– Когда?
– Полчаса назад… Извините, мы составляем протокол…
Инспектор отключился. Антон выронил трубку и стеклянными, словно у восковой фигуры, глазами уставился на валяющегося под ногами маленького шершня на липучке.
Роман «Капкан для Шершня» вышел в намеченный срок стотысячным тиражом и за неделю был распродан. Вдогонку Ульянов выпустил подарочную трилогию в новом красочном оформлении, которая также успешно исчезла с прилавков. Смерть героя, как и предполагал Лев Романович, не слишком отразилась на объёмах продаж, хотя несколько гневных писем от верных поклонников с требованием оживить любимца в «Ариадну» пришло.
Антон позвонил Ульянову и открыто заявил, что после таких подмен никаких дел с ним желать не имеет. Лев Романович попытался свести разговор к шутке, но вышло плохо. Деньги за книгу пообещал перевести на сберкнижку. Что и сделал. Согласно официальному договору. Выяснять у него, кто переделал последнюю главу, Антон не стал.
Чтобы рассчитаться с больницей, он продал компьютер и немного занял у родителей.
На похоронах Матвея узнал подробности аварии. Тараконов гулял в «Чёрной метке» с какой-то фактурной блондинкой. Со слов Еремеева, обмывал гонорар. Чего-то они с подругой не поделили, та с истерикой выскочила из заведения, поймала машину и умчалась. Матвей прыгнул в свою «девятку» и припустил следом. На мосту пошёл на обгон иномарки, выскочил на встречную и едва успел вывернуть руль, чтобы не столкнуться с хлебовозом. Но «девятка» потеряла управление на скользкой дороге и протаранила фонарный столб. Матвей погиб на месте… Несчастный случай. Что это была за блондинка, так никто и не узнал…
В городе открылся филиал «Книжного рая». Невыглаз, как и обещал, взял Антона на место заведующего отделом художественной литературы. Однообразность работы компенсировалась неплохой зарплатой, и Антон не жаловался. Через месяц он полностью освоил тонкости книготорговли, и особых производственных проблем не возникало.
Данилец усиленно домогался автора трилогии о Шершне, склоняя его к дальнейшему творчеству, сулил золотые горы и бунгало в Южной Африке, показывал восторженные письма читателей, но тот категорически отказывался работать по заказу. Будет потребность, может, и напишу что-нибудь. Для души. А пока потребности нет. «Но люди же ждут! Надеются! Верят!» «Передайте людям, что у меня кризис. Муза к другому убежала».
Первый роман, который Антон принёс в «Ариадну», так и не увидел свет… Но автор уже и не очень-то хотел его публиковать.
Однажды в магазин заглянула Бекетова. Остановилась возле стеллажа с любовной литературой и стала рассматривать новинки. Когда Антон подошёл к ней, она с какой-то тёплой грустью в глазах листала «Любовь взаймы-2» Григория Раскатова.
– Здравствуйте, Настя… Вы меня не помните?
– Простите…
– Антон. Нас Невыглаз познакомил на презентации. Вы мне свою книгу подписали.
– Ах, да, да… Вы, кажется, бананами торгуете.
– Торговал. Теперь, вот здесь. На книги перешёл. Завотделом… Раскатовым интересуетесь? Неплохо пишет.
– Правда? – обрадованно спросила Настя.
– Мне понравилось… Необычно. Главное, концовки счастливые. Этого сейчас не хватает. А у вас, если не секрет, что-нибудь новенькое скоро выйдет? Народ спрашивает.
Настя виновато, словно наказанная школьница, захлопала ресницами.
– Боюсь, не скоро… Я решила передохнуть… Собираюсь в школу вернуться.
– Серьёзно? Не боитесь?
– Чего?
– Что забудут. Сейчас даже известным авторам нельзя пропадать из виду. Тут же место займут. Это я как спец говорю.
– Известным или хорошим?
– И тем, и другим.
Настя вернула книгу на стеллаж и посмотрела на Антона.
– Так не бывает… Но даже если меня забудут, постараюсь пережить. Это не смертельно.
– Могу заверить, Настя, – улыбнулся Антон, приложив правую ладонь к сердцу, – что я вас не забуду точно. И по этому поводу хочу предложить чашечку кофе. Не возражаете?
– Не возражаю…
* * *
Три месяца спустя Антона окликнули на улице.
– Эй, писатель!
За спиной улыбался Димон, парень сидевший с ним в милицейской камере. Он заметно похудел, но Антон почти сразу узнал его.
– Здорово, братуха! – Дима крепко пожал руку бывшему сокамернику.
– Тебя уже выпустили?
– Ага! И большого счастья пожелали… Я следом за тобой ушёл! Вместо того – дембеля. Клифт[3] его нацепил, шапчонку. Меня офицер армейский и забрал в часть.
– Как забрал? Он же солдата в лицо знает.
– Может, и знает. Когда трезвый. Ха-ха… Закуривай, – Дима протянул Антону пачку сигарет.
– Спасибо, не курю.
– Я в тачиле ихней военной дверцу сковырнул и от конвойных тю-тю… До сих пор гуляю в самоволке… У подруги одной живу, подхалтуриваю, где можно.
– Тебя ж ловят.
– Да кому я нужен… Не Березовский же. Но если честно, гаситься надоело. Шугаешься от каждой фуражки… Хоть сдавайся, блин, иди. Ты-то как, много книжек написал?
– Не очень. Муза хлопнула дверью.
– Слушай, давай я про свою житуху расскажу! А ты роман сбацаешь. Или повесть! Хоть память останется, ежели что. Житуха у меня шабутная, но, блин, интересная. Ну, приврёшь маленько, как полагается. Для красоты.
– Я, вообще-то, биографиями не занимаюсь.
– Да кто ж тебя просит биографию писать. Для этого справка о судимости есть. Ты житуху опиши, а не биографию. Пойдём, вон, на лавочку упадём… Выслушай, а потом решишь. Не получится, так не получится.
– Ну, хорошо… Правда, я тороплюсь.
– Ничего, опоздаешь часика на три-четыре… Думаю, как раз уложимся.
* * *
Поздним вечером Антон уселся за стол, раскрыв перед собой новую школьную тетрадку и взяв ручку. Минут пять обдумывал первую фразу, глядя на фото в рамке, где он стоял в обнимку с Настей на фоне рекламного плаката книги «Укус Шершня».
Улыбнувшись, он, наконец, опустил перо на бумагу и вывел:
«Как же здесь чудесно убивают! Прелесть!..»
Покет – книга небольшого формата, как правило, в мягкой обложке.
Допы – дополнительный тираж.
Клифт (жарг.) – пиджак
