— Знаешь Дрену Френч?
Тин-Тин заерзал:
— Конечно, знаю. Мы друзья. С ней что-нибудь случилось?
— Можно и так сказать. Она была пьяна вчера вечером?
— Пьяна? Нет. Поддала слегка, но не так чтоб уж очень. А что с ней?
— Она упала с набережной. Голову разбила… в общем, насмерть.
Тин-Тин сник:
— Она умерла?
— Да.
Печаль окутала большие черные глаза бармена. Лепски отвернулся. Несколько секунд Тин-Тин невидящим взглядом смотрел на потертую циновку и свои босые ступни. Наконец он перевел дыхание:
— Значит, такова ее судьба, мистер. Все под Богом ходим. Думаю, Иисус примет ее в свое лоно.
— Обязательно примет. — Лепски допил кофе. — Ты знаешь ее дружка, Фреда Льюиса?
— Немного — он почти не пил. Придет, бывало, и просто сидит целый вечер. Он с ума сходил по Дрене. Это сразу заметно — как он говорит, как ходит… И в глазах свет… Да, он был влюблен в Дрену по уши.
Лепски подвинул хозяину пустую чашку;
— Еще нальешь? Отличный кофе, право слово.
Тин-Тин был польщен. Он слез с кровати и наполнил чашку.
— Рад, что вам по вкусу, мистер Лепски. Я и сам считаю, что кофе получился на славу, а мне угодить трудно.
После паузы Лепски проговорил:
— Странная парочка: санитар и девица из клуба. Что у них общего?
— Что ж тут странного? — Тин-Тин покачал головой. — Ничего тут такого нет. Люди ищут друг друга, находят, влюбляются… Так всегда бывает.
— Она выпивала?
Тин-Тин подумал и кивнул:
— Наверное, да. Девушкам в клубе порой приходится несладко, вот и хотят расслабиться. Так и Дрена.
— Она не могла сама броситься в воду? Может, разочаровалась в жизни?
— Разочаровалась? — Зубы бармена блеснули, как клавиши рояля в полутьме. — Вот уж нет. Она мне сказала, что покупает «Чайку». Знаете этот бар, наверное? Выпивши была, конечно, вся так и светилась от счастья. Нет, мистер, не стала бы она бросаться в воду, это уж как бог свят.
— Погоди. Что ты насчет «Чайки» говоришь?
— Да это не я, она говорила, что «Чайку» покупает. Ну этот задрипанный кабак, что в восточной стороне порта. Сказала, что покупает заведение вместе со своим дружком и что сегодня в клубе последний раз. А клуб наш так ругала, так ругала… Конечно, слегка навеселе была. — Бармен вздохнул. — А теперь вот умерла.
Лепски знал «Чайку» и ее владельца Джеффа Хокинса. Знал он и то, что Хокинс хочет продавать заведение. Да, дело принимает интересный оборот. Он поднялся:
— Ладно, Тин-Тин. Извини, что пришлось тебя разбудить. Досыпай спокойно.
— Она даже обещала, что примет меня на работу, — печально заметил бармен. — Что ж, наверно, она была пьянее, чем казалась.
— Наверно. Отдыхай, и спасибо за кофе… Давненько я такого не пил. Отменная штука. — Лепски ничуть не кривил душой.
Прыгая через две ступеньки, Лепски выскочил на залитую солнцем улицу и побежал в гавань. Яхтсмены-любители готовили свои лодки к утренней прогулке. Лепски подошел к Лоусону, охранявшему забрызганную кровью лодку.
— Ребята из отдела по расследованию убийств будут с минуты на минуту. Пока они не осмотрят лодку, ничего здесь не трогать. Ясно?
Испытывая чуть ли не благоговение перед Лепски, Лоусон отчеканил:
— Так точно, сэр.
Лепски сел в машину и поехал в «Чайку». Кинув презрительный взгляд на обшарпанный домишко, он постучал в дверь. Ждать пришлось порядком, пока Джефф Хокинс, пожилой хозяин заведения в грязном белом купальном халате и сандалиях на босу ногу, открыл дверь. Он уставился на гостя, разинув рот.
— Бог мой! Да это сам начальник полиции Лепски! — воскликнул он.
— Пока еще не начальник, — ответил польщенный Лепски. — Как поживаешь, Джефф? Давно не виделись.
— Пожалуй. А я тут, признаться, вздремнул. Что-нибудь случилось?
— Если бы ничего не случилось, я сидел бы без работы, — отозвался Лепски и прошел внутрь, задев дверной косяк широкими плечами. В ресторане было темно и грязновато. — Зажги свет.
Хокинс включил верхний свет. Сверху жена Хокинса визгливым голосом пожелала знать, кто пришел. Хокинс рявкнул, чтобы она заткнулась, и наступила тишина.
Облокотившись о стойку, Лепски поглядывал на Хокинса. Тот еще не совсем проснулся и осовело поводил глазами.
— Хотите кофе, капитан?
— Нет. Я слышал, ты хочешь продать свою конуру?
Хокинс сразу оживился:
— Уже продал. Девице из «Веселого клуба», Дрене Френч. Отваливает мне семь тысяч. До чего я рад, что выберусь отсюда! — Заметив, что Лепски нахмурился, Хокинс встревоженно спросил: — Что-нибудь не так? У нее нет денег? Я все спрашиваю себя: откуда у гулящей девки такие деньги? Но она клялась могилой матери, что сегодня мы оформим все бумаги.
— Не оформите. Тебе, Джефф, не повезло. Она вчера утонула в гавани.
Большое потное лицо Хокинса посерело.
— Утонула?
Хокинс опустился на стул и закрыл лицо узловатыми, натруженными руками.
— Эх, чтоб тебя… Вот судьба-подлюка!
Лепски вынул записную книжку:
— Давай теперь по делу, Джефф. Рассказывай все, начиная с того дня, когда она к тебе обратилась.
По чистой случайности Джонатан Линдсей вышел в холл отеля «Бельведер» в ту самую минуту, когда секретарь Мервина Уоррена заказывал по телефону номер для своего патрона.
У Линдсея было хорошее настроение. Операция началась успешно: Пол Форрестер и его ассистентка Нона Джейси в его руках. Никаких следов не оставлено: Силк и Киган сработали отлично. Обо всем этом Линдсей послал шифровку Радницу в пражский отель «Алкрон».
Теперь Линдсей ожидал сообщения о том, что доктор Кунц благополучно доставлен в подземное укрытие. Попутно он изучал биржевые курсы в «Нью-Йорк таймс» и решал, прикупать ли акции Корпорации спутниковой связи. Тут он услышал голос телефониста:
— Мистер Мервин Уоррен? Да, разумеется. Номер? Непременно. Мы будем рады принять мистера Уоррена. Да, я понимаю. В полдень? Разумеется. Мы все подготовим. Благодарю.
Линдсей взглянул на часы — было десять минут одиннадцатого. Он сложил газету и направился к окошку администратора. Высокая, изящная девушка в нарядном голубом платье улыбнулась ему:
— Доброе утро, мистер Линдсей.
Он улыбнулся в ответ самой чарующей улыбкой. Немногие женщины могли устоять перед его обаянием.
— Вы прекрасно выглядите, мисс Уайтлоу, — сказал Линдсей. У него было правило: помнить по именам всех, кто мог хоть чем-то быть ему полезен. Радниц этого не понимал: для него все были на одно лицо. — Это платье необыкновенно идет к вашим глазам.
Польщенная девушка рассмеялась. Всем женщинам в отеле нравились обаяние и доброжелательность Линдсея. Кроме того, он никогда не пытался делать им двусмысленных предложений. В общем, они считали Линдсея лучшим клиентом, что тому и было нужно.
— Я случайно услышал разговор по телефону, — произнес Линдсей, смущенно улыбаясь. — Мистер Уоррен — мой старый друг. Надеюсь, вы дадите ему хороший номер?
— О да, мистер Линдсей. Он поселится в номере 875 — самом лучшем, если не считать апартаментов мистера Радница.
— Я знаю. Неплохо… — Линдсей еще раз улыбнулся, кивнул и медленно отошел.
Он поднялся к себе, вынул из стола небольшую коробку, а из нее — что-то вроде черной пластмассовой пуговицы и сунул в карман. Потом он спустился на этаж ниже и зашел в комнату обслуживающего персонала, где сидел негр Джо, который чистил и гладил костюмы постояльцев.
— Доброе утро, Джо. Я хочу взглянуть на номер 875. Он ведь свободен?
При виде Линдсея Джо оживился:
— Да, сэр, сейчас свободен, но после полудня прибудет клиент.
— В следующем месяце сюда приедет мой друг, — сообщил Линдсей доверительно. — Я хотел посмотреть, будет ли ему удобно.
— Пожалуйста, сэр. Пойдемте посмотрите, — пригласил негр.
Они прошли по коридору к номеру 875, и Джо открыл дверь. Линдсей вошел и осмотрелся.
В просторной гостиной стояли длинный стол и восемь стульев вокруг. Здесь, решил Линдсей, Мервин Уоррен будет проводить совещания. Джо повернулся, чтобы раздернуть гардины, и тут Линдсей подошел к столу, вытаскивая из кармана пластмассовую «пуговицу». Рука нырнула под крышку; секунда — и микрофон высокой мощности прилип к столешнице. Негр ничего не заметил.
Линдсей мельком осмотрел три ванные комнаты, три спальни и вернулся в гостиную.
— Спасибо, Джо. Все замечательно. — Линдсей сунул негру пять долларов и, улыбаясь, вышел. Придя в номер Радница, он открыл шкаф, достал микрофон, вставил в него кассету и, необыкновенно довольный собой, отправился на балкон передохнуть. Солнце стояло в зените. В отдалении кружили вертолеты, безуспешно высматривая Пола Форрестера.
Мервин Уоррен был высокий, плотный, с копной седых волос, черными живыми, проницательными глазами и подбородком с ямочкой. Через пятнадцать минут после прибытия в отель «Бельведер» он провел первое совещание у себя в номере. Слева от него сел начальник полиции Террелл, справа — Джесс Гамильтон из ЦРУ, за ним представитель ФБР Роджер Уильямс, а с краю примостился секретарь Уоррена Алек Хорн: он вел запись беседы.
