— Что вы ко мне прицепились! — завизжала девушка.
— Я не имею права уйти, Мэри. Обязан узнать хоть что‑то. В. другой раз прийти не получится — не позволят. Сообщат, кто источник информации.
— Живо отсюда!
— Я должен знать, что у Клингера в середке. Какой механизм. Раздобыть хоть какой‑то ключик к своему противнику. Что вы с ним не по своей воле, это мне ясно.
— И на том спасибо, — девушка вернулась к диванчику и снова присела. Она долго смотрела на него — прикидывала, о чем ей опасно проговориться. На минуту прикрыла накрашенные веки. — Итак, вы гоняетесь за тайнами Томми. — Опять зазвенел горький смех. — Ладно, одну открою. Хотите знать, что я делаю по его желанию? Раздеваюсь и прохаживаюсь перед ним. Что, ценная подробность, Стайлз?
— Почему же вы терпите? Уже два года. Почему? Давайте сначала. Где вы с ним познакомились и как он запустил в вас когти?
— О господи! Когда‑то я была влюблена. Давно. — Губы у нее дернулись. — Он служил в армии. Лейтенант. Его послали во Вьетнам, на эту бесчеловечную, вонючую войну. Когда мы познакомились, я была счастливая и веселая. Собиралась выйти за него замуж. Он не решался, боялся, что вернется раненым, калекой. Не хотел связывать меня. И мы просто жили вместе и любили друг друга, пока не наступил день, когда ему пришлось уехать. Мне было девятнадцать, и так хотелось, чтобы он был рядом. — Она замолчала, и Питера тронуло страдание в ее глазах. Он вдруг увидел, что она моложе, чем показалась вначале. — Я уже работала на самолетах, — снова заговорила она. — Как раз когда моего парня отправили во Вьетнам, меня приняли стюардессой на линию Нью — Йорк — Лондон. Мне было интересно. С нами летало много знаменитостей, служба отвлекала от печалей. Но скоро стало невыносимо. Бизнесмены, путешествующие в одиночку, актеры, приглашенные в Европу сниматься в кино, тоже в одиночестве. Если за рейс я не получала с десяток приглашений, я уже беспокоилась: не перекосило ли мне щеку? На свидания я не ходила: была влюблена в своего парня, его могли подстрелить во Вьетнаме каждую минуту. Но кое — чему я выучилась, Стайлз. Узнала, например, что, если мужчина ненароком дотронется до меня или поцелует меня в уголке, у меня внутри что‑то отвечает ему. Не романтически, а физически, вы понимаете. — Она глубоко вздохнула и отпила джин. — В один прекрасный день, когда я вернулась в Нью — Йорк, меня ждало письмо. От правительства. Мой лейтенант дал мой адрес — известить в случае его гибе — дИ, — Она вызывающе подняла глаза на Питера. — На этом, Стайлз, для меня и кончилась любовь. Навсегда. Такое… такое случается с тысячами женщин, я знаю. Бессмысленная потеря любимого. Только не знаю, как переживают они. А я в следующем рейсе на Лондон выбрала актерика посмазливее — и уступила ему. На обратном пути случился молодой английский дипломат. За полгода у меня было, наверное, не меньше пятидесяти мужчин, и мне это нравилось. Я веселилась до упаду. Но чуть кто чересчур разнеживался или строил планы ва будущее — я прогоняла его.
— Ну а Клингер? — подтолкнул Питер.
— Летел как‑то в Лондон. Он начал обхаживать меня рсерьез. Мне он показался добродушным толстяком. Правда, лет на двадцать постарше меня. Но мой опыт в аду не прошел даром. Порой мужчины постарше бывали дучше молодых. В тот первый раз я с Томми не пошла. Отправилась с кем‑то еще. Но неделю спустя он возвращался домой, был очень настойчив, я и подумала — какого черта! Он привез меня сюда, в эту квартиру. — Она отвернулась. — Загляните в спальню, и вы поймете кое-что про Томми. Круглая кровать на белом меховом ковре. Потолок и стены все в зеркалах. Я думала, будет что-то необыкновенное! — Мэри отрывисто засмеялась. — Да уж, дальше некуда. Он и не пытался. Так, поцеловал разочек. Я улизнула побыстрее. Месяцем позже он снова детел в Лондон. Когда долетели, пригласил меня. Я отказалась: его развлечения не по мне. Тут‑то он и выложил все без обиняков. Он собрал против меня материал, может упрятать меня в тюрьму лет эдак на десять, самое меньшее.
— Наркотики?
Мэри кивнула.
— Эту мерзость я возила в Нью — Йорк. Один лондонский приятель очень просил. Нравился мне. Верите, мне даже ни гроша не платили. Любезность симпатичному парню. Передавала пакетики его другу здесь, в Нью-Йорке. И не помышляла, что наркотики. Думала, так, мелочь всякая. Но Клингер меня отрезвил. Приставил шпионить за мной детектива из этого своего «Синего неба». Имеются и фотографии: я беру пакетики у лондонского парня и отдаю их другому. Представляете! Такова цена. И вот я его собственность. Не вылезаю из этой берлоги, делаю что прикажет, иду, куда и когда пожелает. Когда я вернулась в Нью — Йорк, пришлось уйти из стюар десс. Я должна была принадлежать только ему — полностью и нераздельно. Я… испугалась, Стайлз. Он поймал не только меня, но и моего англичанина, и его друга. Мы все в капкане. Выбора не было и нет. — Она допила джин и отправилась к бару за подкреплением. — Мое единственное стремление: выбраться. Разузнать, где он хранит улики! Я б убила его, лишь бы их раздобыть! — Она постучала ледяными кубиками в бокале. — Если уж совсем невмоготу станет угождать его прихотям, приму таблетки или выброшусь из окна. Что, думаете, совсем уже трусиха? Не решусь? Да все надеюсь, может, его собьет такси темной ночкой.
— Все началось два года назад?
— Мне кажется, уже миллион лет.
— Вас может вызволить суд. Если Клингеру вынесут приговор…
— Легче не станет, — перебила Мэри. — Хоть куда его заприте, все равно документы‑то у него. Передаст меня кому‑нибудь еще.
— Поможете прижать Клингера, — осторожно предложил Питер, — пожалуй, мне удастся снять с вас обвинение в провозе наркотиков… И с ваших друзей. Мне нужен Клингер — и не позже завтрашнего утра, только так я спасу своих друзей. Мие нужно знать всю его подноготную. Где‑то он допустил небрежность. Какую‑то слабость, оплошность, роковую для него. Но узнать об этом, кроме как от вас, не у кого.
— Ничего полезного не знаю, Стайлз, — беспомощно вскинула руки Мэри, — но спасите меня! Когда ему требуется что‑то — а ему вот вдруг понадобилась я, — он добивается своего мошенничеством или шантажом. Изображает из себя добродушного веселого толстяка. И только отмахнись — а, безвредный добряк, — тут‑то и щелкает стальной капкан. Он и его подлая компания контролируют не только правительства и корпорации. Если требуется, берут под наблюдение жизнь скромной официанточки из вашего любимого кафе, или стюардессы в предпочитаемой вами авиакомпании. Со мной Томми не распространяется, ведь он зависит от своего умения хранить секреты. При всех недостатках в болтливости его не обвинишь.
— Ну а его жена? —
Мэри опять визгливо рассмеялась.
— Красавица. Натуральная блондинка. Аристократка.
Примерно одного с Томми возраста. Лет сорока пяти, но выглядит куда моложе. Она странненькая.
— Про вас с Клингером знает?
— Иногда мне кажется, да, иногда — нет. В любом случае ей наплевать. Мужчины ее не интересуют.
— Чего ж они живут вместе?
— Нужны друг другу. У нее денег куча. Ее деньги и положение в обществе полезны Томми. А его компьютер — ей помощник.
— Монстры какие‑то!
— Друг друга стоят!
— Говорите, выведать бы, где у него улики против вас, — нахмурился Питер. — Так разве они не в компьютерном хранилище «Синего неба»? Или есть еще отдельное потайное хранилище?
— Из компьютеров «Синего неба» они все извлекают выгоду. Но можно побожиться, у Томми есть, так сказать, «страховка». У них у всех что‑то да есть друг на друга. Поэтому за Томми и дерутся так отчаянно. Не потому, что он так уж необходим Клауду или там Баннерману. Нет. Он припрятал материальчик против них. И против меня. Знать бы где!
— У него есть адвокат? Кто‑то ведет его дела? Не фирменные…
— Есть. Джордж Браунли. Выпивал с нами пару раз. Пробовал соблазнить меня, сулил, что скажет, сколько Томми отказал мне в завещании.
— И вы уступили, а он надул?
— И я не уступила, и он ничего не сказал, — возразила она. — Мне не дозволяется иметь кого‑то на стороне. С его адвокатом связываться совсем уж не стоит — Томми спроста пронюхает.
Да, Клингер обитает в мире секретов. И ни за что их не раскроет. Скорее всего весь компрометирующий материал — и на девушку, и на его компаньонов — заперт в его сейфе. Возможно, у Браунли имеются инструкции вскрыть сейф и опубликовать документы в случае, если Клингер умрет не от старости.
— А Карла Баннермана знаете?
— Возникал несколько раз на обедах у Флоренс. Меня туда водил Эрик.
— Обеды что, грань личины Клингера?
— Вряд ли, — покачала головой Мэри. — Первый раз, когда Баннерман появился, там был лоббист из Вашингтона, от какого‑то крупного химического комбината. По — моему, Баннерман приходил специально встретиться с тем типом. Второй раз на обеде присутствовал важная шишка из Южной Америки, Венесуэлы, что ли. Мне кажется, оба обеда устраивались, чтобы Баннерман мог увидеться с этими деятелями в непринужденной обстановке.
