— Где он? — спросила Луиза Брель.
— Вы его любите? — ответил я вопросом на вопрос.
— Он был моим любовником. Потом разлюбил, но я люблю его по-прежнему. Вот почему я не захотела узнать на фотографии ту, кого считала своей соперницей. По этой же причине я и предупредила его. Я не хотела, чтобы он страдал, пусть даже из-за нее. Что с ним?
— Постарайтесь забыть о нем, — ответил я. — Вы его больше не увидите. Он сбежал. Он недостоин вашей любви.
Глава IX. ОБЫСК
Мы сели в автомобиль. У Жерара Лафалеза имелось специальное разрешение. Что в эту ночь непрестанных паломничеств оказалось как нельзя более кстати.
— Едем к вашему Полю, — сказал я. — Я ошибался, предполагая, что душой заговора была секретарша. И теперь горько сожалею о том, что не в силах оживить своего обидчика. Что ж, может быть, осмотр его берлоги наведет меня на какую-нибудь гениальную мысль.
Вы... вы не собираетесь ставить в известность полицию? — осторожно осведомился Лафалез.
Таким способом он хотел получить представление как о моих намерениях, так и о... методах.
— Потом, потом. А для начала нам следует договориться с вами вот о чем. Я бы не хотел, чтобы вы рассказывали об этом деле больше того, что сочту нужным сказать я.
— Разумеется, — ответил он, польщенный статусом моего соучастника.
Воспользовавшись своим новым положением, он задал мне через какое-то время еще один вопрос:
— Скажите... гм... зачем вы разыскиваете двойника этой актрисы?
— Увидел ее как-то вечером в проходящем автобусе и втюрился без памяти.
Марк вынул изо рта сигарету, чтобы дать волю безудержному веселью.
— Ну как, — спросил он у детектива, — вы удовлетворены? Уже забыли, какой ответ только что получили на свой вопрос о полиции? Этот человек — само чистосердечие... Если вдруг вам посчастливится застать Бюрма изливающим душу, немедленно телеграфируйте, чтобы я успел на представление. Получится сенсационная статья. Мне так он ответил, что это его дочь, украденная цыганами после первого причастия.
— Это тоже выдумка, — с улыбкой заметил я.
Тут нас остановил патруль.
Жерар Лафалез предъявил специальное разрешение, выданное, по всей видимости, какой-то важной шишкой, так как умиротворенный полицейский поднес руку к козырьку и разрешил следовать дальше, ограничившись вежливым указанием па недопустимо яркий свет фар. Не то чтобы требования в отношении мер пассивной светомаскировки отличались чрезмерной строгостью в зоне весьма либеральных правил затемнения, однако и демонстративно пренебрегать ими, наверное, все-таки не стоило. Тем более что на прошедшей неделе район подвергался облету самолетами без опознавательных знаков. Лафалез включил передачу, никак не отреагировав на замечание. А я благословил случай, сведший меня с человеком, обладавшим такими солидными связями.
Часы на башнях пробили половину третьего, когда мы добрались до жилища опочившего убийцы. Оно, как вскоре выяснилось, представляло собою небольшую двухкомнатную квартиру на третьем этаже в доме без привратника. Входная дверь — еще одна удача — оказалась не на запоре, и мы без труда проникли в подъезд. Чтобы войти в квартиру, мне пришлось воззвать к уникальным талантам Марка Кове, способного шпилькой от волос отомкнуть бронированный сейф французского банка.
— Милости просим, — сказал он, пропуская нас вперед.
Я обозвал его кривлякой и вошел.
Включив свет, мы поняли, что господин Поль Карэ не признавал лампочек слабее 150 ватт. Воистину это был человек, во все любивший вносить ясность.
— Советую не снимать перчаток, — предупредил я своих спутников. — Рано или поздно сюда наведается полиция. Не стоит озадачивать ее чрезмерным количеством отпечатков пальцев.
Приняв эти меры предосторожности, мы приступили к тщательному осмотру помещения.
— А что мы ищем? — полюбопытствовал Лафалез.
— Имя женщины, а если повезет, то и ее адрес.
Мы перерыли ящики, просмотрели валявшиеся на этажерке дешевые книги, а также стопку писем, сложенных рядом с чернильницей, ручкой и усеянной обгоревшими спичками рекламной пепельницей на чертежной доске, заменявшей собою письменный стол. Тщетно. Господин Поль Карэ был человеком порядка.
— Возникает ощущение, что здесь только что произвели уборку, — заметил Кове.
— Вы абсолютно правы, Марк. Этот человек явно не собирался возвращаться. Но можно ли назвать его поведение логичным?
— Конечно, нет. Впрочем, преступник мало чем отличается от сумасшедшего.
Я открыл дверцу платяного шкафа. Его содержимое состояло из двух шляп, трех пар брюк, куртки, двух пальто и габардинового плаща.
— Сколько пальто было у вашего сотрудника, господин Лафалез?
— Я видел на нем только два, — ответил он, — темно-серое и... Э, да вот же они!
— Когда он напал на меня, на нем была куртка. Для большего удобства. Мне кажется, если бы он задумал бежать, то прихватил бы с собой хотя бы одно пальто, чтобы припрятать где-нибудь перед тем, как идти на дело. Похоже, однако, что он этого не сделал. А ведь сейчас не такое время года, чтобы обходиться без теплой одежды. С другой стороны, покупать новую рискованно.
Я совсем недавно из лагеря, но уже знаю о талонах на товары текстильной промышленности.
— Гениальный Бюрма импровизирует, — вкрадчиво заметил Марк. — Да будет мне позволено прийти ему на помощь моими слабыми мозгами. Прежде чем расставить ловушку и в случае успеха выйти в открытое море, ваш бандит навел здесь порядок, уничтожив все компрометирующие документы, если они у него, конечно, имелись. Что мешало ему, совершив нападение, вернуться домой, переодеться, подхватить чемодан и исчезнуть?
— В самом деле? — поддержал Лафалез.
— Логично, — согласился я.
Чемодан, стоявший в глубине шкафа, явно не производил впечатление упакованного на случай спешного отъезда. Однако я не сделал по этому поводу никаких замечаний.
Мы осмотрели чемодан, затем — карманы одежды. И не обнаружили даже трамвайного билета.
— Сматываемся, — распорядился я. (Я не был ни вполне удовлетворен, ни полностью разочарован.) — Дальнейшее пребывание здесь уже не продвинуло бы нас в наших поисках.
И тут Марк издал торжествующий крик. На кухне в сундуке под кипой старых газет, в окружении пустых флаконов из-под бензина для зажигалок он обнаружил пару ботинок и в одном из них — револьвер.
Я осторожно взял его в руки. Это было автоматическое оружие 32-го калибра иностранного производства. С необычной формы стволом. Я не смог определить, давно ли им пользовались в последний раз. Журналист указал мне его точное местонахождение. Для тайника можно было бы придумать что-нибудь и пооригинальнее.
Я принял к сведению эту малоинтересную находку и попросил Марка положить ее на место. После чего дал сигнал к отправлению.
Жерар Лафалез подвез нас к дому репортера. Прежде чем расстаться с детективом, я заставил его повторить урок, чтобы он не слишком удалялся от версии, заготовленной мною для комиссара Бернье; заручился его обещанием помалкивать о событиях минувшей ночи и убедить Луизу Брель держать язык за зубами. Он обязался выполнить все мои рекомендации и отбыл.
— Прелестный вечерок, — сказал Марк, стаскивая с себя одежду. — Нападение на мосту, жертвой которого я чуть было не стал; какой-то тип, плавающий в речном бульоне; допрос с пристрастием, примененный к аппетитной блондинке; помощник, отправленный в нокаут и связанный по рукам и ногам; проникновение со взломом в квартиру утонувшего убийцы и учиненный в ней обыск. С вами не соскучишься.
Я молчал, посасывая мундштук холодной трубки. Он продолжал:
— Желая оказать содействие, я выуживаю из ботинка разгадку тайны загробного мира, забытую там человеком, который навел такой порядок перед тем, как отправиться в экспедицию. Вот что помогло бы нам напасть на след, не правда ли? Но это если мыслить иными категориями, чем прославленный Бюрма. «Положи-ка эту игрушку на место, — изрекает наш гениальный сыщик. — Она не представляет никакого интереса...»
