются как с застенчивой, невинной девушкой. – Она притворно вздохнула: – Ах, вернуть бы свои восемнадцать лет!
– Он уже пил тогда?
С лица Дафне исчезла улыбка.
– Он совсем не пил до женитьбы на Сорче. Но эта… из-за корыстных соображений может споить любого. Чарли был очень мягким человеком и, знаешь, несколько наивным. Он просто не был достаточно опытен, чтобы справляться с такой искушенной тигрицей, как она, и Сорча его намеренно губила. Я до сих пор думаю, может, он шагнул из этого окна сознательно, потому что не мог выносить подобной жизни.
– А как случилось, что ты опять оказалась в их компании после того, как он женился на Сорче? Мне кажется, ей не должны были нравиться воспоминания о его прошлом, особенно о людях, которые его окружали, и женщинах моложе ее самой, – обо всем, что напоминало бы ему те счастливые дни.
– Ты это говоришь потому, что совсем не знаешь Сорчу, – произнесла она уверенно. – Думаю, она чувствовала, как Чарли относился ко мне, или, может быть, он сам рассказал ей что-нибудь под пьяную руку. Понимаешь, она законченная садистка! Получает удовольствие, когда издевается над людьми, сводит их с ума. Знала ведь, что строжайший кодекс чести, которого придерживается Чарли, не позволил бы ему даже думать о том, чтобы приставать ко мне. И она забавлялась, толкая меня в объятия мужа и наблюдая за его реакцией.
– Полагаю, кража драгоценностей могла стать мелкой местью за смерть Чарли, – проговорил я как бы между прочим. – По крайней мере, это было бы каким-то ответным реальным действием, может быть, принесшим небольшое облегчение тому, кто мстил, переживая за его боль и горе.
– Послушай, почему бы тебе хоть на минуту не заткнуться? – Тон Дафне вдруг стал ледяным. – Если я буду вынуждена слушать и дальше твои возмутительные инсинуации, боюсь, что просто накинусь на тебя!
Я замолчал, и она продолжала вести машину все в том же холодном молчании, наверное, почти в течение целого часа. Мы свернули с главной дороги, и пейзаж стал более оживленным. Стоял великолепный вечер начала лета, и мне все больше нравилась эта поездка по мере того, как городские постройки исчезали из виду и на смену им появлялись узкие сельские просеки, обсаженные высокими деревьями. Машина уже буквально ползла, когда мы выехали на кривую главную улицу деревни.
– Литл-Уидингэм, – провозгласила Дафне, и я неожиданно вздрогнул, услышав ее голос после столь длительного молчания. – Центр нашей деревенской жизни. Говорят, здесь на каждый квадратный фут площади этих домишек рождается больше внебрачных детей, чем в любом другом месте Англии.
– Ты шутишь?
– А может быть, это только так кажется, если послушать местные сплетни, – усмехнулась она.
Проехав еще пару миль и выскочив за деревню, автомобиль свернул с грязной дороги на вполне респектабельную аллею и продолжал двигаться по ней со скоростью не более сорока миль в час.
– А вот и мой величественный дом, – произнесла Дафне как-то легкомысленно. – Так сказать, руины, принадлежавшие моим предкам. Теперь мы находимся на территории поместья Литл-Уидингэм.
Впереди я видел лишь ковер волнистой травы и множество деревьев.
– А какого размера поместье?
– Двести акров. Дом вон там, после следующего подъема.
Роскошная зеленая лужайка размером в акр раскинулась перед элегантным трехэтажным особняком, и лучи вечернего солнца окрашивали обвитый плющом фасад здания мягким золотым сиянием.
– Великолепно! – сказал я. – А сколько лет дому?
– Он построен еще во времена королевы Анны, – произнесла равнодушно Дафне. – Думаю, примерно лет триста назад. Когда я вспоминаю свое детство, проведенное здесь, всякое очарование исчезает. Пока папа наконец не провел в доме центральное отопление, зимы здесь были ужасны. Мне было не особенно уютно тут, когда я болталась совсем одна по четырем громадным гостиным и двадцать одной спальне.
Она остановила машину перед гаражом, который, как мне показалось, мог бы вместить целый флот миниатюрных спортивных автомобилей, и мы вылезли.
– Дворецкий заберет твои вещи, – сказала она. – Приготовься, Дэнни, ко всему этому проклятому ритуалу, когда мы войдем в дом. Экономка миссис Дэнби, семидесятилетняя ревматичка и слепая, как летучая мышь. Ее младшая сестра – повариха и неплохо готовит, но приходится запасаться терпением, так как она не может все делать быстро, как раньше, после того как перенесла операцию. Дворецкий, Эйлинг, молодой человек шестидесяти пяти лет. Прошлым летом я застала его однажды любующимся картиной, написанной маслом неизвестным художником, на которой изображена обнаженная. Она висит над главной лестницей, увидишь сам.
– Звучит забавно, – рискнул заметить я.
– Эйлинг займется тобой, как только мы войдем в дом. – Тон ее стал печален. – Пока я схожу поздороваться с миссис Дэнби и буду ждать минут пятнадцать, пока она не вспомнит, черт побери, кто я такая! Затем вернусь в гостиную, а Эйлинг тем временем приготовит тебе ванну, поднимет наверх твои вещи и распакует их. У тебя будет с ним долгий разговор о том, какой костюм тебе надеть к ужину, затем о ящуре, поразившем местных овец, и о приступах боли в спине, которыми он страдает каждое лето с тех пор, как упал с лошади, когда ему было восемь лет. – Она коротко и невесело рассмеялась. – Если нам повезет, то через час нам принесут выпить перед ужином, не принимая во внимание, что я захочу выпить еще и до того, одна. Ужин будет где-то около полуночи, и к этому времени мы оба с тобою наберемся порядочно – выпьем не менее чем по четверти пинты.
– Очень разумный порядок, – терпеливо улыбнулся я. – Ты все это придумала сама или заимствовала некоторые остроты из телевизионных комиксов?
– Я просто пыталась предостеречь гостя от неосторожных действий, – пожала плечами Дафне, – но бедный чудак не хочет прислушиваться!
Примерно через полтора часа я на цыпочках спустился по величественной лестнице в главный холл и начал осматривать одну за другой гостиные. Дафне я обнаружил с третьей попытки. В белом платье джерси в греческом стиле на узеньких бретельках, с глубоким вырезом, щедро открывавшим ее великолепную грудь, в мини-юбке, демонстрирующей голые ноги до максимально возможной высоты, она поглощала один за другим приготовленные мартини.
– Полагаю, теперь ты – Елена Троянская?
– А сколько острот почерпнул из телевизионных комиксов детектив Бойд? – ласково спросила она.
– Ты права, – смиренно ответил я.
– Ну как в этом году обстоят дела с ящуром? – Она проглотила подряд три мартини и протянула четвертый бокал мне. – Плохи дела?
– Средне, – передернуло меня. – До настоящего времени я и не знал, что овцы подвержены этой болезни.
– Подожди-подожди, Эйлинг еще перейдет к свиньям! – садистски угрожающе улыбнулась она. – Ты должен помнить, что овец лечат, чтобы защитить тебя.
– Пожалуй, к утру я могу превратиться в вегетарианца, – простонал я.
– У меня есть новость и получше. Повариха свалилась с болями в спине, и я не должна запамятовать – напомнить Эйлингу, чтобы он пригласил женщину из деревни на завтрашний день, пока не приехали остальные. А нам я приготовила простое прекрасное блюдо, оно у меня в спальне. – Глаза ее пытливо посмотрели на меня поверх бокала. – Захвати остальные мартини с собой, Дэнни. Мне не хотелось бы, чтобы они пропали.
Через пару часов я вернулся в гостиную, проглотил несколько новых бокалов и снова отправился наверх. Я крался на цыпочках, причем не потому, что испытывал какое-то чувство вины, а лишь для того, чтобы не наткнуться на дворецкого и не оказаться снова вынужденным слушать лекцию о неприятных аспектах лихорадки у свиней.
– Хайль победителю! – встретила меня возгласом Дафне, когда я закрыл за собой дверь спальни.
Лунный свет проникал сквозь окно и мягко освещал ее обнаженное тело на постели. Я приготовил выпить, и она ласково хохотнула, принимая из моих рук бокал.
– Откуда ты знаешь, что я хорошо приготовил мартини, не попробовав его? – потребовал я ответа.
– Просто подумала, – сонно ответила она, – от учителя к учителю в течение восьми лет. От Ричарда-слабака до Дэнни Львиное Сердце. Похоже, что уже совершила полный оборот.
