— Ладно-ладно.
Посидели мы, попили кофе, подождали, пока у него голова не прошла. Они все вытянули ноги — может, вспомнили, как у них морковка в огороде растет.
Потом Бейзил говорит.
— Ты чего-то сказать про Слипа. Сказать?
— Да, он мой дружок.
— Не тот ли это, у которого бабка — миз Люси? Он еще в Англию уехал?
— Ну да, — говорю, — Слип. А вы его знаете?
Он шлепнул по бедру и захохотал.
— Вы его знаете! Я его знаете? Да я его знаете еще когда он без штанов бегал. А он что, все горазд ловчить?
— Да уж, — говорю, — и мы ну хихикать. Потом они что-то промеж себя побалабонили и еще похихикали, только я ни слова не понял.
— Он-то к миз Люси наезжал года два назад, что, тогда, небось, и придумал эту штуку?
— В общих чертах, — говорю, — только он сейчас как бы не у дел, так что я вроде как партнер.
— А ты хорошо знать, что твой Слип придумал? — говорит этот Бейзил. — Мы-то ему говорить, что покупать кофе, продавать, значит, его в Англию. А он-то чего надумал! Покупать ганжу да пихать в кокосы! — Тут он шлепнул себя по ноге и захохотал. Они все шлепнули себя по ногам и захохотали. Через полчасика, глядишь, отсмеются, можно будет снова потолковать о деле.
— Ну вот он и прислал меня, — говорю, — раз уж я его, значит, кореш, и экспортная лицензия у него накрылась. Только теперь он уже собрался вывозить кофе, вникаете, о чем я?
Кивают, головами качают, балабонят что-то по-своему.
— Вникаете, — говорит один.
— А как это, что он сейчас не у дел? — спрашивает тут этот Бейзил.
— Ну…
— В тюрьме, небось?
— Ну, раз уж вы об этом заговорили.
— За ту ганжу?
— Вроде.
— Ха!
И снова хихикают. У меня руки чесались рассказать Слипу, как он повеселил земляков. Но пока, вроде, все было путем. Хихикать они хихикали, но куда подальше не посылали.
— Ники, друг мой, — говорит этот Бейзил, — я полагать, мы с тобой можем договориться. Выпей с нами еще кофе, и мы что-нибудь да надумаем.
Мы выпили еще кофе, и я даже вроде как забалдел. Но мы сидели там и думали.
Я объяснил им, что пока это только на пробу, первая попытка, и что возьму я на этот раз ровно столько, сколько смогу увезти, а там уже — как повезет. Нужен только отборный товар, чтоб посмотреть, как дело пойдет. А я, раз возьму немножко, не вляпаюсь в неприятности из-за того, что лицензии-то у нас пока нет. Прощупаем рынок, вот тогда дело пойдет, и бумажки тогда уже в порядке будут.
На том и порешили. Пожали друг другу руки. Они пообещали, что расскажут и другим маленьким фермерам, у которых земли, может, всего пара акров. А сперва пришлют мне в Мейвис-Банк отборные зерна. Есть у них такой Оскар, вот он со мной завтра в полдень возле почты встретится. Я возьму столько, сколько смогу унести, все самого лучшего качества. О цене договорились запросто.
Я так обрадовался, у меня аж дух захватило. И оттого, что представил, как обрадуется Слип, и оттого, что у меня есть законная работа. Ну, более-менее законная. Вот когда мы купим лицензию и заплатим пошлины и всякое такое — тогда и впрямь будет законная. Но и пока тоже ничего. Может даже, Норин одобрит.
И вот иду я себе обратно по тропинке и тут чуть со мной удар не случился.
Стоят все трое и пялятся на этот раз прямо на меня.
Они стояли ярдах в ста впереди; «лендровер», наверное, оставили где-нибудь за поворотом.
— Эй, ты! — крикнул Армитедж, — Беркетт!
Я притворился, что мне наплевать. Но теперь я знал это наверняка. Они приехали за мной.
Ладно, будет еще время об этом подумать. А сейчас надо делать ноги.
Они стояли ниже по склону, прямо у меня на пути, там же где-то была их тачка. Уходить можно было только вверх. Звать на помощь маленьких фермеров было без толку. Типа «Эй, парни, извините, конечно, знаю, что мы с вами только что заключили типа договор, но вот тут понаехали по мою душу, защитите». Оставалось одно: убегать в горы.
И тут — вот удача: туристы. Четверо белых парней, две бабы и черный провожатый. Самое то, что надо.
Подхожу к ним.
— Прощенья просим, — говорю.
— Эй, как дела? Как поживаешь?
Янки.
— Вот, в горы поднимаюсь. Ничего, если я к вам пока вроде как присоединюсь?
— Ну конечно, нет проблем. Идем с нами. Ты на самый пик?
Долбаные янки, уж лучше б хоть олухи ливерпульские, вот только выбора у меня не было, я забился к ним в самую середину, улыбаюсь во все стороны, как Кен-Барби, назад даже не оглядываюсь. Те ублюдки позади пришли по мою душу. Они хотели поговорить со мной о чем-то, о чем я уж точно не хотел разговаривать.
Вот так я прибился к этим янки. Оказалось — вы только подумайте! — что они — миссионеры. Это притом, что каждый второй ямаец — священник, какие им тут к черту миссионеры. А вообще-то, как хотят. Мы взбирались на гору, и я скоро начал дышать, как ломовая лошадь. Сначала-то я задохнулся от страха, как их увидел, а потом еще и от верхолазанья.
Вы когда-нибудь лазали по горам? Боль — это что, боль — это пустяки. С меня пот рекой лился. Мы карабкались и карабкались, и я чуть не сдох, а они сказали, что уже почти, наверное, полпути. Кроссовки у меня были в грязи, комары — как вампиры. Нос распух, рыло — багровое, словно солнце на закате. Потом тропинка завела нас в лес, и там на меня напало какое-то мохнатое не пойми чего — и я растянулся на земле. Лежу, думаю, вот сейчас прилетят всякие там колибри, решат, что я типа того, цветок, и вовсе без мигалок оставят. Футболка у меня от пота стала мокрая-мокрая, а задыхался я так, что вспомнить страшно. Есть же такие идиоты — нравится им себя мучить. Вот я, чтоб быть в форме, лучше б пошел в ночной клуб, глотнул бы пару-тройку «эксиков» и выдул бы пару бутылок минералки, протанцевал бы всю ночь напролет и даже не запыхался.
И вот всего-то года через три добрались мы до какой-то рейнджерской стоянки — на полпути к цели. Там эти ребята стали, так сказать, подкрепляться.
А я стал думать, спрятаться ли мне или продолжать во славу Божию штурмовать вершину. Первым делом я убедился, что чиф-супер и компания не тащатся за мной по пятам, а потом нашел себе укромное местечко. Примостился в уголке и — можете вы в такое поверить — заснул. Как самая распоследняя тютя — заснул. Отключился, вырубился.
И снились мне семь кружек пива и чипсы с сыром и луком.
Чудный был сон.
А потом мне в ухо впился какой-то жадный до крови москит, и я проснулся.
Проснулся и пошел к тропинке. Ни души. Ни тебе рейнджеров, ни миссионеров — этих, если надо, никогда не дозовешься. Ни-ко-го.
Господи, ну что за кретин. Нашел время дрыхнуть. Делать нечего, пошел обратно к той тропинке — вдруг да найду там миссионеров, милых, славных миссионеров, и пусть себе болтают, сколько влезет. И вот только я вышел из-под деревьев на опушку, как слышу — из рейнджеровской домушки какой-то шум. И не такой, как у миссионеров, а скорее как у легавых. Я от них, а они за мной. Гляжу — вот они. Чиф-супер, торговец тачками, баба-босс из Пробации. Ищут меня.
И уж наверное, не для того, чтобы напомнить, что я забыл вернуть книжку в библиотеку.
— Ты! Беркетт! Стой, где стоишь! — крикнул Армитедж. — Нам надо поговорить.
— Да пошел ты, коппер, со своими шутками.
— Так мы никуда не продвинемся. Сбавь тон, нам надо поговорить. — Они приближались, а я пятился к деревьям и уже был на тропинке. — Ты топчешь чужую делянку, Беркетт, это может плохо для тебя кончиться. Кем ты себя возомнил, что ты здесь делаешь? Это не твоя территория. — Он подошел еще ближе. — Давай поговорим, тогда мы, может быть, сможем во всем разобраться. Ну, что ты на это скажешь?
— Пошел ты на хер, коппер, думаешь, я стану с тобой разговаривать? Так ты приехал сюда поговорить со мной? Кончай трепаться, уж сделай мне такое одолжение.
Я удирал.
А они приближались.
И шли они не с пустыми руками. Они позаимствовали у кого-то мачете. На Ямайке у всех были эти мачете — очень удобно рубить банановые гроздья. Но эти явно собирались их использовать по-другому. Они хотели порубать меня. И я испугался, чуть в штаны не наложил.
Я бросился по этой тропке — вверх, в горы. Я бежал и бежал. Под деревьями было сыро и скользко. Я бежал быстрее них, вот только ноги разъезжались, и я падал, вставал и снова падал. Вставал и улепетывал по тропке все дальше в лес, вот только и там меня не ждало ничего хорошего. Слышал их шаги, как они топают, а потом я снова упал и черт бы их побрал — они были уже здесь.
Я поднялся и побежал, и тут — бог ты мой, как больно, плечо словно треснуло пополам. Я упал, покатился и снова побежал. На этот раз они промахнулись, попали в камень. Оставалось только одно — или мне крышка. На этой тропинке они меня достанут, это точно. Есть только одно спасение — вниз по склону, в джунгли. Выбора не было. Я прыгнул.
