– Мама отдыхает. День был тихий.
Марго, сев на диван рядом с сестрой, спросила:
– Она на меня сердится?
– Нет. У нее был хороший день. Большую часть времени мы провели у Хани, во внутреннем дворике, но это ее утомило.
– Они злятся?
– Сначала злились, но мама их успокоила, велела прекратить, сказала, что ты можешь о себе позаботиться. Как Родс?
– Чудесный, очень красивое место. Милые люди. Но очень маленький.
– Не могу поверить, что в будущем году ты собираешься в колледж.
– Я тоже не могу.
– А можно мне поехать с тобой?
Обе хмыкнули, а потом замерли, услышав голос Лизы. Они прошли в ее комнату и увидели, что она сидит в постели, широко улыбаясь. Марго нежно обняла мать. Она взбила подушки с обеих сторон, и девочки легли рядом. Лиза хотела знать все о колледже Родса и поездке в Мемфис, и Марго, рассказывая, не скупилась на детали, описывая все, за исключением, конечно, знаменательного заезда в гриль-бар и обеда с Маком. Она показала красочные брошюры из колледжа и сообщила о беседе с настоящим профессором. Родс определенно был в списке возможных вариантов. Лиза сказала, что о деньгах они побеспокоятся позже.
С одной стороны, было здорово видеть ее в таком восторге оттого, что старшая дочь собирается в колледж, но, с другой стороны, сердце разрывалось при мысли, что ее не будет рядом, чтобы порадоваться, когда это случится. Марго упомянула еще несколько колледжей, которые она может посетить в ближайшие недели, и все они находились дальше от дома. Лиза одобрила ее план. Она не сомневалась, что ее родители сделают все возможное, чтобы девочки получили надлежащее образование, чего бы это ни стоило. У Марго имелся главный козырь – обещание Мака, – но говорить о нем она не могла.
Лиза снова задремала, и девушки вышли из комнаты.
Хелен заплакала.
– В последние пять дней она почти ничего не ела.
Они обсудили, не пора ли звонить бабушке и дедушке, но решили подождать. Ночь была длинной, поскольку Лиза капризничала и жаловалась на боль. Девочки почти не отходили от нее и урывками дремали, когда она не спала. На рассвете Марго позвонила Хани и сообщила новости. Медсестра приехала через два часа и ввела морфий. Баннинги зашли по дороге в церковь и поболтали с Лизой, которая не спала и была в сознании. Они никогда не пропускали службы, и такая мысль не приходила им в голову даже сейчас, когда их дочь доживала последние дни.
Конечно, во время службы они просили помолиться за Лизу и поделились с прихожанами неутешительными вестями об ухудшении ее состояния. Мало что вызывало такой интерес у баптистов, как ритуалы перехода в мир иной, и в воскресенье к трем часам дня в дом Лизы потянулся поток знакомых с подношениями. Большинство друзей были достаточно деликатны, чтобы не проходить дальше крыльца, передать принесенные блюда и обняться со слезами на глазах, но были и напористые, которым удалось проникнуть в дом. Там они слонялись по тесной кухне с бумажными тарелками в руках, пытаясь перекусить и бросить взгляд через коридор на спальни. Кое-кто из сплетниц постарше, истинные ветераны похоронных ритуалов, даже поинтересовались у Хани, можно ли им переговорить с Лизой. Хани отлично понимала, чего они хотели – посмотреть на Лизу, чтобы потом поспешно ретироваться и посудачить о том, какой изможденной она выглядит. Хани никого не пускала и даже устроилась в коридоре, чтобы отгонять особо назой– ливых.
Хелен удалилась в спальню и дежурила рядом с матерью. Марго, уставшая от этой комнаты, взяла на себя ответственность за прием посетителей, которых приветствовала грустной улыбкой. Улыбка была неискренней, но знала об этом только она. Она стала настоящей хозяйкой дома, и Герми, который только накануне хотел ей сделать выговор за поездку в Мемфис, сиял от гордости, когда все восхищались его своенравной внучкой. К шести часам дня визитеры снова потянулись в церковь.
Медсестра на время переехала в комнату Хелен. Девочки спали в постели Марго и всю ночь по очереди проверяли Лизу и шептались с медсестрой. К утру понедельника она перестала отвечать, и ее дыхание замедлилось.
31
Во вторник утром, когда Ник Лензини покидал офис ФБР в Оксфорде, чтобы быстро съездить в Клэнтон, пришло известие о кончине Лизы Стаффорд. Два часа спустя он припарковался возле здания суда и проскользнул в юридическую контору Салливана. Его встреча с Уолтером состоялась в одиннадцать тридцать.
Когда подали кофе, Ник торжественно начал:
– Очень сожалею о кончине миссис Стаффорд. Я знаю, вы дружили.
– Спасибо, – серьезно ответил Уолтер. – Прекрасная женщина. Я знал ее всю жизнь. Наша контора представляла ее семью в течение тридцати лет. Чудесные люди.
– Что будет с девочками?
– О, семья сплотится, чтобы защитить свои интересы, так что воспользуйтесь этим.
– Никаких следов Мака?
Уолтер, хмыкнув, сделал глоток.
– Я собирался спросить вас о том же. Что нового?
– Вы разговаривали с Джаддом Моррисеттом?
– Последний раз – две недели назад.
– Ну, он готов созвать большое жюри. Наше расследование в основном закончено. Похоже на самое простое дело. Проблема в том, что мы не можем найти Мака. Я, собственно, за этим и приехал. У вас нет соображений, где его искать?
– Это ваша задача, не так ли?
– Разумеется. И мы ищем, хотя в розыск еще не объявили. Учитывая склонность Стаффорда к исчезновениям, прокурор США хотел бы иметь его в поле зрения до предъявления обвинения.
– Разумно. Но нет, я не знаю никого, кто действительно видел Мака с тех пор, как он якобы появился. Можно с уверенностью предположить, что он обосновался не здесь. Его мать по-прежнему живет в Гринвуде, верно?
– Да, и мы за ней присматриваем. А когда похороны?
– В субботу в два часа дня.
– Мак, по-вашему, на них вряд появится?
Уолтер рассмеялся:
– Уверяю вас, мистер Лензини, Мак Стаффорд может оказаться где угодно в эту субботу, но только не в Первой баптистской церкви.
– Наверное, вы правы. А ничего, если мы зайдем и посидим там на балконе?
– Грешникам там всегда рады. Балкон открыт для публики.
32
Воскресным утром, на следующий день после похорон Лизы, Люсьен Уилбэнкс прошел в кабинет Джейка через заднюю дверь. Ключ у него имелся уже несколько десятилетий. Сейчас офис занимал Джейк, но так было не всегда. Юридическую контору «Уилбэнкс и Уилбэнкс» основал в 1940-х годах дед Люсьена. Люсьен руководил фирмой до 1979 года, когда его лишили адвокатского статуса, через год после того, как он нанял молодого Джейка Брайгенса, едва тот окончил юридический факультет.
Люсьен по-прежнему являлся владельцем просторного помещения, которое он сдал в аренду Джейку за умеренную плату. Возможность Люсьена приходить и уходить по своему усмотрению предусматривалась договором. Он сохранил за собой маленький кабинет без окон на первом этаже, далеко от владений Джейка наверху, и любил заглядывать сюда почитать воскресные газеты, раскурив трубку и приготовив себе кофе с бурбоном. Воскресное утро было его любимым временем, поскольку народу и машин на площади не было, магазины закрыты и все отправлялись в церковь. Сам Люсьен перестал посещать церковь, когда ему исполнилось четырнадцать.
Он был в той же переговорной, в которой встречались Мак и Марго, когда в 9.14 услышал какие-то звуки. Он посмотрел на часы, прекрасно зная, что Джейк в церкви и никто в это утро в офисе не появится. Поскольку он практически вырос в этом помещении, то знал каждое его окно, каждый коридор, каждое укромное место. Люсьен прошел в комнату с ксероксом и посмотрел сквозь жалюзи в переулок, который шел за строениями, обращенными к зданию суда. Удивительно, но с замком задней двери, ведущей на кухню, возились двое мужчин. На них были одинаковые темно-синие рубашки с жирными буквами «Кастом электрик» на спине. Оба в черных резиновых перчатках и черных бахилах.
Здесь явно было что-то не то. Во-первых, Люсьен, проведя всю жизнь в Клэнтоне, никогда не слышал о такой компании. Во-вторых, в воскресенье утром никто не работал. В-третьих, если их нанял Джейк, то почему они пытались прокрасться через заднюю дверь? В-четвертых, они продолжали озираться по сторонам, будто преступники. В-пятых, ремонтники в Клэнтоне никогда не надевали резиновые перчатки и бахилы.
