Он говорил не переставая. Об Уолли. И беспрерывно пил. Но чем больше пил-, тем точнее и выразительнее становилась его речь и тверже походка, когда направлялся к бару.
Провожая меня, Йомен поинтересовался:
— Вы в самом деле собирались сжечь эти деньги?
— Собирался.
— А если бы попали в огонь?
— Наверное, у нас было бы о чем вспомнить.
Могучей ладонью он хлопнул меня по плечу.
— Это мы запомним и так, парень, и так запомним! Мы с вами поладим. Понаблюдайте здесь немного. Я тоже навострю уши и разую глаза.
Домик Хуана Эстобара я нашел на тихой улочке, залитой лучами утреннего солнца, — небольшое строение, свежеокрашенное в бело-розовые тона, стоявшее вплотную к неровному тротуару. В тени раскидистых, запыленных деревьев боролись за жизнь несколько клочков травы, пробившейся сквозь корку земли. На крытой веранде красовались новенькие хромированные стулья и столик. Дома здесь стояли почти впритык. На улице играла гурьба ребятишек, в листве деревьев щебетали птицы, отовсюду доносилась музыка, а кто-то запустил на полную мощность телевизор.
Долорес Эстобар с любопытством разглядывала меня, приоткрыв затянутую сеткой дверь. В ее глазах сквозил чисто женский оценивающий интерес. Лет двадцати пяти, темноволосая, стройная и очень красивая. Одетая в голубые брючки, поверх которых выпущена широкая розовая блуза, — она была в положении.
— Вам что-то угодно?
— Вы Долорес Эстобар?
— Да. А в чем дело?
— Меня зовут Макги. Мне хотелось бы поговорить с вами о Моне Йомен.
— Слушайте, хватит уже надоедать.
— Мне нужно совсем другое.
— Что еще другое?
— Если хотите, позвоните мистеру Йомену, он от своего имени попросит вас уделить мне несколько минут.
— Ну, хорошо, хорошо, только я не представляю, где ее нужно искать..
— Но вы знаете, что она уехала?
— А кто этого не знает? Уже человек двадцать приходили сюда сообщить — сбежала с мистером Уэббом. Знаете, в таком месте, как у нас, газеты не нужны. Я и не подозревала, что она собирается уехать. Ничего больше не могу сказать.
— Мне хотелось спросить вас о другом.
— Н-но… я как раз глажу белье. Заходите.
Мебель сияла новизной. Квартирка содержалась в исключительной чистоте. Кухня оказалась неожиданно большой и походила на рекламную картинку, обставленная всякими мыслимыми и немыслимыми электроприборами и оборудованием.
— Чудесная кухня, правда? Свадебный подарок Мены. Подготовила ее вместе с Джонни, моим мужем. Как сюрприз. Когда мы вернулись из свадебного путешествия, все было готово. Пришлось раздвинуть стену, увеличить площадь. Посмотрите, какой изумительный холодильник. Как в отеле. Выпьете холодного пива?
— Спасибо, с удовольствием.
Она подала мне пиво. Я сидел за небольшим столиком, за которым они, наверное, завтракали. Стоя над гладильной доской посреди кухни, лицом ко мне, она гладила белые рубашки.
— Не представляю, что я могу вам рассказать.
— Скажите, вы удивились, услышав о ее отъезде? И почему удивились?
— Конечно, меня это удивило. Я знала, что она связалась с этим мальчиком. Но, думаю, просто хотела подразнить мужа, чтобы он относился к ней серьезнее. Понимаете?
— Не совсем.
— Ну-у, мистер Йомен обходился с ней как с ребенком. Она-то и в самом деле не совсем повзрослела, а он ведь намного старше, знает жизнь, и ему просто смешно было, когда Мона важничала. Ах, он ее очень любит. Не поймите меня плохо. Я моложе ее на шесть лет, но почти всегда чувствовала себя старшей.
Она гладила манжеты рубашки, и все внимание было отдано им.
— Иногда что-то выдумывала. Играла. Но жизнь не театр. Ужасно жаль, что она не может иметь детей. В остальном это очень хороший брак. Вместе им было очень весело. И хотя он старше, я считаю его прекрасным мужем. И не подумала бы, что она уедет. Господи, такая глупость! По-моему, даже забираться в постель того профессора было глупо. Я, наверное, сумела бы ее уговорить, если оставалась бы с нею. Я взяла расчет в апреле, вышла замуж, и стоило мне вернуться из свадебного путешествия, она уже была тут как тут, вздыхала и все расписывала, какая у нее великая любовь с Джоном Уэббом, как серьезно он к ней относится — будто она ему настоящая жена. Вроде бы никогда не скажет Джасу, что изменила ему, но я-то прекрасно знала — при первой же стычке выложит, так оно и случилось. Когда потом пришла ко мне в гости, присаживаясь, сильно охала. Меня этот отъезд очень удивил еще потому, что от Джаса она точно не получила денег на дорогу, а она прекрасно знает, что без денег ей не обойтись, шагу без них ступить не может. Джас уже несколько месяцев ничего не давал. Наверное, поругались или она назло ему сбежала. Но могу поспорить, сейчас уже трясется от страха, жалеет.
— Кажется, у вас с Моной были хорошие, дружеские отношения?
— Да. Она знала, что я их не использую в своих интересах. Что не выдам ее никому. Мы ничего не скрывали друг от друга. Но настоящими подругами не были — ведь я работала на нее. Понимаете? А разговаривали мы часто, доверяли друг другу. Она вернется. Скажите мистеру Йомену, пусть не сомневается. Да он и сам знает. Устроит маленькое пекло, но примет ее. Задаст хорошую взбучку, она ее заслужила, и все опять пойдет по-старому. Просто не понимаю, зачем, собственно, она решилась на такую глупость. Почему бросила мужа, с которым жилось так хорошо? Клянусь, своими глазами видела: стоило ему дотронуться — и у нее уже дрожь в коленках и дышит часто-часто.
— Может, она вообще не уезжала с Джоном Уэббом?
— Господи, ведь любой об этом знает.
— Долорес, кое-кому известно, что она вообще не уезжала. По некоторым признакам кто-то убил обоих, а трупы спрятал.
Утюг застыл, и Долорес в изумлении уставилась на меня. Но тут же подняла его, озабоченно рассматривая рубашку, отставив утюг, подошла к столу. Села напротив, не спуская с меня глаз.
— Мистер Йомен никогда, никогда ничего такого не сделал бы.
— Я и не думаю, что это сделал он.
Она прикусила губу.
— Но тогда кто же? Глупости! — Она слабо усмехнулась: — Младшая сестра Джона Уэбба… такая чудачка… Мона о ней говорила… она бы на такое тоже не решилась. — Она покачала головой. — Вы, конечно же, ошибаетесь, мистер Макги, конечно. Все говорят, что они вдвоем улетели в Эль-Пасо.
— В самолете летела парочка, немного похожая на них.
Долорес испытующе смотрела на меня. Очень привлекательная женщина — с золотистой кожей, выразительными чертами лица, прекрасными черными глазами.
— Пожалуй, вы меня вдруг сбили с толку. Но я никак не могу представить Мону… мертвой. В ней столько жизни!
— Извините, Долорес, я так расстроил вас. Мне казалось, вы что-нибудь вспомните.
— Как-то она приехала сюда, пожаловалась. Ее донимали люди из налогового управления — так они представились. Наверное, действительно оттуда, но Мона вообразила, что их подослал Джас. Вечно она все драматизировала. Бедный Джас! Если это окажется правдой, его просто подкосит.
— Зачем кому-то понадобилось разыгрывать бегство Моны?
Она непонимающе смотрела на меня.
— Не знаю. Может, чтобы отвлечь внимание.
Долорес проводила меня до веранды.
Когда я направился к машине, на другой стороне улицы остановился обшарпанный, запыленный грузовик. Из него вышли двое молодых мужчин в рабочих комбинезонах, постояли у заднего борта — высокие, загорелые силачи, с широкими индиано-латинскими лицами, настороженно-холодным взглядом.
Проходя мимо них, я понял, почему миссис Эстобар так старалась побыстрее избавиться от меня. На этой улице в такое время выглядит подозрительным, если красивую домохозяйку навещает незнакомый гринго. Коммивояжер, инкассатор, сыщик или друг дома? На всякий случай держи глаза открытыми, подожди, узнай, кто это был.
Есть предостаточно ловкачей, наживающихся на инородцах, придумавших массу способов обмануть. Неудивительно, что жертвы находят пути, как позаботиться о своих. Когда я сворачивал с улицы, подумалось: не дай Бог, если эти двое с грузовика дурно истолкуют мой визит.
На углу я снова оглянулся на дом миссис Эстобар — она кивнула мне с веранды. Проехав пару кварталов, из аптеки позвонил в резиденцию Йомена. Мужской голос сообщил, что мне нужно звонить ему в офис, дал номер. Там уже женский голос поведал: минуту назад вышел. Выяснив мое имя, она сказала, что застану его в Хлопковом клубе, в «Кендрик Армз» на Главной Восточной улице. Подняться нужно в специальном лифте.
Я уже видел это огромное здание, забитое конторами, сплошное стекло и алюминий на высоких колоннах из шершавого бетона. В обширном холле внизу стояла посеребренная скульптура золотоискателя в натуральную величину, ведущего нагруженного осла. Клубный лифт, о чем гласила надпись из серебряных буковок, поднял меня на тринадцатый этаж. Выйдя, я очутился в клетке из толстых стальных стоек. Дежурный, выслушав меня, что-то поворчал в телефон и только потом нажал кнопку. Двери клетки разъехались в стороны. Меня встретил невысокий мужчина и по оклеенному обоями коридорчику провел к другому лифту, доставившему нас на пятнадцатый этаж. Я шел за ним мимо душевых кабинок, гимнастических залов, теннисных кортов, затем мы оказались в небольшом помещении с тренажерами, и мой проводник показал в противоположный конец, где Джас Йомен в трикотажных брюках, голый до пояса, упражнялся со штангой — тяжело дышал, пот струился по груди, а под кудрявыми волосами на плечах бугрились могучие мышцы.
