Джоко-бой за стойкой испуганно втянул голову в плечи.
Я усмехнулся и проговорил:
— Вот это верно. Как сказала, так и думаешь...
Ее глаза несколько секунд изучали мое лицо. Затем Ли подняла свой стакан и допила.
— Ты не Дип. Ты слишком вежлив, чтобы быть им. Настоящий Дип избил бы меня. Он не выносит, когда его называют настоящим именем. Дип не терпит женщин, которые слишком много знают и говорят о нем. — Она перевела дыхание и вызывающе добавила:
— Я знаю больше, парень, и если сочту нужным, то скажу. Вот тогда и начнется настоящее беспокойство.
— Этому я верю.
— Если бы ты был Дип, то под твоей левой рукой и днем и ночью болтался бы револьвер. Его обычно так и называли — «револьверный мальчик»... Он таскал его всюду, не заботясь о копах. Ты Дип?.. Анекдот!
Xa-xa!..
Я пошарил у себя в кармане, вытащил бумажник, бросил на стойку доллар и обернулся. Глаза Тилли были полны ужаса. Она не могла оторвать их от полы моего пиджака, под которой успела заметить револьвер 38-го калибра...
Офис Вильсона Беттена располагался в новом здании, выстроенном на месте старого отеля «Гринвуд». Его модернизированный фасад выделялся белым пятном в темноте улицы. Ряд светящихся окон опоясывал второй этаж, свидетельствуя, что все или почти все его обитатели на месте.
Я прошел через стеклянную дверь в пустой вестибюль и заметил на стене, рядом с лифтом, указатель имен. Весь второй этаж обозначался табличкой:
«ВИЛЬСОН БЕТТЕН, АДВОКАТ».
Очень просто и скромно. Однако в этом мире простота была необходимостью. Иными словами, она являлась одной из статей доходов, служа вместе с тем неким прикрытием высокомерия и настоящей жестокости.
Поднявшись на второй этаж, я очутился в просторном холле. Две девицы в дождевиках вертелись перед большим зеркалом. Одна из них держала во рту булавки.
— Мы закрываемся, — сообщила мне другая.
— О-о?..
— Вы ждете кого-нибудь из девушек?
Я снял шляпу и стряхнул с нее дождевые капли.
— Зачем?
Она с наглой улыбкой окинула меня взглядом с ног до головы.
— Не думаю, что вам придется долго ждать.
— Это верно... Я никогда не жду.
— Отлично. Но... вам что-нибудь нужно?
— Вильса!
— Кого?!
— Вильса. Это ваш босс — Вильсон Беттен.
Ее глаза расширились.
— Но это невозможно... Не теперь.
— Теперь и сейчас.
— Какие-нибудь затруднения, Тельма? — раздался позади меня мягкий, но внушительный голос.
— Он хочет видеть мистера Вильсона.
— Понимаю, но боюсь, что в данный момент слишком поздно вести речь о встрече.
Я медленно повернулся и взглянул на говорившего. Он не очень изменился. Всегда предельно исполнительный, умелый, который угодил бы требованиям любого босса, он, тем не менее, не обладал достаточными способностями, чтобы подняться наверх. И все же одно преимущество у него было: он всегда оказывался на стороне выигравшего. Таков был Оджи...
Брови его сузились, глаза на секунду полузакрылись. Он даже приподнял плечи и затем вновь опустил их, хотя это мало чем ему помогло. Он остался тем же самым Оджи.
— Хорошо, вы увидите мистера Беттена.
Я поблагодарил кивком. Две девушки у зеркала с любопытством прислушивались к нашей беседе и удивленно переглядывались.
— Ваше имя, пожалуйста.
— Неужели не припоминаете, Оджи? Дип. Доложите Вильсу, что пришел Дип...
Он вскинул голову и мгновенно все прошлое предстало перед его взором.
Он как-то особенно пожал своими огромными плечами и широко улыбнулся.
— Я должен был припомнить, но вы так изменились, Дип... — Теперь его голос походил на приятное журчание.
— Все мы меняемся.
— Чувствуется, что вы окрепли.
— Да. Окреп — это хорошее слово...
Офис Беттена представлял собой просторное помещение, искусно отделанное красным деревом и обставленное изящной мебелью. Блестящая полировка стен, мягкие ковры, копии картин Ван Гога, массивный стол — все говорило о значительности человека, восседавшего в кресле с высокой спинкой.
Чопорный, церемонный, накрахмаленный и выглаженный, лысеющий, но все еще темноволосый, он даже не попытался оторвать глаза от какого-то документа, лежавшего перед ним.
— Привет, Вильс, — сказал я.
Похоже, он узнал мой голос.
— Дип?.. — Он встал и протянул мне руку. — Рад вас видеть, Дип.
Я сделал вид, что не заметил протянутой руки.
— Держу пари, что вы переполнены радостью от встречи со мной, Вильс.
Его лицо было бесстрастно, но я отлично знал все, что с ним происходит, поэтому потащил к себе ногой стул и бросил шляпу на пол, Оджи тотчас подошел и наклонился за ней, но я остановил его:
— Пусть лежит здесь...
Оджи кинул быстрый взгляд на Беттена и отошел назад.
— Так, старина Вильс, — сказал я, — вор из Гарлема...
— Видеть следует настоящее, Дип.
— Молчи, когда я разговариваю, Вильс. — Я улыбнулся и с полминуты наблюдал, как он пытается отгадать значение моей улыбки:
— Ты прошел длинный путь от Беттена до Вильсона Беттена. Адвокат... неплохо. Даже очень хорошо для вора.
Я поднялся со стула, прошелся по кабинету и только теперь заметил, что некоторые картины были подлинниками.
— Да, ты продвинулся далеко, мошенник, — заметил я.
— Дип...
Я обернулся. Он стоял с открытым ртом.
— Беттен, повторяю, ты — вор. Преуспевший, хитрый и опытный плут.
Одно время ты занимался припрятыванием краденых вещей, а позже скупил у меня все, что я мог украсть. Ты прикрывал парней, переправляющих сюда контрабандный спирт и наркотики. Ты был связующим звеном между этими парнями и некоторыми копами...
— Несколько раз я избавлял вас от неприятностей, Дип.
— Да, верно, и за это получал свой фунт мяса. — Подойдя к нему вплотную, я добавил:
— Тогда я был намного моложе.
— Вы были зеленым юнцом.
— Да, но крепким. Не припомнишь ли ночь, когда Ленни Собел готовил над тобой расправу? Кто и как спас тебя тогда от верной пули в висок? Или, в другой раз, от ножа того же Собела.
— Вы были крепки и тверды.
— Не совсем так, старина. Ты знаешь, кем я тогда был.
— Юным преступником.
— Правильно, а теперь я действительно и крепкий, и твердый.
Понимаешь?
— Понимаю...
Оджи, стоявший боком у стола, изменил теперь свое положение и оказался лицом ко мне.
— Завещание Беннета у тебя? — спросил я.
— Разумеется.
— Все в порядке?
— Я был его законным поверенным.
— Что там говорится?
— Там... там...
Несколько секунд он напряженно всматривался в мое лицо, а затем сказал:
— Условно вы являетесь его наследником. Во-первых, вы должны прибыть сюда в течение двух недель после его смерти...
— Сегодня четвертый день.
— Совершенно верно. Второе условие: в случае его насильственной смерти вы должны найти убийцу.
— Умно.
— Он доверял вам, Дип.
— Там были слова «найти» или «отомстить»?
— Найти. Так или иначе, мистер Беннет хотел, чтобы убийцу нашли, но не больше. Остальное подразумевалось...
— Разумеется. Но у меня есть еще один вопрос, Вильс. Найти для кого?
— Вы очень проницательны, Дип.
Он выдвинул ящик стола, достал оттуда газету и протянул ее мне.
Красным карандашом там было выделено два абзаца статьи. Это был лист из газеты «Аптайн Спикинг», а статейка принадлежала перу Роска Тейта. Я уже видел ее. Роск Тейт был преисполнен ненависти к троим людям на свете — ко мне, Беннету и к самому себе.
— Для него? Я должен что-то доказать Роску?
— Не обязательно. Просто «найти». — В уголках губ Беттена обозначилась ехидная усмешка. — Хотя это не так-то легко, сами понимаете.
Полиция ничего не смогла сделать. Никаких следов и никаких правдоподобных версий. Вот разве Роск...
— Он ненавидит меня.
Улыбка на лице Беттена стала еще шире.
— На то у него свои соображения.
Я быстро взглянул на Беттена, а он докончил:
— Роск думает, что это сделали вы, Дип...
— Глупость, — Повторяю, у него есть свои соображения.
— Продолжайте.
— Беннет процветал. Вы отсутствовали двадцать лет, но вполне могли быть в курсе всех его дел. Никто, кроме вас, не знал о завещании. Отсюда Роск логически выводит, как бы это сказать... вашу заинтересованность в... ну, скажем, в устранении завещателя. Понимаете?
— Разумеется. Но сейчас меня интересует другое. Предположим, я не смогу разыскать убийцу, кто в таком случае наследует дело и имущество Беннета?
Теперь все лицо Беттена превратилось в сплошную улыбку.
— Я, только я... Я получу все.
— Ловкий парень.
— Само собой.
— Я могу вас убить, Вильс. ' — Но... — Он побледнел. — Тогда вы крепко запутаетесь...
— Это меня не удержит.
На какую-то минуту Беттен забыл, что такое крепкий и твердый мужчина.
За двадцать лет он стал крупной фигурой и перспектива смерти была для него, видимо, весьма нежелательна.
