Я высказал ему свое мнение на этот счет, а Лоример поинтересовался, стану ли я информировать полицию обо всем, что он мне рассказал. Я пообещал, что пару дней потерплю, пока не соберу еще кое-какие сведения. Мой ответ вряд ли его удовлетворил, но мне было наплевать, доволен он или нет. Сам я был совершенно недоволен.
С тем и ушел.
Мне нужно было о многом подумать. Кроме всего прочего, это раскрывало еще один яркий аспект криминальной личности Аарона. Что ж, горбатого могила исправит.
Из платного телефона-автомата на Уилширском бульваре я позвонил в управление полиции Лос-Анджелеса и поинтересовался, была ли проведена по моей просьбе экспертиза тела Аарона Парадиза на установление наркотической зависимости. Экспертизу провели — результат отрицательный. Я повесил трубку, нахмурился и расстроился еще больше, чем ожидал. Вот что значит делать необдуманные, поспешные выводы. Я уже наполовину сумел убедить себя, что Аарон был наркоманом и наркодельцом.
Из дома я снова связался с Ральфом Мерлом и попросил его первым делом проверить утром налоговые отчеты на прибыль Паттерсона за 1955 год и выяснить, были ли в них включены дополнительные восемьдесят тысяч. Затем я позвонил Джиму Парадизу.
— Это Шелл, Джим. Еще какие-нибудь неприятности?
— Нет, все спокойно. И я вел себя очень осторожно. Как дела?
— О'кей. Я раздобыл кое-какую информацию. — Я не видел смысла в том, чтобы в ночь перед похоронами Аарона бередить душу Джима новыми подробностями того, что его брат был не совсем типичным американцем, но все же спросил:
— Джим, разве не ты рассказывал мне о том, что человек по имени Гораций Лоример пытался выкупить обратно у Аарона Бри-Айленд?
— Да, это правда.
— Интересно, мы говорим об одном и том же человеке или нет?
Он предоставил мне полный словесный портрет Горация — от розового лица до сигарет с фильтром, и я подтвердил:
— Это он, стопроцентно. Ты встречался с ним в прошлое воскресенье впервые?
— Нет, до этого я видел его несколько раз. Как мне кажется, почти всегда в компании Аарона. А что с этим Лоримером?
— Он только что разубеждал меня, что его ничуть не интересует остров и он даже не заикался о том, чтобы его купить.
— Значит, он врет. Хотелось бы знать почему.
— Да. Мне тоже хотелось бы знать. Есть еще кое-что. Тебе было известно, что именно он продал остров Аарону?
— Черт побери, вот так новость! Если он хочет сейчас вернуть остров, зачем ему вообще понадобилось его продавать?
— Это была… своего рода налоговая сделка. Все остальное ты узнаешь завтра утром, Джим. Если, конечно, не захочешь звякнуть мне сегодня вечером.
— Нет, не выйдет — я хочу пожать твою руку при встрече. Ты мог бы сделать мне одолжение?
— Говори.
— Я уехал из Лагуны рано, поэтому не стал забирать кассовый отчет. Перед тем как уехать, я попросил Еву захватить его с собой — поскольку завтра мы будем закрыты. Если есть желание, ты можешь взять отчеты у Евы и привезти их сюда.
— Охотно. В любом случае я намеревался встретиться с Лори в «Клейморе».
— Я собирался заскочить в город и забрать их, но мне лучше остаться здесь. Я… я пропустил пару рюмок. — У Джима был уставший голос. — Ты же понимаешь, завтра похороны и все такое. Между прочим, в час — морг. Потом служба у могилы в Гринмаунте. Ты намерен присутствовать на похоронах, Шелл?
Я ненавижу похороны. Будь на то моя воля, я бы присутствовал только на одних похоронах — моих собственных. А точнее, если бы все действительно зависело только от меня, я бы не явился и на свои. Но я старался показаться учтивым.
— Тебе видней, Джим. Может, мне лучше не надо…
— Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы ты присутствовал, Шелл. Если ты, конечно, не против.
— Все нормально, я буду. Увидимся позже. Я повесил трубку, выбросил из головы все мысли о трупах и смерти и порулил в сторону «Клеймора», думая о жизни — и о Лори.
— Привет, Шелл Скотт, — поздоровалась Лори, при этом улыбка озарила ее лицо, комнату и добрую часть меня.
— Не надо больше называть меня Шелл Скотт, — запротестовал я. — Мы ведь друзья?
— Договорились. Входи. Я вошел. Она спросила:
— Ты свободен сегодня вечером или, как всегда, занимаешься расследованием, размышляешь, ловишь, убегаешь, или что там еще?
— Боюсь, что убегаю.
Я рассказал ей, что должен бежать к Джиму, поэтому если у нас даже состоится ночной ужин, то это произойдет очень-очень поздно.
— Тогда перенесем на другой день, — любезно предложила Лори. — На этот раз я тебя прощаю. Тем более, что я успела проголодаться и уже съела бутерброд. Как я подозреваю, ты забыл о нашем свидании.
— Клевета!
Лори не была одета для выхода на улицу. На ней был белый халат и туфли на низком каблуке. Правда, волосы уложены в причудливую прическу и на лице макияж — достаточно одеться и можно идти на люди.
Мы подошли к дивану и сели; Лори сообщила, что Ева привезла с собой документы для Джима и я могу их забрать.
— Но ты ведь не очень сильно спешишь?
— Увы, очень сильно.
Очевидно, Лори читала, потому что на спинке дивана лежала раскрытая книга. Я взял ее и поинтересовался:
— Что ты читаешь? Пруста?
Она засмеялась, вспомнив, вероятно, замечание Джима в Лагуна-Парадиз, когда мы обсуждали нашу первую вечеринку. Она читала, оказывается, сборник эссе Эмерсона.
— Ах, Ральф Уолдо, — комментировал я. — Вот это был человек. Наверное, пользуется спросом среди новых поселенцев. И в Верховном суде. И у остальных жирных котов…
— Что ты понимаешь, — отмахнулась она. — Ты приземленный человек и не читаешь книг, разве не так? Она издевается надо мной, подумал я.
— Ну почему же, в прошлом году я прочел аж две книжки.
Лори недоверчиво глянула на меня.
— Назови хоть одну.
— Запросто. Это была… ух… В книжке речь шла о парне, которого звали Тарзан. Называлась она «Секретное сокровище Тарзана». Я прочитал ее, можешь даже не сомневаться.
— Докажи. Что было секретным сокровищем Тарзана?
— Джейн.
Она засмеялась.
— Однако ты славный малый.
— Я похож на Тарзана.
Мы продолжали нести всякую чушь и в итоге обсудили эссе Эмерсона, хотите верьте этому, хотите нет. «Самоуверенность», «Вознаграждение», «Сверхдуша» — Лори все это знала, похоже, несколько лучше меня. И вскоре до меня дошло, что выходит у нас совсем не то, о чем я обычно разговариваю, когда остаюсь наедине с прелестной девушкой. Точнее, положа руку на сердце — я вообще о подобных вещах никогда не разговаривал.
К сожалению, мне пора было отчаливать.
— Не подумай, Лори, что мне хочется уходить. Но уйти я должен.
— Было интересно.
— Довольно-таки интересно.
— Позвонишь мне завтра?
— О да, конечно.
— И ты должен мне обед.
— Это приятный долг, который я хочу вернуть со страшной силой.
Я было привстал, но она находилась совсем рядом, смотрела на меня, и ее губы зовуще приоткрылись.
Казалось, произошла самая естественная вещь на свете. Да это и была самая естественная вещь на свете. Она вошла в мои объятия без звука, без колебаний, легко и радостно. И ее губы были удивительными: сладко-горячими, как огонь и мед.
Это был поцелуй, способный заставить монахов послать свой монастырь ко всем чертям; отшельников — разбомбить свои пещеры и броситься брить бороды. Но я ведь не монах и не отшельник. Я что-то радикально другое, а в этой девчонке хватило бы электричества, чтобы зажечь все огни Карсон-Сити, штат Невада. Как бы то ни было, она явно меня воспламенила. Пришлось признаться:
— Женщина, ты только что сожгла всю мою изоляционную оболочку, замкнула мой генератор, вызвала короткое замыкание…
— Что ты несешь, Шелл?
— А разве ты не знаешь?
— Ну, я догадываюсь.
— Правильно догадываешься.
Я с шумом втянул полные легкие воздуха.
— Да, ты наверняка все понимаешь. — Я снова вздохнул, как кузнечный мех. — Вот что нам нужно в этом старом мире: больше понимания и…
— Сочувствия?
— Не совсем так.
— Шелл, может, ты перестанешь болтать, а лучше поцелуешь меня еще разок?
— Разве я против? — вскрикнул я.
Да, друзья, мои, это был мой поцелуй. Я немедленно внес свою долю, и мне показалось, это было нечто большее, чем поцелуй… Нерешительно преодолев минуты колебаний и сомнений, я перешел к пылкому воображению. И это придало рту новое значение, объяснило, зачем вообще нам даны губы, и в этом было… Да, это была бездна, в которую с наслаждением падаешь.
Я понимал, что мне нужно уходить. Я знал, что теперь этого не сделаю. И не сделал…
Я вышел из отеля на прохладный воздух и прошел полквартала, прежде чем сообразил, что припарковал «кадиллак» в обратном направлении. Пришлось возвращаться, и тут я вспомнил, что не сделал того, зачем вообще приезжал в отель. Кое-что другое я совершил, да. Но я так и не забрал бумаги для Джима Парадиза.
