Жирар нахмурился.
— В те дни подозревали всех. Вальмон полагал, что каждый может оказаться предателем. В его списке значился даже я, его ближайший друг. Он знал, что я не одобрял алжирскую политику де Голля. Каждый, не согласный с президентом, мог перейти на сторону ОАС. Но я думаю (мне хотелось бы так думать), что в конце концов он мне поверил. Был в его списке и Делакру. Но за два года, прошедших со дня смерти Вальмона, Делакру проявил себя с самой лучшей стороны. Он бы не занимал столь высокий пост, если б оставались сомнения в его лояльности.
— А Лакост?
— Секретарь Делакру? — вопрос удивил Жирара. — Парижанин, закончил с отличием юридический факультет. Ему около двадцати восьми лет. Не воевал. Слишком молод.
Он… он несколько женствен. Со своей работой, похоже, справляется. У вас есть основания полагать…
— Делакру с женой отправились на концерт. Мы знаем, что Лакост был в их номере, потому что Кардью говорил с ним, когда позвонил во второй раз. По крайней мере, Лакост должен знать, кто и о чем говорил из номера посла. А что вы можете сказать о Максе Кролле?
— Ближайший помощник Бернарделя, — незамедлительно ответил Жирар.
Шамбрэн подошел к Жирару, загасил сигарету в стоящей на столе пепельнице.
— Я понимаю, что вы не нуждаетесь в моем совете, месье Жирар, но, тем не менее, хочу вам его дать. Ваша жена представляется мне благоразумной и добропорядочной женщиной.
Дайте ей время подумать. Я уверен, она вернется и попытается все уладить. Что касается Салливана, держитесь от него подальше, пока мы не уясним, что — правда, а что — ложь. Импульсивное поведение может стоить вам будущего.
— Бедный Марк, — покачал головой Шамбрэн, когда мы шли по коридору к лифту.
— В каком смысле?
— Вы уже поверили одному мужчине, а тут на вас обрушилась история другого, причем достаточно убедительная. Так кому вам верить — Твидлдаму или Твидлди?
— Оба. они могут говорить правду, как она им видится, — ответил я.
Шамбрэн искоса посмотрел на меня.
— Да вы просто кладезь мудрости.
Мы остановились у лифта.
— Кто же мог позвонить Жирару?
— Есть одна безумная идея.
— Я жду, затаив дыхание, — улыбнулся Шамбрэн.
— Лили Дориш. Она жить не может без Макса Кролла. После ее приезда они ужинали у нее в номере. С шампанским.
Шамбрэн не успел ответить, потому что открылись двери кабины. Мы спустились на четвертый этаж и прошли в его кабинет. Лейтенант Харди уже ждал нас.
Шамбрэн взглянул на часы и нахмурился.
— Бернардель подъезжает к отелю, если уже не приехал. Я бы хотел, чтобы вы встретили его вместо меня, Марк.
Принесите ему мои извинения. Скажите Бернарделю, что я хотел бы повидаться с ним в удобное для него время. А сейчас мне необходимо ознакомить Харди с нашими находками.
У портье я выяснил, что Бернардель уже прибыл в отель и поднялся в свой номер. Лифт доставил меня на пятнадцатый этаж. Я просто сгорал от любопытства. С одной стороны, Бернардель связывал воедино ОАС и торговцев наркотиками. Он значился в списке Лоринга, агента Федерального бюро, и в списке полковника Вальмона. Его подозревали Салливан и Шарль Жирар. С другой стороны, он не только оставался на свободе, но и представлял Францию в Международной торговой комиссии. То есть настолько тонко вел свою партию, что никто не мог найти ни малейшей зацепки, чтобы придраться к нему.
Я позвонил в номер 15А. Изнутри слышались мужские голоса, чувствовалось, что их обладатели пребывают в отличном настроении. Потом дверь открылась, и передо мной предстал дух Конрада Вейдта — Макс Кролл. Он холодно оглядел меня.
— В чем дело?
— Я бы хотел поговорить с месье Бернарделем.
— Мне кажется, я указал вам, что месье Бернардель не нуждается в услугах пресс-бюро отеля.
— Я пришел сюда по поручению мистера Шамбрэна, который, к сожалению, не смог засвидетельствовать своего почтения месье Бернарделю. Я бы хотел приветствовать его в нашем отеле и убедиться, что он всем доволен.
— Он всем доволен, — Кролл не сдвинулся ни на дюйм. — Вчера я сам все проверил.
— Кто это, Макс? — из номера донесся громкий, веселый голос.
— Служащий отеля, который хочет узнать, нет ли у вас претензий.
— Так пригласи его в номер! — еще более оживился голос.
— Очень хочется знать, что тут происходит. Из тебя, мой дорогой Макс, лишнего слова не вытянешь.
Уголок рта Кролла дернулся, но он отступил от двери, давая мне пройти.
Комната купалась в ярком солнечном свете. На столе стояли два больших ведерка со льдом, из них выглядывали горлышки бутылок шампанского. Пахло дорогими сигарами.
В кресле сидел высокий, элегантный мужчина с серо-стальными волосами, маленькими черными усиками и холодными серыми глазами. Жак Делакру, посол Франции. Я видел его фотографии в газетах.
Бернардель меня поразил. Никто не говорил мне, как он выглядит, и я ожидал увидеть вкрадчивого, льстивого злодея из мелодрамы. Он оказался совсем другим. Невероятно толстым. И веселым! В его синих глазах, совсем маленьких на луноподобном лице, так и играли смешинки. Одевался он небрежно, но, похоже, у лучших портных. В одной пухлой руке он держал бокал с шампанским, в другой дымилась сигара.
Часть пепла попадала в пепельницу, остальное — ему на жилетку. Я подумал, что из него вышел бы потрясающий Санта Клаус, криками «Хо! Хо! Хо!» вызывающий восторги детей.
Чувствовалось, что расческа нечасто касается его густых вьющихся каштановых волос. Огромный живот судорожно дергался, когда он смеялся.
— Заходите, мой дорогой, заходите! — прогрохотал Бернардель, взмахнув бокалом. — Макс, налей нашему другу бокал этого чудесного напитка.
— Это Хаскелл, пресс-секретарь отеля, — Кролл не двинулся с места. Моим титулом он словно предупреждал Бернарделя об опасности.
— Великолепно! — воскликнул Бернардель. — Он-то нам и нужен. Он может рассказать то, чего не знает никто другой.
Вы знакомы с месье Делакру, нашим послом на этих берегах?
Я кивнул симпатичному мужчине в кресле, серые глаза которого, казалось, читали, что написано на ярлыке, пришитом с внутренней стороны воротника моей рубашки.
— Месье Бернардель, меня прислал мистер Шамбрэн. К великому сожалению, он не может лично засвидетельствовать вам свое почтение.
— Я понимаю, — Бернардель хохотнул. — Убийство… драка между моим другом Диггером Салливаном и Шарлем Жираром. Ну почему все это произошло, когда я сидел в самолете, словно сардина в консервной банке? Макс, шампанского месье Хаскеллу! Как Диггер? Надеюсь, он достаточно легко отделался?
— С ним все в порядке. Синяков много, но обошлось без серьезных повреждений.
— Бойцов Сопротивления готовили на совесть, не так ли, Жак? — он посмотрел на Делакру. — Жирару сорок один, а он без труда разделался с таким здоровяком, как Диггер. Вы должны сказать мне, месье Хаскелл, как это все произошло.
Вот Макс говорит, что очаровательная Жульет вновь оказалась в центре событий.
Что-то этот Макс слишком много знает, подумал я.
— Не знаю, вправе ли рассказывать вам об этом.
— О, перестаньте, дорогой мой, перестаньте, — он подошел к столу и наполнил бокал пенящимся шампанским.
Его веселые глаза остановились на Кролле.
— Извините, Макс. Я забыл, как вам не нравится кого-то обслуживать. Сразу после войны Максу пришлось стать официантом, чтобы не умереть с голоду, месье Хаскелл. Он до сих пор не может прийти в себя. А теперь выпейте, мой друг, и расскажите обо всем, ничего не упуская.
— Драка волнует нас гораздо меньше, чем убийство мистера Кардью, как я понимаю, давнего друга посла Делакру, — ответил я.
— Разве я не помню, как вы играли в шахматы со старым джентльменом, которого звали Мюррей Кардью? — Бернардель посмотрел на Делакру. — Кажется, несколько лет назад я видел его в нашей квартире в Париже.
Делакру кивнул.
— Меня потрясло известие о его смерти. Обаятельный, добрый, безвредный старик. Перед смертью он пытался дозвониться до меня.
Бернардель расхохотался. Чужая смерть, похоже, только добавляла ему бодрости.
— Может, ваш маленький секретарь убил его в приступе ревности, Жак? Я тревожусь за мадам Делакру. Этот утонченный Лакост, должно быть, ужасно мучается, что кто-то может оказаться к вам ближе, чем он. Не зря же говорят, что секреты нельзя доверять ни наркоманам, ни гомосексуалистам.
Меня удивляет, что вы держите Лакоста на столь ответственном посту.
Понемногу я начал осваиваться и понимать, с кем имею дело. Словесная рапира Бернарделя, кончик которой он обильно смазал ядом, разила без промаха. Сначала — начисто лишенный юмора Кролл, потом-Делакру. Приближался и мой черед.
