— Во всяком случае, мы уверены, что это его запонка. Это мы знаем, но единственным доказательством служат твои свидетельские показания. А если тебя пришьют, твое слово будет приравнено к слуху и не будет принято в качестве свидетельства.
— Я не планирую своих похорон в ближайшее время.
— Да и я не планирую!
Сказанное Сэмом о свидетельстве, приравненном к слуху, было абсолютной правдой. Одинаково верно и для похищения Брайсом письма, и в отношении запонки. Я был единственным очевидцем в обоих случаях. Следовательно, умри я, и Брайс окажется почти в полной безопасности. Значит, при первой же возможности — когда у меня на линии не будет капитана отдела по расследованию убийств — Брайс постарается убрать меня.
Итак, в моем мысленном списке имя Дэна Брайса по праву встало рядом с именем Роя Тоби. Воспоминание о последнем заставило меня спросить:
— Твои парни сумели отловить Тоби и его подручных?
— Нет. Когда ребята явились в спортзал Флиса, Тоби со товарищи уже улизнул. Не нашли они и труп. Тоби, похоже, решил залечь на дно на некоторое время. — Он сделал паузу. — Ну, мне пора возвращаться на работу.
— Обратно на рудники, а? Сэм потряс головой:
— Чувствуется, Брайс врезал тебе недостаточно сильно.
Через несколько минут я чувствовал себя почти нормально. Голова моя еще болела, но это не беспокоило меня до тех пор, пока ее снова не стукнут. Сэм отправился в управление, и, когда я покидал дом, ребята из криминальной лаборатории уже заканчивали свою работу. Вскоре дом опустеет. Я сомневался даже, что полиция оставит здесь засаду, поскольку трудно было бы ожидать, что пройдоха вроде Брайса вернется сюда.
Я забрался в «кадиллак» и порулил в сторону Лос-Анджелеса.
* * *
Огюст Фелика оказался парнем среднего роста, коренастым, небритым. На нем была не застегнутая, а завязанная узлом — как это делают в Вест-Индии — голубая рубашка. Брючины его голубых джинсов были закатаны до колен, обнажая мускулистые икры, поросшие джунглями черных волос. От разбухших мышц и жил его руки казались бесформенными.
Когда я позвонил в его дверь в доме номер 1855 на Вестленд-авеню, в северном районе Лос-Анджелеса, он открыл дверь и молча уставился на меня.
— Шелл Скотт. Я только что звонил вам, мистер Фелика.
— Ага. Заходите.
Я прошел мимо него и оказался в помещении, которое можно было принять за гостиную. Трудно сказать: вперемежку с современной мебелью я увидел упаковочный ящик и гладильную доску. Но это не было мастерской, ибо Фелика пригласил:
— Пройдемте в мастерскую.
Он провел меня по коридору, затем через заднюю дверь и неухоженный газон к широкому низкому зданию, отделенному от дома. По дороге он поинтересовался:
— О чем идет речь? Об этой покойной даме?
— Ага. О Зоу Авилла.
— Ну да, копы уже побывали тут и спрашивали о ней. Она сюда не приходила, и, насколько я знаю, мы не были с нею знакомы. — Он оглянулся на меня через плечо, обнажив зубы в короткой ухмылке. — Так что я чист.
Он отпер дверь низкого здания, и мы вошли внутрь. Пока он закрывал за нами дверь, я повернулся к нему и сказал:
— Вы знаете о списке имен, найденном в ее доме?
— Ага. И о том, что и я фигурирую в нем. Но я понятия не имею, откуда она меня знала.
Я показал ему фотографии Зоу Авилла. Он покачал головой.
— Копы мне уже совали ее фотку, но я никогда не встречал ее. — Он помолчал. — Но, как я и сказал им, она могла быть той женщиной, которая позвонила мне и спросила, сколько я получил за статую типа той, которую я делаю с Мамзель, я имею в виду с Литы Коррел.
— Статуя?
— Ага. Большая каменная штука, которую я сделал для рекламной кампании. Эта дамочка заверила меня в том, что у нее совершенно сенсационная фигура и якобы она хотела бы увековечить ее в камне. И желает узнать, во сколько ей это обойдется. Когда я назвал ей сумму, она посчитала цену слишком высокой и решила пока переждать.
— Если не секрет, какую цифру вы ей назвали?
— Ту, что надо, — две тысячи.
— Она назвала свое имя?
— Может быть, но я его не запомнил.
— Спасибо, мистер Фелика. Кстати, где теперь эта статуя?
Он показал пальцем куда-то за мою спину:
— Сзади вас. С нее уже сделали копии, точно такие же, но только из пластмассы.
Я повернулся и посмотрел. И продолжал смотреть долго.
Это была Мамзель размером с Гаргантюа, обнаженная, великолепная, подавляющая, возвышающаяся над нами женщина-гора. Не то чтобы это была гора плоти, ибо скульптура была выполнена в сером камне, лишенном телесного цвета и тона. Но сделана она была превосходно и выглядела почти как живая — массивная Лита Коррел, замершая в движении.
Это, без сомнения, была Лита. Она стояла прямо, чуть откинув голову, руки опущены по бокам вдоль округлых бедер, ладони повернуты вперед, а пальцы чуть согнуты. Она, казалось, собиралась сделать шаг вперед. И каждая линия и форма статуи повторяла линии и формы потрясающей фигуры Литы.
Фелика тем временем продолжал говорить:
— Они просили сделать ее в два раза больше натурального размера. И они получили то, что заказывали. Мне пришлось снять с нее около сотни мерок.
Я просто не мог не спросить:
— Она вам позировала в таком виде?
— Немного. Однако она слишком занятая женщина, чтобы долго позировать, и я в основном работал с фотографиями, рисунками и размерами. Но несколько часов она все же попозировала мне. — Он помолчал. — Ну, она позировала не в таком виде. На ней было бикини.
Я еще раз оглядел скульптуру:
— По ней этого не скажешь.
— Такой я увидел ее и в бикини. Разве не так же она выглядит в глазах всех? — Он улыбнулся мне. — К тому же меня просили представить ее именно в таком виде. С каменной опоки были отлиты пластмассовые фигуры розового цвета. Выглядят они почти как живые. Разумеется, когда их поставят на зданиях всех отделений «Мамзель», они будут одеты в бикини. — Он сделал паузу. — Можете себе представить, как они будут выглядеть — пусть даже в бикини — торчащими высоко в воздухе над зданиями?
Я вполне мог себе это представить. Я поблагодарил Фелику за помощь и собрался уходить, напоминая себе, что меня ожидает скорая встреча с оригиналом статуи. И перед уходом я бросил еще один взгляд на нее.
Глядя на нее, я подумал, что любая женщина, которая увидит одну из пластмассовых копий, возжаждет выглядеть точно так же или хоть немного походить на нее. И мужчины тоже возжаждут, но по иной причине. По самой примитивной, даже первобытной причине. Статуя называлась «Мамзель», но я-то догадывался, как ее следует назвать. Я смотрел на нее, на ее широкие бедра, ее чуть округленный упругий живот, ее торчащие груди, ее полураскрытые полные губы и полуприкрытые веками глаза… и имя ей было:
«Ева».
* * *
Моя квартира расположена на втором этаже жилого дома гостиничного типа «Спартан». Войдя, я включил маленькую лампочку, висящую сразу за дверью и отдал салют «Амелии» — яркой обнаженной особе размером в квадратный ярд, висящей над моим фальшивым камином. Потом я сделал несколько шагов и пригляделся к одному из аквариумов с тропическими рыбками, стоящих слева от двери. У меня дома два больших аквариума и вдобавок десятигаллонный аквариум в моем офисе. Наблюдение за пестро раскрашенными маленькими рыбками, резвящимися в своих мини-морях, я считаю одним из лучших способов расслабиться. И вы удивились бы, узнав, как много девушек чувствуют себя польщенными, когда я приглашаю их к себе домой полюбоваться на маленьких рыбок.
Я насыпал сухого корма на поверхность воды в обоих аквариумах и, пока рыбки пожирали его, принял душ, побрился и оделся в новый светло-синий габардиновый костюм. Завязывая красно-желто-голубой галстук, похожий на извержение матерчатого вулкана — мне нравится немного цвета в мужской одежде, — я размышлял над тем, что случилось за этот насыщенный день, думал о «Мамзель», Лоуренсе, убитой женщине, Дэне Брайсе, Рое Тоби, Джеддере, Фелике, «Агентстве Эда» и Хорэйшио Адере. Ну и парочка — эти Хорэйшио и Эд! Просто поразительно, думал я, как по-рабски следуют женщины диктату законодателей моды, одеваясь год за годом по фасонам, установленным Адером.
Наконец я был готов. Аккуратно угнездив кольт в кобуре, я в последний раз поглядел на себя в зеркало. Совсем неплохо, если кого-то интересует мое мнение на сей счет. Вообще-то я не в восторге от новомодных лацканов, но придется привыкнуть и к ним. Но мне нравятся и новая блестящая ткань костюма, и более узкие галстуки. Они придают мужчине довольно лихой вид.
* * *
Лита жила в люксе на четвертом этаже фешенебельного отеля «Эджуэй-Армс». Она дала мне номер люкса и должна была ждать меня, поэтому я не стал звонить ей по телефону, а просто поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел по коридору к ее двери. Я собирался уже постучать, но остановился.
