Барр, этакая мощная фигура, просто стоял и смотрел на нее. Неподвижно и молча.
Трах! Девица залепила ему пощечину. Барр шевельнулся. Сложил на груди руки и снова уставился на девицу. Все так же молча и неподвижно.
Она повернулась и торопливо пошла прочь. Но потом замедлила шаг. Легко было заметить, что она просто не в силах отойти далеко от своего парня. Она остановилась. Повернулась. «О, Барт!» — надтреснутым голосом воскликнула она — Барр именовался в фильме Бартом Стилом — и, раскинув руки, бросилась к нему.
Барр — или Барт — продолжал стоять. Молча и неподвижно.
Девица обхватила его будто дерево, на которое хотела взобраться. Обвила руками его шею и повисла на нем, ухитрившись прижаться губами к его суровому лику.
Барт наконец пошевелился: обхватил ее, держа на весу. Ноги ее болтались в воздухе. Барт и девица облобызались.
Выглядело все это ужасно.
— Стоп! — завопил режиссер.
Барт некоторое время продолжал стоять, все так же молча и неподвижно.
— Стоп, чтоб вас всех! — орал режиссер и, когда съемка прекратилась, сказал: — Отлично! То, что надо! Снято! Радость моя, этого мы и добивались. Просто великолепно! — Я не мог понять, к кому он обращается: к девушке или парню. Но в Голливуде так бывает сплошь и рядом.
Уоррен Барр сказал что-то девице, потом с важным видом покинул съемочную площадку и направился в мою сторону. Но как только заметил меня, вся спесь с него слетела. Он остановился как вкопанный. Потом быстро двинулся ко мне. Я смотрел на его развевающиеся волосы, на ямку на подбородке, на свирепое лицо. Казалось, он вот-вот зарычит. Господи! Окажись я на съемочной площадке, мне бы несдобровать!
Но я тоже был раздражен. Сколько мне пришлось всего вытерпеть! Сначала за мной увязались бандиты, потом наорал Чейм, осыпал бранью Лэш, пытаясь заморозить меня своими глазами, обрыгал Рыкун! А сейчас этот проклятущий герой приближался с таким видом, будто готовился к штурму Балаклавы.
Барр остановился напротив меня:
— Что еще вам надо, ищейка?
— Меня зовут Скотт. Шелл Скотт. Я бы хотел немного поговорить, мистер Барр. Если не возражаете.
— Возражаю! Вы что, забыли? Так что валите отсюда.
Я грустно покачал головой:
— Боюсь, не смогу. А вернее, не захочу. И на всякий случай, приятель, если вы не расслышали: меня зовут Скотт.
Как я уже говорил, у Барра было квадратное мускулистое лицо. Сейчас оно казалось мне еще более квадратным и мускулистым. Он напряг скулы, стиснул губы, нахмурил брови. Ямка на подбородке углубилась. Выглядело все это весьма эффектно. К тому же я заметил его сжатые кулаки.
— Смотрите, как бы я не сорвал с вас парик, — предупредил я. — Не доводите меня, мистер Барр. Личико я постараюсь вам не подпортить, но за другие места не отвечаю. Сверну шею, порву селезенку, отломаю каблуки.
Правая рука Барра, сжатая в огромный кулак, — с шрамами на пальцах — была опущена, и пока он ее не поднимал.
— А я смотрю, вы нахал!
— С нахалами и сам нахал. Кто первый начал хамить?
Он пожал плечами:
— Я начал, я и закончу.
Барр отступил назад, перенес всю тяжесть тела на левую ногу и, вне всяких сомнений, приготовился нанести мне удар.
— Я знаю, о чем в пятницу с вами говорил Джелликоу, — сказал я. И, пока Барр не замахнулся, добавил: — Но если вы меня ударите, я доставлю вас не в полицию, а в ближайшую больницу.
И опять произошло то же, что и утром. Агрессивное выражение исчезло с его лица. Даже сквозь загар было видно, как он побледнел. Черты лица, как и при первом нашем разговоре, болезненно исказились, кожа потускнела, поблекла. Только теперь это было более заметно. Наверное, оттого, что он был чисто выбрит. Перед любовной сценой, надо думать, полагается бриться.
— На что это вы намекали, упоминая про полицию?
— Избиение — это уголовное преступление, не так ли? — Я назвал ему дату, город, штат и приговор. — Вы выступали под именем Тигра Йейтса и были отличным боксером. Но и помимо ринга вы были парень не промах. Первые двое или трое дилетантов, которых вы уложили, не стали подавать на вас в суд. Профессионал, избивающий обычного гражданина, по сути дела, совершает преступление — нападение с применением смертельных приемов. Но вы, я думаю, об этом знаете.
Барр сложил на груди мощные руки:
— Ну, продолжайте.
— Однако в следующий раз вы отделали парня, оказавшегося мужем девчонки, которую вы угощали выпивкой. И он не пожелал вам этого простить. Короче, вы влипли в неприятную историю, и больше года вам пришлось провести в тюрьме. А потом бывший заключенный подался в Голливуд и стал знаменитым и богатым. — Я помолчал. — Но только и здесь вы ухитрились кое-кому напакостить. Правда ведь?
Барр молчал. Потом снова сказал:
— Продолжайте.
— Об этом вам и напомнил в пятницу Джелликоу.
Барр молча и как-то странно посмотрел на меня:
— Короче говоря, я не крал у старушек кошельки и не отнимал у детей сласти?
— Не начинайте все сначала, Барр. Мне удалось узнать, что Джелликоу встал на кривую дорожку шантажа. Он завладел рукописью, напичканной скандальными разоблачениями, которые при желании можно использовать в целях вымогательства. Первый шаг он уже сделал, и полагаю, он будет не единственным. Вы — уже вторая, а может, и третья жертва.
Наступило долгое молчание.
— Уилли — шантажист? Ха! — произнес наконец Барр. — И вы думаете, он пытался взять меня за глотку тем, что вы только что рассказали?
— Вы же не станете отрицать, что информация верна?
Барр покачал головой:
— Нет. Все это близко к истине. Я действительно отсидел срок. — Он задумался. — Вот только не пойму, чего добиваетесь вы, Скотт. Хотите остаток жизни провести на Бермудах?
— Не валяйте дурака, Барр. Мне ничего от вас не нужно, кроме информации о Джелликоу.
— Но я уже утром говорил, что не могу вам помочь.
— Вы и утром затевали свару. Ну, так это правда, что Джелликоу пытался припугнуть вас вашим прошлым бывшего боксера и уголовника?
Барр окинул меня пристальным взглядом:
— Ну, пытался. Но если это называется шантажом, то ему лучше поискать себе другое занятие.
— Ой ли?
— Я вам уже утром говорил, зря этот парень суетится, как старая дева.
И снова произошло что-то непонятное: Барр не только не испугался, а как бы даже расслабился.
— Уилли действует мне на нервы. Отчитывал, как капитан рядового. Будто он — глава студии. Вот я и разозлился. Чуть не влепил ему.
— А он что?
— А он руки вверх и как заверещит: «Я тебя в тюрьму упрячу. Я все знаю про тебя». В этом духе.
— И все?
— Да нет. Рассказал то же, что и вы. Но если это был шантаж, он ничего не добился. Разве что я ему челюсть не свернул.
— Вы только по этой причине не свернули ему челюсть?
— Что вы хотите сказать? — озадаченно спросил Барр.
— Вы однажды уже чуть не пришибли его. Это правда?
Он пожал плечами:
— Да, было дело. Достал он меня. А как вы узнали?
— Об этом многие знают. Неужто не боитесь снова оказаться в тюрьме?
— Ну, боюсь. Только я иногда не владею собой. А потом, я думал, никто не знает, что я отбывал срок. Кроме… — Он умолк.
— Кроме? — тихо повторил я.
Барр покусал губы:
— Не важно.
— Но для меня это важно, Барр.
Он снова покусал губы:
— Это… Гидеон.
Все сходилось. Я знал, что Чейм приметил Барра, когда того приглашали еще только на второстепенные роли в мелких эпизодах. Гидеон разглядел и оценил его магнетизм, сексапильность — в этом Гидеону нельзя было отказать — и помог Барру сделать себе имя. Разумеется, Чейм, как он мне признался сегодня, навел справки о своем новом протеже, прибегнув к услугам того же самого сыскного агентства, которому, я думаю, он ежегодно выплачивал огромные гонорары. Так он узнал о спортивной карьере Барра и обо всем остальном. Однако Чейм сумел сохранить эту историю в тайне, пока в дело не вмешался Джелликоу.
— Вы не боитесь, что Джелликоу обратится с этой историей в суд?
Барр ухмыльнулся:
— Уилли-то? Ну если только я его изобью. Но я уж постараюсь этого не делать. — Он вдруг нахмурился. — Эй, послушайте, а вы не растреплете по всему городу эту историю? Это было бы…
— Нет. Можете не волноваться, если ведете со мной честную игру. Все, что мне нужно, это найти Джелликоу. — Я вздохнул. — Ну ладно. Спасибо если не за гостеприимство, то хотя бы за сведения. Узнаете об Уилли, дайте мне знать.
Барр уже полностью оправился и выглядел совершенно нормально. И даже вполне дружелюбно сказал:
— Послушайте, Скотт, если я кому и задаю взбучку, то не ради собственного удовольствия. Понимаете? Но что делать, если некоторым нахалам не дают покоя лавры меткого стрелка Джесса Джеймса? Может, они выпендриваются перед своей девчонкой, хотят выглядеть героями, вернувшимися с войны. Так что же, я должен перед ними пресмыкаться?
