В комнату вбежала высокая русская девушка, которую я видел на приеме. Ее глаза расширились и потемнели от волнения. Лицо было очень бледным и мокрым. Вода ручьями сбегала с ее голубого капюшона.
— О, мистер Хендрикссон! — Она двумя руками схватила его за руку. Ее голос, звучавший совершенно без акцента, был голосом человека, которого взволновал приятный сюрприз. — Банк ограблен, а — как вы называете его? — командир полиции убит.
— Что? — воскликнул старик, неуклюже уворачиваясь от воды, брызнувшей с плаща на его босую ногу. — Виган убит? И банк ограблен?
— Да! Ужасно, не правда ли? — сказала она так, будто говорила что-то очень приятное. — Когда первый взрыв разбудил нас, генерал послал Игнатия узнать, что случилось, и он спустился туда как раз в тот момент, когда взорвали банк. Слышите?
Мы прислушались и снова услышали перестрелку.
— Это прибыл генерал! — сказала она. — Он просто в восторге! Как только Игнатий вернулся с новостями, генерал вооружил всех мужчин в доме, от Александра Сергеевича до повара Ивана, и повел их туда, впервые счастливый с 1914 года, когда он командовал дивизией в Восточной Пруссии.
— А как же герцогиня? — спросил Хендрикссон.
— Он, конечно, оставил ее дома со мной, но я незаметно сбежала, пока она пыталась первый раз в жизни самостоятельно налить воду в самовар Это не та ночь, когда можно оставаться дома!
— Х-м-м, — пробормотал Хендрикссон, явно не слушая ее. — И банк тоже!
Он посмотрел на меня. Я ничего не сказал. Грохот еще одного залпа докатился до нас.
— Вы могли бы что-нибудь сделать там, внизу? — спросил он.
— Может быть, но… — Я кивнул на подарки под покрывалом.
— Ах это! — сказал старик. — Но банк беспокоит меня не меньше, чем они. Кроме того, здесь останемся мы.
— Хорошо! — Мне не терпелось удовлетворить свое любопытство. — Я пойду вниз. Вам лучше оставить дворецкого здесь, а шофера посадить у входной двери. Если у вас есть оружие, раздайте им. Не найдется ли у вас плаща? У меня с собой только легкое пальто.
Брофи нашел желтый непромокаемый плащ, который пришелся мне впору. Я надел его, спрятал понадежнее пистолет и фонарь и нашел свою шляпу, в то время как Брофи заряжал автоматический пистолет для себя и винтовку для Оливера, шофера-мулата.
Хендрикссон и княжна пошли со мной вниз. У дверей выяснилось, что она не провожает меня — она идет со мной.
— Но, Соня! — запротестовал старик.
— Я не собираюсь делать глупости, хотя мне и хотелось бы, — сказала она. — Я, пожалуй вернусь к Ирине Андроновне. Она, наверно, уже налила самовар.
— Вот и умница! — сказал Хендрикссон и выпустил нас на улицу, под дождь и ветер.
Погода не располагала к разговору. В молчании мы пошли вниз между двумя рядами живой изгороди, ветер подгонял нас в спину. У первого же отверстия в изгороди я остановился, кивнув на чернеющее пятно дома.
— Это ваш…
Ее смех прервал меня. Она схватила меня за руку и начала уговаривать не отправлять ее домой.
— Я сказала так мистеру Хендрикссону только для того, чтобы он не беспокоился, — объяснила она. — Не думаете же вы, что я собираюсь пропустить такое зрелище.
Она была высокой. Я — низеньким и толстым. Мне приходилось смотреть на нее снизу вверх — чтобы увидеть то, что позволят мне дождь и серая ночь.
— Вы промокнете до нитки под таким дождем, — возразил я.
— Что из этого? Я одета по погоде. — Она приподняла ногу, чтобы показать мне крепкие водонепроницаемые ботинки и шерстяные чулки.
— Неизвестно, что там происходит, а я должен работать и не смогу присматривать за вами, — настаивал я.
— Я могу сама о себе позаботиться. — Она откинула полу плаща и показала мне большой автоматический пистолет.
— Вы будете мне мешать.
— Нет, не буду, — возразила она. — Возможно, я даже смогу вам помочь. Я не слабее вас и умею стрелять.
Шум беспорядочной стрельбы прервал наш спор, а усиливающийся звук выстрелов заглушил ту дюжину возражений по поводу ее компании, которые могли прийти мне в голову. В конце концов, я мог просто ускользнуть от нее в темноте, если девица станет чересчур надоедливой.
— Как хотите, — проворчал я, — но не ждите от меня чего-либо.
— Вы так добры, — пробормотала она.
Мы торопливо двинулись дальше, а ветер вновь подталкивал нас в спину.
Внезапно впереди на дороге зашевелились темные фигуры, но они были слишком далеко, чтобы их можно было рассмотреть. Мимо нас вверх по холму пробежал высокий мужчина в нижней сорочке, вылезшей из штанов и видневшейся из-под плаща. По его наряду было видно, что он местный житель.
— Они покончили с банком и теперь у Медкрафта! — прокричал он, пробегая мимо.
— Медкрафт — это ювелир, — объяснила девушка. Склон у нас под ногами становился все более покатым.
Дома с темными окнами, в которых то там, то здесь смутно маячили лица жильцов, стали попадаться все чаще. Внизу время от времени можно было видеть вспышки выстрелов — оранжевые полоски в пелене дождя.
Дорога вывела нас в нижний конец главной улицы, когда — тра-та-та! — вновь раздалось стаккато выстрелов.
Я втолкнул девушку в ближайший дверной проем и прыгнул вслед за ней.
Пули защелкали по стенам, точно град, сыплющийся на листву.
То, что я принял за тяжелую винтовку, оказалось пулеметом.
Споткнувшись обо что-то, девушка свалилась в угол. Я помог ей встать. Этим «что-то» оказался мальчишка лет семнадцати с костылем — у него не было одной ноги.
— Это парень, который разносит газеты, — сказала княжна Жуковская, — он ушибся из-за вашей неуклюжести.
Мальчишка затряс головой и встал, широко улыбаясь:
— Нет, мэм, я совсем не ушибся, но вы немного напугали меня, когда так прыгнули.
Княжне пришлось объяснять ему, что это не она так прыгнула, а я толкнул ее, и что она просит прощения и я тоже.
— Что происходит? — спросил я разносчика, когда смог наконец вставить слово.
— Всякое, — ответил он так, будто часть заслуг принадлежала ему. — Их здесь, наверно, целая сотня, и они взорвали стену банка, а сейчас они у Медкрафта, и я думаю, они его заведение тоже взорвут. Они убили Тома Вигана. У них пулемет на машине посреди улицы. Это он сейчас стреляет.
— Где все славные жители деревни?
— Большинство там, за холмом, но они ничего не могут сделать: пулемет не дает им и головы поднять, чтобы посмотреть, куда они стреляют. А этот умник Билл Винсент велел мне уматываться, потому что у меня только одна нога. Как будто я стреляю хуже, чем все они! Эх, если б мне только было из чего стрелять!
— Они не правы, — посочувствовал я ему, — но ты можешь кое-что сделать для меня. Оставайся здесь и не спускай глаз с того конца улицы, чтобы я знал, если они будут уходить в этом направлении.
— А вы говорите это не просто для того, чтобы я остался здесь и не путался под ногами?
— Нет, — соврал я. — Мне нужен кто-нибудь здесь. Я собирался оставить тут княжну, но у тебя получится лучше.
— Да, — поддержала она меня, включившись в игру. — Этот джентльмен — детектив, и если ты сделаешь то, что он велит, то поможешь гораздо больше, чем если бы ты был с остальными.
Пулемет все еще стрелял, но не в нашу сторону.
— Мне нужно перебраться на ту сторону улицы, — сказал я девушке. — Если вы…
— Вы не собираетесь присоединиться к остальным?
— Нет. Если я зайду в тыл к бандитам, пока они. заняты другими, может быть, мне удастся что-нибудь провернуть.
— Смотри в оба! — приказал я мальчишке, и мы с княжной побежали на другую сторону улицы.
Мы преодолели этот путь без особых затруднений, пробрались вдоль здания и свернули в аллею. До нас донесся запах моря и шум прибоя, и в конце аллеи показалась унылая чернота залива.
Пока мы шли по аллее, я составил план, при помощи которого надеялся избавиться от своей спутницы, отослав ее с поручением куда-нибудь в безопасное место. Но мне не удалось этого сделать.
Перед нами выросла крупная мужская фигура.
Заслонив собой девушку, я двинулся к незнакомцу, держа под плащом нацеленный на него пистолет.
Он стоял неподвижно и был больше, чем показалось с первого взгляда. Громадный, с покатыми плечами, крепкий детина. В руках у него ничего не было. Я на секунду осветил фонарем его лицо — круглощекое, сытое, с высокими скулами и резкими морщинами.
— Игнатий! — воскликнула у меня за спиной девушка. Он заговорил с ней, я полагаю, по-русски. Она засмеялась и ответила. Он упрямо покачал большой головой, настаивая на чем-то. Она топнула ногой и заговорила резко. Он снова покачал головой и обратился ко мне: «Генерал Плешков приказал мне привести княжну Соню домой».
Его английский язык был мне понятен почти так же, как и его русский. Его тон меня озадачил. Он как будто объяснял что-то абсолютно необходимое, в чем не хотел быть обвиненным, но что, тем не менее, собирался сделать.
