Ознакомительная версия.
— Авария на Пушкинской?
— Что? А, да.
— Муж?
— Нет, — автоматически отвечал Марк Николаевич, заняв место у денежного дерева.
— А кто?
Войт повернулся к назойливому мужику с помятым небритым лицом, беспардонный тон которого мешал ему думать:
— Перед тем, как спрашивать, представьтесь, пожалуйста.
— А я представлюсь! — вдруг пробасил мужик, вставая с места, показательно разминая шею. Женщина, сидевшая рядом, схватила его за футболку и дёрнула на себя:
— Петя, не надо, я тебя прошу!
— Что значит — не надо?! — он оттолкнул её и направился к Войту. — Твоя баба моего сына чуть не угробила! И мне плевать, что её сейчас зашивают! Совсем охренели! Думают, как бабки есть на дорогие тачки, так можно ими людей давить!
— Что с Вашим сыном? — спокойно спросил Марк Николаевич.
— Что-что? — растерялся мужик. — Вон… Это… Ключицу вправили и подбородок заштопали. Кровища прямо хлестала! Теперь на больничном недели три будет сидеть. А работать кто будет?
— Значит, поправится, — заключил Войт.
— О! Не, и это нормально? — его лицо перекосила злорадная улыбка. — Андрюха, ты чув? Оказывается, всё нормально! Он поправится! — мужик повернулся к дивану и развёл руками. — А то, что твоя баба рассекала пьяная на тачке — это тоже норма?
— Нет, — выдохнул Марк Николаевич. — Послушайте, милиция во всём разберётся. Нужно будет — она понесёт наказание. Денежный штраф и компенсации — всё оплатим. Самое главное, что все живы… Пока, — он посмотрел в сторону операционной, где в данный момент находилась Осина. — А сейчас я прошу… Вы не могли бы оставить меня в покое?
— Что значит — нужно будет? — возмутился Петя, но уже вдумчиво и не так громко.
— Вот, возьмите мою визитку. Никто в обиде не останется. — Мужик бегло прочёл имя на карточке, поджав тонкие губы и сморщив высокий лоб:
— Лады, — согласился он и, спрятав визитку в карман, направился к выходу, жестом показывая своим, что пора уходить. Уже на лестнице он снова обернулся:
— Так это твоя баба или нет?
Женщина толкнула мужа локтем в бок и выругалась, а Марк Николаевич отрешённо посмотрел на него и тихо произнёс:
— Она — мой друг.
Откуда-то со стороны послышались шаги, разбиваемые эхом на глухие звуки. Войт напрягся, ощущая, как тревожно стучит маятник в районе сердца. Доктор вынырнул из-за угла и сразу же направился к нему.
— Осина?
Войт кивнул.
— Ну что… Операция прошла удачно… В результате экстренного осмотра…
Марк Николаевич почувствовал, как расслабляются нервы, а глаза щиплет рвущийся поток радости. Он прикрыл веки и с облегчением выдохнул:
— Простите, доктор, я Вас слушаю.
— Ничего, это вполне нормально. Так вот, в результате первичного осмотра, кроме разрыва селезенки, мы должны были исключить повреждение внутренних полых органов. К счастью, повреждений больше не оказалось, но вся брюшная полость была заполнена кровью. Мы эвакуировали жидкость. Зачем я Вам это всё рассказываю? — доктор снял очки и протёр их концом халата. — Кровопотеря составила четыре литра. В это сложно поверить. После такой потери практически невозможно выжить. Это чудо, — улыбнулся он. — Самому странно произносить такие вещи, но пока это факт, который сложно поддаётся объяснению.
— Можно к ней?
— Разумеется, нет. Она ещё в реанимации. Спит. Ей предстоит перенести очередное переливание. Приходите послезавтра. И то я не уверен, что она будет в форме, чтобы принимать посетителей.
— Мне сказали, что Ирина была… — Войт медлил, не зная, как аккуратней спросить, — не совсем в трезвом состоянии.
— Как Вам сказать… Вы же понимаете, если речь идёт о ДТП, мы обязаны зарегистрировать уровень алкоголя в крови. Мы обнаружили 0,5 промилле. Это не так и много, но для обвинения — достаточно. А дальше думайте сами.
— Ясно. Ещё один вопрос, доктор. Она поступила без сознания?
— Да. Но она ненадолго приходила в себя. В «Скорой…». Но потом… Я же Вам говорю, огромнейшая кровопотеря! Чу-до!
В это время в зал вбежало двое: высокая женщина не то бальзаковского возраста, не то много старше, но стройная и ухоженная, с заплаканным лицом, и симпатичный мужчина, который держал её под руку. Он был или казался младше её, но не внешне, а манерами. Несмотря на то, что женщина прекрасно выглядела, а он носил бороду и длинные волосы, разница в возрасте читалась интуитивно.
— Доктор. Моя дочь, Риша. Она…
— Лада, подожди, — успокаивал её супруг, — доктор, как операция? Нам сказали…
— Прошла успешно. Пациентка спит.
— Слава Богу, — заплакала женщина и бросилась обнимать врача.
— Ладочка, вот видишь, всё хорошо, — причитал мужчина, периферическим зрением косясь на Войта.
— Ладно, мне пора, — Марк Николаевич пожал руку спасителю. — Спасибо.
— Постойте, кто Вы? — услышал он вслед всхлипывающий женский голос.
— Коллега Ирины и друг, — он уже второй раз за вечер произносил это слово. Если бы Осина слышала, она бы непременно рассмеялась и сказала какую-то жуткую колкость. Он вдруг почувствовал, как ему этого не хватает.
— Друг… — задумчиво повторила женщина и тут же переключилась на доктора. — Я хочу её видеть!
— Нет, я не разрешаю.
— Тогда завтра!
— Я опять-таки не советую. Дайте ей прийти в себя. Хотя бы дня два.
— Два дня!
— Я не уверен, что ей нужно сейчас общение. А раз я не уверен, то «primum non nocere».
— Прошу прощения, — не понял бородач, а Марк Николаевич, воспользовавшись замешательством, решил уйти по-английски и поспешил к лестнице.
— То есть «не навреди» — основная заповедь врача, — ответил доктор.
Войт успел услышать ответ, и он его заставил задуматься. Эта заповедь лаконична — и в то же время так глубока. В ней всё — от уважения до сопереживания. Она должна стать лозунгом не только медиков, но и всех людей. С такими светлыми мыслями Войт подошёл к приёмному покою, где стояла «Скорая помощь» с раскрытыми настежь дверями. Вокруг машины ходил мужчина и, устремив взгляд в звёздное небо, курил.
— Добрый вечер, — Войт вынул из пачки сигарету, — огонька не найдётся? — Мужчина молча протянул ему зажигалку. — Вы водитель?
— Ну… — утвердительно кивнул он.
— Случайно не в курсе, кто сегодня выезжал на аварию на Пушкинскую?
— Так я и выезжал. А шо?
— Мне бы с врачом поговорить.
— Так поговори. Вон он в покойном, — мужчина указал рукой на двери приёмного покоя.
— А как звать?
— Сан Саныч.
— Спасибо.
— Та шо там…
Перед входом Войт избавился от сигареты и, пройдя в светлый зал, остановился, размышляя, по какому из коридоров ему идти. Маленькая худощавая женщина отставила швабру и сонно уставилась на нежданного гостя:
— Тебе чего, сынок?
— Мне бы Сан Саныча.
— Вон туда, — она показала на дверь справа, — только ноги хорошо вытирай.
— Обязательно.
Сан Саныч сидел за столом и что-то писал. Перед ним стояла чашка свежезаваренного чая и лежал небольшой бутерброд. Из комнаты рядом раздавались ноющие звуки и женские голоса, старающиеся успокоить новоприбывшего страдальца.
Доктор оторвал взгляд от бумаг и вопросительно взглянул на ночного посетителя:
— На что жалуемся? — почти шутя спросил он и откусил бутерброд.
— На обстоятельства, — в тон ему ответил Войт, а тот улыбнулся.
— Не Вы первый, не Вы последний. А если серьёзно?
— Мне сказали, что Вы сегодня выезжали на аварию на Пушкинской.
— Я. По-моему, девушке очень повезло. Её прооперировали, жить будет. А если за рулём станет вести себя осторожнее, то доживёт до глубокой старости.
— Доктор, который её оперировал, мне сказал, что она приходила в сознание на некоторое время, пока Вы её везли в больницу.
— Да, — Сан Саныч внимательно посмотрел на посетителя. — А кем Вы ей приходитесь?
— Я её гражданский муж, — солгал Войт и протянул свои документы. — Марк Николаевич Войт.
— Значит, Марк — это Вы. Присаживайтесь, — вдруг выдал врач, возвращая опешившему мужчине паспорт. — Она очень просила Вам передать, что… — он говорил медленно, выпятив губы и приподняв левую бровь, — «Вы были правы — они одного типа. Виолетта — это копия молодой Ларисы». Да, именно так будет дословно.
— Что это значит? — Марк Николаевич непонимающе смотрел на Сан Саныча.
— Вы меня спрашиваете? Я думал, это Вам предназначается. И потом, девушка была очень возбуждена, даже напугана. Мне показалось, что это важно.
— Она ещё что-то сказала?
— Она говорила о какой-то фотографии, платье, причёске, но тут уже совсем бессвязно, сложно было разобрать. Но ничего, день-другой — и Вы сами у неё спросите, что она имела в виду… Ох, уж эти женщины. Даже в критические моменты они думают о платье и причёске. Разве это не прекрасно?
Ознакомительная версия.
