Однако, когда мы вошли в вестибюль «Спартанца», до моего тонкого слуха дошел приглушенный гул общего оживления, как если бы кто-то ткнул палкой в рой диких пчел.
Сидевший за стойкой Джимми приветствовал меня радостным:
— Шелл, бродяга! Рад, что ты так рано нарисовался! Эдди передал, что тебя тут ожидает целый взвод симпотных молодых телок. Ты что, снял на ночь варьете-шоу? Надеюсь мне…
Я не стал дослушивать, на что он надеялся, поскольку мне и так был ясен ход его грязных мыслей. Его возглас «Шелл, бродяга!» послужил сигналом к трансформации нежного приглушенного жужжания в неописуемый вой и визг каннибалов-охотников за головами, преследующих свой обед. Одновременно до меня донесся цокот каблуков тринадцати пар туфель, и из всех закоулков, как опрысканные «Пиф-Паффом» тараканы из щелей, начали материализовываться разномастные, разнокалиберные дамочки, объединенные общей задачей повредить мои барабанные перепонки. В этой дикой какофонии обезьяньего стада, разбегающегося при приближении леопарда (только на этот раз они сбегались, чтобы поживиться леопардом, то есть мной), я смутно различил несколько возгласов: «Шелл» или «Мишель», а также перекликающиеся: «Я первая!», «Не толкайся, нахалка!» и протяжное «Пусти-и-и!»
Я выдержал только минуту, потом решил, что с меня хватит. Ясное дело, мне придется положить конец этому бедламу, заставить замолкнуть всех этих женщин, пока они меня совсем не оглушили. Необходимо как можно скорее избавиться от двенадцати самозванок, а то и от всех тринадцати. А потом вывезти Кей пообедать. Однако, я сильно сомневался, что мне удастся быстро управиться с этой орущей, оголтелой оравой. Все жаждали премиальных и не собирались легко с ними расстаться.
Решение — первый шаг к действию. Я резко развернулся к наседавшей на меня толпе претенденток, осадил их, раскинув руки и гаркнул во все горло:
— Прекратить шум, дамочки, и слушать меня!
Никакой реакции.
— Эй! Вы будете меня слушать, черт бы вас побрал!
С тем же результатом. Они продолжали курлыкать, как стадо взбесившихся гусынь. Я уже засомневался в том, что смогу остановить это стихийное бедствие. Однако морские пехотинцы США не привыкли отступать. И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Не стараясь больше перекричать их, я отчетливо произнес:
— Кто из вас тут самая старшая?
Моя уловка сработала как нельзя лучше. Птичий базар разом затих. Лишь из заднего ряда тоненько донеслось: «Сколько?»
— Вот так-то лучше! — внушительно произнес я. — А теперь послушайте меня, мои милые леди. Сейчас разберемся.
Я начал подниматься на свой этаж, быстро соображая на ходу. Толпа притихших соискательниц двинулась за мной. Все-таки поразительно, как молниеносно может работать мысль, если к этому ее принуждают обстоятельства. Я придумал новый ловкий ход, выработав единственно правильную в данной ситуации линию поведения. Мне не следует обращаться с ними, как с женщинами. Этот слабый пол способен задавить кого угодно. Ни в коем случае нельзя показывать, что я их боюсь. Нужно действовать прямолинейно, жестко, напористо, словом, как с мужчинами. Лишь в этом случае все сойдет гладко.
Когда вся компания скучилась в холле на моем этаже, я по-военному скомандовал:
— Ну-ка, девочки, выстроиться вдоль стены в шеренгу по одному! На карту поставлено большое состояние, правильно? Правильно! Подровняться! Грудь вперед, животы убрать!
Они послушно встали в одну зигзагообразную линию. Подобрали. Выпятили. Все выжидательно уставились на меня. Прохаживаясь перед ними как старый служака-капрал перед новобранцами, я четко объяснил, что меня действительно зовут Шелл Скотт и что это я дал заинтересовавшее их объявление в «Таймс». Что это никакая не шутка, и, возможно, каждая из них имеет право претендовать на премию.
Они зашевелились, закивали головами, как дрессированные цирковые лошади, и даже вновь попытались шуметь, но я властно пресек эти попытки.
— А теперь слушайте меня внимательно, — отчеканил я командирским голосом. — Вас тут 13 претендентов на приличное состояние, но лишь одна из вас может оказаться именно Мишелью, которую я ищу. Логично? Логично. Таким образом, 12 из вас отсеются. Поэтому по-хорошему прошу этих 12 претенденток сделать это добровольно, пока я смотрю в другую сторону. — Я резко развернулся и свирепо рявкнул, указывая драматическим жестом на двери «Спартанца»: «Вон отсюда, брехливые мокрохвостки!»
Поверите ли, три девицы вышли из строя и, воровато пряча глаза, без слов направились к лестнице. Первая рванула вниз, не раздумывая. Две другие замедлили было шаги, потом втянули головы в плечи и продолжили путь, ни разу не обернувшись.
Я бросил победный взгляд на Кей Денвер, скромно стоявшую в уголке. Она громко улыбалась или даже беззвучно смеялась. Это меня завело. Но тут она подошла ко мне, плавно покачивая бедрами, и встала рядом, мигом погасив мое раздражение.
— Неплохо, Шелл. Одним махом троих побивахом. Но что ты теперь будешь делать с оставшимися десятью?
— Понятия не имею, — шепнул я в сторону. — Есть какие-нибудь идеи?
— Это твои проблемы, — ответила она, с любопытством глядя на меня. — Ты служил в армии?
— При чем тут армия? А, ты насчет моего командирского тона. Да, одно время я был доблестным морским пехотинцем непобедимой армии США.
— Только, пожалуйся, не пой мне «Гимн Монтесумы». Почему ты растерялся, славный коммандо? Ты же знаешь, как вычислить ту из них, которая является настоящей Мишелью. Или, по крайней мере, как подловить остальных. Вот и действуй.
— Да… вообще-то ты права. У меня есть кое-какие вопросики на засыпку. Но я не могу выдать их всем десяти сразу. Это должен быть индивидуальный тест. — Я с сомнением посмотрел на застывших в напряжении девушек. — Кое-кто из них может сейчас смыться, чтобы впоследствии вернуться с готовым ответом. Может быть, я не так хорошо знаю женщин, но изощренных аферистов повидал на своем веку немало.
— Тогда опроси их поодиночке. Хотя бы в своем номере.
— Мне и самому приходила в голову эта мысль, Кей. Только тут есть небольшая загвоздка. Если пройдет слушок — а наши узколобые обыватели равно любят их распускать и слушать — то против меня могут выдвинуть абсолютно необыкновенные обвинения в том, что… Короче, представляешь какую рекламу я могу получить, если кто-нибудь ненароком намекнет, что я привел к себе домой десять девушек и… поработал с ними сначала со всеми вместе, потом с каждой в отдельности?
— Понимаю.
— Неужели? Ты очень сообразительна.
— А почему бы мне не быть твоей дуэньей? Я смогу засвидетельствовать, что ты вел себя как настоящий джентльмен со всеми этими изголодавшимися по сексу девушками.
— Кто сказал, что они изголодались по сексу? По-моему, они явились сюда за деньгами. А, ты все шутишь. Я рад, что сумел тебя повеселить, дорогая. Мне, однако, не до шуток. Теперь, если ты кончила ухмыляться, позволь поблагодарить тебя за прекрасную идею. Покорнейше благодарю.
— Заходите еще.
— Ну, так что? Приступаем?
Через пару минут, после того как я объяснил девушкам, что намереваюсь поговорить с каждой из них в отдельности в своем номере, что они встретили с известной долей энтузиазма, мы с Кей запустили первую претендентку — симпатичную молоденькую брюнетку, которую звали (как же иначе?) Мишелью. Остальные ждали в коридоре.
Кей расслабленно сидела на моем шоколадно-коричневом диване, а я рядом, но на почтительном расстоянии. Мишель № 1 стояла перед нами около кофейного столика.
— Итак, Мишель, — начал я, — назови точную дату твоего рождения.
Она четко назвала год, число, месяц.
— Значит в этом году, 23 апреля, тебе исполнилось 28?
— Нет 27, вернее 26. — Она замолчала в явном замешательстве. — В объявлении было написано 26 лет, ведь так? Значит, мне именно столько.
— Ну, конечно, детка, — иронически усмехнулся я. — И ты думала, что со мной пройдет такая туфта?
— Да пошел ты… — последовал ответ, и она поспешно выскочила из гостиной.
Осталось девять.
Следующих шесть я тоже подловил без особых проблем, однако у пяти из них пришлось спросить девичью фамилию их матерей. Тут-то они и сели на задницы, некоторые из которых были очень даже ничего.
Следующая, восьмая из десяти, подобралась очень близко. Это была невысокая, плотно скроенная брюнетка, с лишними для ее метра шестидесяти двенадцатью или более того килограммами. Она отрекомендовалась как мисс Мишель Морт, 26 лет. Подозреваю, ей было где-то под сорок, не меньше. У нее было свирепо сосредоточенное выражение лица, как будто она грызла мозговую человеческую кость. Одета она была «под девочку» и, возможно, даже немного перебрала со своей розовой мини-юбкой, открывающей жирные неаппетитные коленки, розовым же, обтягивающим талию свитером, белыми туфлями-лодочками и ярко-красной лентой в крашеных темно-каштановых волосах. Несмотря на это, ее ответы немало меня удивили.
