В дверях главного входа в участок Барон остановил меня словами:
— Боюсь, я чего-то не понял, мистер Скотт. Почему они вас не отпускали?
Поблизости никого не было, но я не собирался ничего говорить, пока не уберусь подальше от полицейского участка, поэтому коротко бросил:
— Они считают, что у них есть основания. Я все расскажу, но сначала уедем отсюда.
Он кивнул, однако не сдвинулся с места:
— Что вы думаете о самоубийстве Дэйна? Почему они допрашивали вас?
— Я обнаружил его тело. Не было никакого самоубийства. Норрис послал своих головорезов, и они убили его.
Он состроил гримасу:
— Я этого и боялся. Вы уверены?
— Еще как!
Он покачал головой и насупился:
— Если они убили Дэйна, как они поступят со мной? И с Лилит? Вы ее видели?
— После вчерашней ночи нет.
— Она пыталась связаться с вами. Звонила мне сегодня утром, хотела узнать, где вас найти. Но я этого не знал.
Интересно, чего она хотела, не того же ли, что и вчера? Или ее опять навестили подручные Норриса? Я спросил Барона:
— Она была встревожена?
— Да. Сказала, что это очень важно. Полагаю, вам следует повидать ее.
— Ладно, поеду узнаю, что ее гложет. Может, позже... — Я замолчал.
Мы все еще стояли в дверях, и сзади себя я услышал скрип кожаного ботинка. Повернувшись, я увидел шефа Турмонда в нескольких футах от нас, направлявшегося в сторону дежурного. Он был достаточно близко, чтобы услышать мои последние слова, но по нему не было видно, что он вообще обратил на нас внимание. Я взял Барона под руку и повел его на тротуар. Его машина была припаркована под знаком «Стоянка запрещена». Он сел за руль, а я облокотился на дверцу и спросил:
— У вас были новые проблемы с парнями из «Сико»?
Он покачал головой:
— Нет. Однако, если откровенно, я не собираюсь больше подставлять свою шею. Я продам все, что у меня есть, даже одежду с себя, но не рискну кончить так, как Эмметт.
— Ну, в ближайшее время в городе может разразиться буря. Ваш «честный» шеф полиции и его подчиненные Карвер, Блэйк, а может быть, и другие оказались такими же прожженными бестиями, как и Норрис.
У него отвалилась нижняя челюсть, и он взглянул на меня так, словно я стал «голубым»:
— С ума сошли!
— Как бы не так! — И я рассказал ему, что случилось прошлой ночью, когда я гнался за убийцами от дома Дэйна, и как мне помешала «ударная» машина.
Он нахмурился еще больше:
— Но это не означает, что они столкнулись с Норрисом.
— По-моему, означает. Может, это и не улика, но я постараюсь найти доказательства, если удастся. — «Если я выживу», — подумал я. — Поразмышляйте над этим. Я навещу Лилит. Благодарю за помощь, за то, что вызволили меня.
— Я просто обязан был сделать это для вас в ответ на вашу поддержку, мистер Скотт. Хотя дела-то не пошли лучше, а?
Холодно взглянув на меня, он попросил связаться с ним после того, как я повидаю Лилит.
Я прошел несколько шагов до своего «кадиллака», завел мотор и отъехал, присматриваясь, не сел ли кто мне на «хвост». В миле от города мое зеркало заднего обзора показывало пустое шоссе за моей спиной, так что, похоже, за мной никто не следил. В следующий миг я увидел справа белое пятно особняка Мэннингов. Свернув с улицы Винсент на подъездную дорожку, я заметил Лилит на веранде. Она встала, когда я припарковался.
Впервые я видел ее одетой, то есть не в одном купальнике. И хотя она все еще выглядела обворожительной, ей, похоже, не следовало бы одеваться вообще. Я поднялся на веранду, а она протянула мне обе руки, сжала ими мои и сказала:
— Привет, Шелл! Я пытался разыскать вас.
— Привет! Я видел Барона, и он сообщил мне, что вы хотите поговорить со мной. В чем дело?
— Даже не знаю. Куча вещей, пожалуй. — Она притянула меня к себе, обвила руками мою шею, поцеловала в губы и отступила на шаг.
— Эй! — воскликнул я, забыв о галантности. — Надеюсь, это не единственная причина вашего желания видеть меня.
Она улыбнулась:
— О? Я уже не кажусь достойной поцелуя, как вчера? — Она снова села на диванчик.
Разумеется, она не могла смотреться так очаровательно, как прошлой ночью, но и сейчас в ней не было ничего отталкивающегося. На ней были светло-зеленая нейлоновая блузка и темно-зеленая юбка, которые превосходно обрисовывали ее роскошную фигуру.
— Вы выглядите замечательно, Лилит. Однако буду откровенен до грубости. Мне нет дела до того, как вы красивы. Слишком много случилось сегодня или еще случится, чтобы я рассиживался здесь, восхищаясь вами, как бы это ни было мне приятно. Если вам больше нечего сообщить, я побежал. Я думал...
— Отнюдь. Я хочу сказать вам нечто важное, — прервала она меня. — Прочитав сегодняшнюю «Стар», я приняла решение. Я имею в виду Эмметта Дэйна. Не думаю, чтобы он покончил с собой.
— Он и не покончил. — Мне пришлось повторить то, что я уже рассказывал Барону.
Выслушав меня, она кивнула:
— Меня это нисколько не удивляет, Шелл. Однако мне уже нет до этого дела. Я уезжаю.
Я ее не осуждал, на ее месте я, вероятно, слинял бы давным-давно.
— Жаль, — обронил я. — Сиклифф больше не для вас, а?
— Никогда. Шелл, ты будешь хоть немного скучать по мне?
— Еще как. Куда ты отправишься?
— Не знаю. Может, на Гавайи или опять в Европу. У меня полно денег, больше, чем мне когда-либо понадобится. Я могу отправиться, куда хочу, и делать, что хочу. Я — одинокая. Ничем не связана. Но я люблю компанию.
— Пожалуй, все любят компанию.
— Шелл, почему бы тебе не поехать со мной? Нам было бы здорово вместе. — Она улыбнулась. — Я бы сняла дом с бассейном.
Я задержался с ответом, потом все же выдавил из себя:
— Весьма привлекательное предложение, Лилит. Но по многим причинам оно не может быть мною принято. Во-первых, я не могу покинуть Сиклифф. По крайней мере, пока.
— Почему, Шелл? Мы можем просто уехать, и все. Прямо сейчас, сию минуту. Запрыгнуть в автомобиль и погнать... куда захочется.
Я покачал головой:
— У меня слишком много... ну, слишком много долгов.
— Забудь Шелл. Что это даст в конечном счете? Мы можем хорошо повеселиться. И повеселимся, если ты захочешь.
— Ничего не получится, милая.
Ее поведение резко переменилось. Лицо слегка покраснело, а губы искривились, когда они воскликнула:
— Пошел ты к черту! Тебе следовало бы гарцевать на белом коне, звеня доспехами. За кого ты себя выдаешь? За крестоносца? — Она продолжала в том же духе еще какое-то время и неожиданно в заключение сказала: — Мне очень жаль.
— Мне тоже.
— На самом деле я вовсе ничего такого не имела в виду. Просто ощущение отвергнутой женщины не очень-то приятно. — Помолчав несколько секунд, она похлопала подушку дивана рядом с собой. — Сядь, поцелуй меня. — Она улыбнулась. — Это-то, по крайней мере, ты можешь сделать.
Я сел. И поцеловал ее. По правде говоря, я сделал больше, чем «по крайней мере». Наконец я огляделся.
— Нас никто не видит, — сипло прошептала она.
Ее руки обвили мою шею и притянули меня к ней, ее раскрытые и чуть выпяченные влажные губы были красноречивее всяких слов. И все же я отстранился от нее. Ничего хорошего мне это не сулило. Вернее, мне было очень приятно, но, как бы ни улучшились мои отношения с Лилит, они не могли улучшить моего положения в Сиклиффе. А оно было просто отчаянным, и, останься я здесь еще хоть ненадолго, оно станет еще ужаснее. Поэтому я поднялся.
— Да что с тобой? — спросила она, потом улыбнулась. — Все еще болит ребро?
— Не оно меня беспокоит. Просто мне нужно ехать.
— Я тебя не отпущу, — заверила она.
Две пуговки на ее блузке были расстегнуты, дышала она медленно, но ритмично — и какой ритм она задавала! Я бессмысленно пролепетал:
— Увидимся в Гонолулу. Я заскочу и даже отдам тебе свою последнюю рубашку, однако сейчас я должен идти. Я просто обязан.
Повернувшись, я стал спускаться с веранды, но она схватила меня за руку и воскликнула:
— Да в самом деле, что с тобой? Будь же благоразумным!
— Даже не собираюсь быть благоразумным. Это как раз неблагоразумие. Город кишит гангстерами и продажными копами, и большинство из них жаждет моей крови, а я ничего не предпринимаю для того, чтобы обезопасить себя и — Понимаешь ли? — закончить начатое дело.
— Я уже думаю, что ты никогда не заканчиваешь ничего из начатого тобой.
— Ну нет, я всегда... Послушай, не глупи.
Говоря это, я удалялся от нее, пока не очутился на покрытой гравием дорожке под верандой. Лилит возвышалась надо мной с совершенно несчастным видом, положив руки на бедра.
— До свидания! — попрощался я.
— Иди к черту!
Послав ей воздушный поцелуй, я забрался в «кадиллак» и завел двигатель, пока слабость не овладела мной. На первой передаче я приблизился к выезду на улицу, притормозил, бросив взгляд налево и направо, начал выкатываться на мостовую, но тут же врезал по тормозам, заметив в двух кварталах черный автомобиль, несущийся как сумасшедший на скорости по крайней мере семьдесят миль в час.
