Здесь выхода не было. Я прошел в спальню и посмотрел в окно: там тоже невозможно. Я снова вернулся в гостиную. Непрерывно звонивший телефон начал действовать мне на нервы. Обследовав окно в кухне, я убедился, что через него смогла бы пролезть разве только кошка.
Не в состоянии выносить больше эти настойчивые телефонные звонки, я снял трубку и осторожно положил ее на стол.
Повернувшись, чтобы снова пойти на кухню, я услышал в трубке громкий мужской голос:
— Долли! Долли, это ты? Это Эд! Этот чертов поезд отходит через пять минут…
Я побежал в кухню и, открыв шкаф, стал искать какой-нибудь инструмент, чтобы выломать дверь. Ничего подходящего я не нашел и снова подошел к запертой двери. Нагнувшись, я заглянул в замочную скважину. Ключ все еще торчал в замке, из трубки, как в дурном сне, все еще доносился голос…
Я оглядел комнату. На одном из стульев я заметил газету. Оторвав от нее кусочек, подсунул его в щель под дверью. Бегом вернувшись на кухню, принялся рыться в посудном шкафу. В четвертом ящичке мне посчастливилось найти маленькие плоскогубцы. С их помощью я подтолкнул ключ так, чтобы он выпал. Он упал на газету.
Очень осторожно я втянул его внутрь.
В это время голос в трубке умолк и послышались короткие гудки. Я положил трубку на место. Затем отпер дверь и вышел в полутемный коридор.
Долорес лежала у лифта лицом вниз. Ее серое дорожное пальто задралось вверх, а красивые длинные ноги были раскинуты.
Так мог лежать только труп, и я похолодел, взглянув на нее. С полминуты я стоял на пороге и смотрел на нее, потом вернулся в гостиную, выключил свет и закрыл дверь.
Медленно, слыша свое хриплое дыхание, я пошел по коридору к тому месту, где она лежала.
Подойдя, я склонился над ней. Ее лицо было отвернуто от меня, но я разглядел кровь у нее в волосах. Я знал, что она мертва, но должен был удостовериться. Взяв ее за плечо, я повернул ее на спину.
Кто-то точным ударом в висок проломил ей череп. Удар был, очевидно, очень сильным, и смерть наступила сразу.
Закрыв глаза, я попытался побороть подступившую тошноту. Прошло несколько секунд, прежде чем я смог снова на нее посмотреть.
Я сунул руку в карман ее пальто, но пяти тысяч уже, конечно, не было, так же как и ее чемодана.
Я выпрямился. Достав платок, вытер лицо и ладони и пошел прочь. В голову мне пришла паническая мысль о том, что если кто-то увидит меня рядом с ней, то обязательно подумает, что это я ее убил.
С единственной мыслью поскорее выбраться из этого дома и уехать от него как можно дальше, прежде чем ее найдут, я начал спускаться по лестнице.
На середине второго пролета я вдруг увидел, что снизу навстречу мне поднимается какая-то девушка.
В первую секунду я, приостановившись, чуть было не бросился обратно наверх. Но мне удалось сдержаться, и я продолжал спускаться. На лестнице была полутьма, но я достаточно хорошо разглядел девушку, чтобы узнать при встрече. Думаю, и она бы вспомнила меня, если бы еще раз увидела.
Проходя мимо, она бросила на меня совершенно индифферентный взгляд и продолжала подниматься наверх.
Я продолжал спускаться.
Я подумал, что если она поднимается на третий этаж, то как раз наткнется на тело Долорес и своими воплями привлечет полицию раньше, чем я сумею выбраться из этого района. Оставшиеся ступеньки я преодолевал бегом.
Достигнув входной двери, я остановился и прислушался. Где-то наверху хлопнула дверь, но воплей не было. Наверное, ее квартира на втором этаже, сказал я себе и, осторожно открыв дверь подъезда, осмотрел улицу.
Затем быстро направился к тому месту, где оставил «бьюик».
Включив зажигание, я несколько секунд сидел неподвижно с закрытыми глазами, чтобы справиться с новым приступом тошноты. Вид мертвой Долорес сильно потряс меня.
Потом я услышал шум приближающегося автомобиля. Мимо меня проехало такси и остановилось у Мадокс Орлез. Из него вышел человек с чемоданом. Он расплатился с шофером, вбежал по ступенькам и вошел в вестибюль.
Я колебался, наблюдая за уезжающим такси. Уж не тот ли это Эд, который звонил по телефону?
Я резко тронулся с места и поехал вниз по улице, но на первом же повороте свернул в боковую улочку и поставил машину у тротуара в ряд уже стоявших там автомобилей. Если этот человек действительно Эд, сказал я себе, будет очень глупо с моей стороны не посмотреть на него поближе.
Я направился обратно в Мадокс Орлез.
Когда до входа оставалось ярдов пять, я остановился и, отступив в тень, стал ждать.
Прошло пять или шесть минут, и я увидел, что из здания торопливо вышел человек с чемоданом.
Я вышел из тени и пошел ему навстречу, как человек, возвращающийся с затянувшейся вечеринки и торопящийся попасть домой.
Человек с чемоданом чуть помедлил, увидев меня, затем повернулся и быстро пошел прочь.
Я следовал за ним, немного ускорив шаг, чтобы не терять его из виду, но в то же время не вызвать у негр мысли о преследовании.
В конце квартала он приостановился, кинув взгляд в мою сторону, и повернул налево.
Как только он скрылся из виду, я побежал за ним на цыпочках, и мне удалось заметить, как он перешел основную улицу и свернул в темный переулок.
Снова подождав, пока он скроется, я перебежал улицу и встал на углу, оглядываясь. Я засек его, когда он направлялся к стоянке такси, где в ряд стояли три машины. Он сел в первую.
Я бросился к той же стоянке, распахнул, дверцу второго такси и забрался внутрь.
— Следуйте за этим такси, — сказал я шоферу. — Получите пять долларов, если не упустите. Однако близко не подъезжайте. Не хочу, чтобы пассажир догадался, что за ним следят.
Шофер тронул с места прежде, чем я закрыл дверь.
— Мало надежды, что он не заметит нас, босс, — сказал он. — Нам не за кем спрятаться — движение маленькое. Я слышал, как он велел моему приятелю отвезти его в отель «Вашингтон».
— Он может передумать, — сказал я. — А я не хочу его упустить.
— Альф скажет мне, куда он поедет, — возразил шофер. — Лучше всего нам поехать прямо в отель, а то он непременно нас заметит.
Наверное, он был прав.
— О’кей. Тогда едем в «Вашингтон».
— Вот правильно, — одобрительно сказал шофер, сворачивая в переулок и увеличивая скорость. — А вы частный детектив?
— Да, — сказал я, зная, что, скажи я нет, мне пришлось бы объяснять, почему преследую это такси. — Если я упущу этого пария, то потеряю работу.
— Не упустишь, приятель, — сказал шофер, заворачивая за угол на такой скорости, что шины завизжали по асфальту. — Держись крепче, я тебя довезу.
До отеля мы доехали меньше чем за пять минут. Шофер остановил машину в пятидесяти ярдах от входа и с улыбкой посмотрел на меня.
— Он еще не приехал, но приедет. Мне подождать?
— Да.
Я достал сигареты и предложил ему. Мы оба закурили.
Мы ждали пять-шесть минут в молчании. Потом, когда я уже начал думать, что упустил его, я увидел, как к входу подъехало такси. Человек с чемоданом вышел из него, расплатился с водителем и быстро вошел в отель.
— Ну вот, — произнес шофер, — что я говорил.
Я дал ему пять долларов.
— Спасибо, — сказал я. — Пойду поговорю с этим шутником.
— Может, помочь?
— Нет, я справлюсь.
Поднявшись по ступенькам, я задержался у двойных стеклянных дверей вестибюля.
Человек с чемоданом разговаривал с ночным клерком, пожилым мужчиной, слушавшим его с безразличным выражением лица.
На человека с чемоданом как раз падал свет, и я хорошо разглядел его. Вряд ли это был тот тип мужчины, с которым, по моему мнению, Долорес решила бы отправиться в путешествие: толстый коротышка лет шестидесяти. Лицо его покрывала сеть тонких красных прожилок, что выдавало в нем пьяницу. Одежда была изрядно потрепана. Разговаривая с клерком, он все время вытирал лицо платком, и даже с того расстояния, на котором я находился, я мог разглядеть, что он нервничает и выглядит удрученным.
В конце концов он заплатил клерку, и тот подтолкнул к нему регистрационный журнал, где толстяк расписался. Затем, взяв ключи, брошенные клерком на конторку, и свой чемодан, он пересек вестибюль и исчез на лестнице.
Я стоял, раздумывая. Потом толкнул двойные двери и вошел в вестибюль.
Я облокотился на барьер, за которым сидел клерк, и изучающе поглядел на него. С этим человеком можно было говорить только однозначно. Одежда говорила о его бедности.
— Я хочу получить кое-какие сведения о человеке, который только что поднялся наверх, — сказал я резко.
Достав бумажник, я вынул десятидолларовую купюру и предоставил ему как следует ее разглядеть. Потом засунул ее между средним и указательным пальцами левой руки так, что она торчала, как флаг, и положил руку на конторку в трех футах от него.
Глаза клерка последовали, за купюрой. Он глубоко задышал.
