Потом немалая часть этого огорода пошла в кастрюлю, а почти вся водка — в наши желудки. Через самое короткое время мы с ней стали лучшими собутыльниками, можно подумать, мы в школу вместе ходили. Я ей рассказал про мой Уолтемстоу, она сказала, что ихний Мейвис-Банк точь-в-точь такой же: много охотников до чужого добра, и по субботам точно так же гуляют и вообще много чего общего. Разница, правда, тоже была: в Мейвис-Банке куда жарче и можно поплавать в горных озерах. В Уолтемстоу никаких озер не было.
Рассказал ей все про Слипа. Поел. В гостиницу вернулся нажратым до отвала и пьян был сильно. Слип говорил, что к миз Люси надо ходить через день. Он был прав, наш Слип, куда как прав. Одного не учел: когда я от нее уходил, я совсем не помнил, зачем приехал на Ямайку, помнил только, что бухали по-черному.
А потом случилось так, что я вовсе перестал ходить к миз Люси.
С утреца выпил четыре чашки кофе и пошел из гостинички: пора уже и делом заняться. Миз Люси рассказала, где эти самые кофейные плантации, где фабрика и где они хранят, чего уже нажарили. Кофе росло в горах, высоко-высоко, аж у самых облаков. Ну так вышел я за порог, напялил на рожу этакое деловое выражение — ни дать, ни взять, агент по экспорту. Впереди — прогулка на самую верхотуру — если кто подбросит, конечно, до синей горы. Раненько было, солнце только-только встало.
Рехнуться можно.
Два обормота и стервоза окаянная приперлись из самого Уолтемстоу.
Тьфу ты.
Ну как вам это понравится?
Тьфу ты, черт.
Остановили свой «лендровер» у бара на обочине, взяли «7-ап», расспрашивают, интересуются. Расспрашивали мужики. Баба из тачки не вылезала. Чиф-супер из Чингфорда и тот самый Мики Казинс, с которым мы тогда чуть разошлись. Чиф-суперинтендент Армитедж. Баба — Аннабель Хиггс, старший инспектор по пробации.
Подойти, поздоровкаться?
И что за компания подобралась! Чиф-супер, начальница из службы пробации и деляга-толстосум. Да уж, сделайте одолжение. Одного бы увидеть — понятно, каждый занят своим делом. Двое — ну что ж, совпадение — чего в жизни не бывает — но чтоб трое… Это неспроста, ох как неспроста.
Вот только по мою они душу или нет?
Отошел в переулок, жду. Газировку выдули и к горам покатили. Я поближе подошел.
— Все путем, солнышко? — спрашиваю.
— Доброе утро, сэр. Вы хотеть содовой?
— Да, солнышко, я бы выпил. Видала англичан?
— Это ваши друзья?
— Они что, про меня спрашивали?
— Тот большой с усами спросить, может, тут ходил его друг. Он сказать, такой махонький, косой, на вас походить.
Хихикает.
— Нет, тот большой мне не друг.
— Тогда я думать тебе надо стать маленький-маленький.
— Да уж, наверное, солнышко. А они часом не сказали, куда едут?
— Моя думать они просто искать тебя. Сказать, ты здесь по делу.
Вот дерьмо.
Значит, маленький, косой? Да не был я никогда косой. И махоньким не был.
Черт. Я ведь и не делал секрета из того, что еду насчет кофе. Сюда, на Ямайку, только насчет кофе и ездят, если по делу. Кто ни спрашивал — я всем так прямо и говорил.
Ну и что, не назад же теперь возвращаться. Поехал на Ямайку, увидел свою кураторшу по пробации и удрал. Курам на смех.
Так что я пошел и поймал пикап. Вообще-то, я просто мимо проходил, а водитель в кабине дрых без задних ног. Потом вдруг проснулся, гоп-гоп, мотор завел и покатил аккурат на ту самую гору, куда я шел. Ну и сделал мне одолжение — согласился подвезти.
— Сколько возьмешь, приятель? — спрашиваю.
— А сколько дашь?
Из такого торга никогда ничего путного не выходит. Молчу.
— Сотню, — говорит.
— Автобус за десятку довезет.
— То автобус, а то комфорт. И поговорить могу, по делу то есть. И я честный. Может, не на все сто, но что уж честный — это точно. А автобус туда все равно не ходит.
— Убедил, — говорю.
Короче, забрался я в его колымагу — древняя она была, того и гляди, рассыплется. На каждой колдобине могла концы отдать. А рулил он так, будто эта развалюха — его личный враг.
— Полегче, — говорю, — а то когда доберемся, придется тебе на мою сотню покупать новую тачку. Может, тебе поласковей с ней, а? Ну, представь, что она — твоя подружка.
— Слушай, приятель, это барахло, оно и есть барахло. С подружкой можно и поласковей, а это просто старая железка. Дрянь, короче, ну и я с ней как с дрянью — так-то вот.
— Да мне-то что, дело твое.
Ну вот, едем мы в горы. Видок — как из автобуса, только еще лучше. Леса — такие густые — настоящие джунгли. Водопады, птички мелькают, будто вспышки яркие, колибри всякие. И чего только кругом не растет: апельсины, грейпфруты, бананы, а уж кофе… Эти самые кофейные зерна, куда ни глянь, всюду валяются, на солнышке сохнут. И на фабричном дворе, и в садах-огородах, и просто у обочины. Мужики согнутые в три погибели волокут на горбу агромадные мешки; старухи древние — тоже, да такие ветхие, что им бы в престарелых домах век доживать, а не тюки с кофем этим по горам тягать. Ветерок поддувал и снизу, и с вершины, и солнышко светило так славно. Я, пока мы ехали, всю задницу себе отбил, да и водила мой тоже, только ему было наплевать, он на этом своем драндулете больше не ехал, а лягушкой скакал. Рассказал, что везет в горное селеньице бакалейные товары. Я надеялся, что он не загремит в конце концов под откос: жалко ведь будет, если они не дождутся своей бакалеи.
Миз Люси учила, что надо забраться высоко-высоко и уж тогда приступать. Да и гостей незваных из Уолтемстоу я так скорее опережу. Про кофе-то они знают, а вот что я уже здесь и слежу за ними — нет.
Водила остановился. Я кое-как вылез, поблагодарил, расплатился. Ну, где тут маленькие фермеры?
И искать не пришлось — трое или четверо сразу же нарисовались.
— Эге, — говорит один.
— Эй-ей, — говорит другой.
— С добрым утречком, — говорю им.
— Эге. Ты в горы подняться?
— Да уж вроде поднялся.
— А сам-то откуда?
— Из Уолтемстоу.
— Кофе покупать не хотеть?
— С добрым утречком, — снова говорю им, — вы, ребята, наверное, и есть маленькие фермеры?
— Маленькие, ага.
— Значит, я вас и ищу.
— Эге.
— Может, пойдем, где-нибудь посидим, потолкуем. Чайку попьем.
— С травкой?
— Э… вы ее курите?
— Пьем.
— Ну так, может, кофе выпьем?
Пошли мы в эту деревушку, домишки — раз, два и обчелся. Пара чуваков ходят с деловым видом, мачете размахивают. Еще кое-кто в земле ковыряется: мускулы, как у ребят из тюремной качалки. Иду я с этими маленькими и стараюсь, значит, показать, что не просто так иду, а по делу. Они-то решили, что я турист. Только не в шортах. Со мной всегда так: авторитет мне трудно дается, хоть не одну ходку имею.
Сели. Теперь их уже набежало человек семь-восемь.
— Друзья, — говорю, — я — Ники.
— Эге, Ники, эге, — говорит один, молодой парнишка.
— Как дела, Ники?
— Да уж, друг Ники.
— Да уж, — говорю, — короче, я ведь из Англии приехал.
Тут они все как завопят:
— Ох, нет! Мы ведь думали, ты из Японии.
Я даже крякнул. Ну, потом мы все-таки заговорили о деле.
В Кингстоне я завернул в супермаркет рядом со станцией и глазам не поверил, до чего там дорогой этот их кофе. Ганжа — и та меньше стоит. Здесь кофе был в два раза дешевле того, которым торговали на улицах — тоже типа крупные фермеры. Упускать такой шанс было нельзя, так что я из кожи вон лез, только чтобы им понравиться.
— Ребята, — говорю, — у меня есть в Англии дружок, так он говорит, вас, маленьких фермеров, сильно забижает правление, здешний совет по кофе то есть.
— Забижает, — подтвердил чувак, которого они звали Бейзил, седой, бородатый, в войлочной шляпе, об которую обламывались все шуточки; серьезный такой мужичок.
— Забижает, — подтвердили все хором.
— Ну вот, так я приехал вам помочь, — говорю. Кофе они мне дали прямо в горшочке, в котором варился; такой крепкий — у меня аж глаза на лоб полезли. — Вообще-то, я понятия не имею, что здесь делаю, и вы, ребята, запросто можете мне пинка под зад дать, если что. Только, может, мы с вами договоримся, рука руку моет, правильно я говорю? Я тут приехал за образцами кофе «Синие горы» — пока только попробовать, понятно, да?: Мы с моим дружком Слипом решили сначала разузнать, что и как, а потом помаленьку, да помаленьку, глядишь, и нам прибыль, и вы в накладе не останетесь, и правлению вашему нос натянем. Как вам такая идея?
— Эй, — говорит этот Бейзил.
— Что?
— Где горит-то?
— В каком смысле?
— Не так скоро, молодой человек, попей-ка лучше кофе, больно уж быстро ты тараторишь. Голова заболела.
— Ладно-ладно.
Посидели мы, попили кофе, подождали, пока у него голова не прошла. Они все вытянули ноги — может, вспомнили, как у них морковка в огороде растет.
